Всеволод Непогодин - Девять дней в мае

• Название: Девять дней в мае
• Автор: Всеволод Непогодин
• Издательство: Нева
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014

Роман "Девять дней в мае" Всеволода Непогодина отправляет нас в те трагические дни, когда на улицах мирного, европейского города 21 века, города поэтов, художников и музыкантов, заживо сжигали ни в чем не повинных людей.

---

- Тринадцать – число нефартовое, - хмуро произнесла Кураховская.

- Мамаша, не каркайте! – шутливо сказал ей брюнет.

- Ну хотя бы сегодня не пятница, - констатировал Вениамин.

- Пятницу мы, слава Богу, пережили! – сказала «Мисс баррикада».

- Я совсем забыл представиться – Вадим Тимофеев, член партии «Русские патриоты», - брюнет обратился к Небеседину и протянул руку.

- Вениамин Небеседин, публицист.

Вениамин пожал руку Тимофеева и спросил его:

- А какими судьбами в пятницу на Куликово поле занесло?

- Румянцев, мой товарищ по партии, пригласил.

    Пассажиры пристегнули ремни, выключили мобильные телефоны и самолет устремился вперед по взлётно-посадочной полосе. Беседа продолжилась лишь после того, как самолет набрал высоту, и стюардесса стала расхаживать по салону с тележкой.

- Пить что-нибудь будете?

- Чай, - ответила Кураховская.

- Апельсиновый сок, - сообщил Тимофеев.

- Минеральной воды налейте, пожалуйста, - произнес Вениамин.

Соседи по ряду утолили жажду и Тимофеев начал рассказывать о пережитом в пятницу:

- Я Румянцеву давно говорил: «Саня, надо срочно покупать стволы!», а он в ответ: «Не стоит, всё обойдется». Когда погром начался я забежал внутрь дома на третий этаж и начал из окон кидать на этих тварей всё, что было под рукой. Вазы, чашки, чайники, телефоны, стулья. Пару раз я точно попал в головы фашистов. Выглядываю в окно, а в меня целится из пистолета сотник Мыкола, четырнадцатая сотня самообороны майдана. Я успел пригнуться, он промазал, а кадры того, как он в меня стрелял, сейчас везде в интернете.

- Видел, ага, - Небеседин согласился со словами Вадима.

- Когда бандеровцы зашли в здание, то я поначалу не знал что делать. Мы с Саней уже прощались с жизнью. Обнялись по-братски, поцеловались и я ему говорю: «На этом свете, наверное, уже не увидимся! До встречи в раю!». Открывается дверь в кабинете, где мы были, и заходит молодчик-бандеровец. Саню он не заметил, а меня сразу увидел и спрашивает по-украински: «Ты хто?». Я ему отвечаю: «Вадым». Он опять спрашивает: «На мове розмовляешь?». Я ему в ответ: «Не тилькы розмовляю, а ще й спиваю!». Он подумал, что я свой и побежал к главной лестнице. А я был в бронежилете – если бы он это заметил, то меня бы здесь не было с вами. Всех, кто был в бронежилетах, они сразу убивали из пистолета выстрелом в голову. Короче, как только молодчик исчез, то мы дали дёру в противоположную сторону и побежали с Румянцевым в боковое крыло. Там мы заперлись в актовом зале и просидели до глубокой ночи. Нас эмчээсник обнаружил. Мы сначала не хотели идти с ним – думали, что на улице нас подкарауливает «Правый сектор» и всех уничтожат, но он дал гарантии безопасности и вывел нас наружу. Самое страшное было, когда мы вышли из актового зала – весь коридор в трупах, я поначалу не верил глазам своим. Оказывается, только я и Саня выжили на третьем этаже. Все остальные погибли. Или задохнулись, или фашисты пристрелили. Румянцев пошел искать своего брата и его сразу взяли менты, он ведь депутат городского совета. Ну а я домой смылся тихонько.

- Охренеть можно, - произнес Небеседин, шокированный рассказом Вадима.

- Мне повезло. Я была на втором этаже и успела эвакуироваться вовремя. Пожар только начинал разгораться. Нас было трое в кабинете. Неизвестный мне мужчина сорвал штору, привязал её узлом к батарее, и я спустилась по ней вниз как по канату. На площади была неразбериха, и я поскорее пошла прочь от этой нацистской вакханалии, - сообщила Кураховская.

   Неожиданно Тимофеев достал из-за пазухи икону размером двадцать на тридцать сантиметров:

- Это моя спасительница! Она была в кабинете на третьем этаже, где мы бомбили фашистов. Когда началась стрельба, то я её спрятал под бронежилет. Теперь не могу с ней расстаться ни на секунду.

- Твой ангел-хