В. Шелудько Составитель - Леонид Брежнев

• Название: Леонид Брежнев
• Автор: В. Шелудько Составитель
• Издательство: Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1998. — 384 с.: ил.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00225-Х

Перед Вами первый в послесоветское время опыт воссоздания портрета Леонида Ильича Брежнева посредством мемуаристики. Жанр этой книги определить трудно. В ней предпринята попытка, во-первых, собрать воедино исходный материал: воспоминания, размышления, свидетельства, суждения о Брежневе активных участников политических событий 50-80-х годов, входивших в ближнее и дальнее его окружение; во-вторых, подать этот материал так, чтобы сам читатель без помощи современных комментаторов-интерпретаторов от истории мог нарисовать свой собственный портрет Л. И. Брежнева — человека, политика, исторического деятеля.

---

«Если я чем-либо вас не устраиваю, прошу отпустить меня на «отдых», оставить в Киеве, где у меня семья, дети, внуки. К тому же начинать новое дело в такие годы поздновато, ведь мне пошел уже шестьдесят пятый». Брежнев уговаривал, обещал «золотые горы» и вечную дружбу. Я не устоял: «Ну что ж, всему есть начало и конец. Мне жалко расставаться с республикой, там остается много начатых мной и незавершенных дел и планов». На мое «согласие» Брежнев подарил мне свой «поцелуй Иуды».

После Пленума ЦК состоялось вечером заседание Политбюро, на котором Брежнев сообщил о моем «согласии» работать в Москве. Было принято решение Политбюро об освобождении меня от обязанностей первого секретаря ЦК КПУ и утверждении в должности заместителя Председателя Совмина СССР… Для многих членов Политбюро это было неожиданностью. Все меня поздравляли, а у самого на душе тревожно и тоскливо…

Я приступил к работе в Совмине, «определили» мне объем работы. Пробыл в этой должности почти год, освоился, имел неплохие отзывы. И все же эта работа меня тяготила, хотя я и старался смириться, но ничего хорошего не получилось. Я был просто большим чиновником с малым портфелем и без права решать самостоятельно какие-либо вопросы.

П. Шелест, с. 219–220 [13].

* * *

Брежнев сказал: «Будешь ведать оборонной промышленностью». Ну а потом переиграл это дело. Да я и не возражал, возражать-то уже куда… У меня был транспорт — железнодорожный, морской, авиационный, автомобильный, были, как ни странно, медицина и связь… Лесной комплекс да частично административные органы…

А дальше он расправился со мной так. Когда я приехал в Москву, я себя очень плохо чувствовал — морально. и у меня, видно, еще больше обострились позиции против Брежнева. По железнодорожному транспорту выступаю на Политбюро. Очень резко. Нам нужно было в год выпускать 75–80 тысяч грузовых вагонов. А мы выпускали 35 тысяч, И 35 тысяч ежегодно списывали. Значит, прироста вагонов не было. Я на Политбюро несколько раз выступал по этому вопросу и прямо говорил Брежневу: вы не разбираетесь в этом, ничего не понимаете, железные дороги — это же главные артерии страны. По лесозаготовкам выступал. Мы режем лес, а он у нас пропадает, не вывозим. А почему, потому что транспорта не хватает. Вот такие столкновения были. Ну и Лене, я думаю, это все надоело. А у меня уже родилась мысль: надо уходить.

П. Шелест, с. 153–154 [34].

* * *

В журнале «Коммунист» на Украине появилась критика моей книги. И на эту тему у меня тоже был разговор с Брежневым. «У тебя там книга какая-то…» Я спрашиваю: «Ты ее читал? Ты же ее сам не читал».  — «Да там у тебя, говорят, архаизмы, казачество…» Я говорю: «Казачество — это не архаизм, это наша история, казачество из истории никогда не уйдет». И по поводу Шевченко были упреки. Дескать, много значения я ему придаю. Короче, я так Брежневу и написал: считаю, что вы, Леонид Ильич, и еще Суслов во всем виноваты.

П. Шелест, с. 154 [34].

* * *

Потом началась вокруг меня какая-то возня, причем организована она была явно на Старой площади, ибо я еще оставался членом Политбюро ЦК КПСС. И все это делалось не только с ведома Брежнева, а под его непосредственным руководством и не без участия Суслова. В конце концов я тоже вынужден был уйти в отставку «по состоянию здоровья»… Наконец я написал заявление в Политбюро, в котором изложил всю сложившуюся вокруг меня ситуацию.

И как Брежнев реагировал на это заявление?

Когда я попал на прием к Брежневу, он заявил: «Что же, ты этим заявлением хочешь оставить документ, по которому меня после смерти будут ковырять носком сапога?» Я сказал, что здесь написана только правда. Что мне до сих пор неизвестно, за что меня освободили от обязанностей первого секретаря ЦК КПУ, а теперь еще ко всему организовали травлю. Наконец Брежнев сказал, что якобы я в свое время «не считался с Москвой, слабо вел работу с националистическими проявлениями». Я на это ответил, что все это служит только предлогом. Истинная причина в том, что опасно держать в составе Политбюро принципиальных людей, имеющих свое мнение, много знающих о тайнах «кремлевского двора». Разговор был долгим и тяжелым. Брежнев настойчиво «рекомендовал» мне переписать заявление, адресованное в Политбюро, я отказывался, тогда он пригрозил мне, сказав: «Ведь ты, Петр Ефимович, сам понимаешь, что можно уйти с почетом». Я вынужден был несколько срезать острые углы в моем заявлении, после этого Брежнев его принял. На прощание поблагодарил за совместную работу и расцеловал меня, и это был второй «поцелуй Иуды».

П. Шелест, с. 220 [34].

* * *

Обратите внимание: Брежнев, как правило, расправлялся с теми, кто обладал, так сказать, «лидерской косточкой», например с Шелепиным, Шелестом, Егорычевым, возглавлявшим Московскую городскую партийную организацию, и с некоторыми другими. А вот Косыгин и Суслов, несмотря на то, что казалось, обладали огромной властью, сошли с политической арены естественным путем.

Дело в том, что ни тот, ни другой не покушались на место лидера, довольствуясь вторым порядковым номером в иерархической системе. Ни тот, ни другой не обладали «лидерской косточкой», хотя последнего и величали «серым кардиналом» Брежнева.

М. Стуруа, с. 176 [13].

* * *

Была еще одна черта — интеллигентность, которая отличала Косыгина, да, может быть, еще Андропова, от других членов Политбюро. Косыгин любил интеллигенцию, и она в свою очередь платила ему тем же…

Кстати, эта любовь интеллигенции к Косыгину очень раздражала Брежнева и его окружение.

Конечно, не мне, врачу, судить о его (Косыгина) работе как организатора финансово-хозяйственной деятельности страны, но я исхожу из весьма интересного факта, который мало замечают историки нашего времени. Косыгина не любил Хрущев, не любил Брежнев, но оба они сохраняли его как руководителя экономикой страны.

Л. И. Брежнев, расчищая свое окружение от возможных конкурентов, расстался с А. Н. Шелепиным, со своим другом Н. В. Подгорным, но не трогал Косыгина до самого последнего момента, когда тому после перенесенного инфаркта миокарда стало трудно работать на одной из самых ответственных должностей.

Е. Чазов, с. 79–80.

* * *

Верно, в последние годы у него возникли определенные шероховатости в отношениях с Косыгиным, хотя раньше они вместе бывали на охоте и на отдыхе, что, по всей вероятности, было делом рук и влияния других деятелей партии, таких, как Суслов, Кириленко, Черненко.

М. Докучаев, с. 173.

* * *

К тому времени я уже два года работал помощником Андропова (как секретаря ЦК КПСС), что позволяло быть в курсе многих дел, связанных с обстановкой в высших эшелонах власти. Должен сказать, что заседания Политбюро и Секретариата ЦК КПСС проходили тогда бурно и подолгу. Речь на них часто шла не только о каких-то сугубо конкретных вопросах, но и в более широком плане о путях дальнейшего развития советского общества.

Брежнев был сторонником постепенных перемен, предлагал проводить их без спешки, без потрясений, без революционной ломки. Косыгин же выступал за путь более радикальных реформ. Отстаивая свои идеи, он проявлял редкостное упорство, не выносил возражений, болезненно реагировал на любые замечания по существу предлагаемых им схем и решений. Экономику он вообще считал своей вотчиной и старался не подпускать к ней никого другого. Этим Косыгин настроил против себя многих членов высшего руководства.

На определенном этапе накал разногласий в Политбюро достиг апогея, и вопрос встал о выборе между двумя подходами к развитию нашего общества. Линия Брежнева взяла верх. Он стал укреплять свои позиции в руководстве, но в порядке уступки Косыгину все же был вынужден согласиться с его предложением о перемещении Андропова с участка социалистических стран и, главное, из аппарата ЦК КПСС.

Надо сказать, что тогда пост секретаря ЦК КПСС, который до своего нового назначения занимал Андропов, являлся весьма влиятельным. Не следует думать, что в основе конфликта Косыгина с Андроповым лежали лишь политические разногласия. По наблюдениям многих товарищей, для их отношений была характерна и какая-то личная несовместимость. Не раз на это сетовал, кстати, и сам Андропов. Очередная стычка с Косыгиным действовала на него порой просто удручающее.

И все же спор между ними имел явную политическую подоплеку — Андропов опасался, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву нашего социально-политического строя.

В. Крючков, с. 79–80.

* * *

В первые годы работы в 4-м управлении мне проще было решать профессиональные, сугубо медицинские проблемы диагностики и врачевания, чем разбираться в хитросплетениях сложных политических и личностных взаимоотношений. Постепенно я набирал необходимый дипломатический опыт. При всем этом с первых дней я поставил себя вне всех подобных ситуаций, утверждая себя как независимый врач, выполняющий свой долг.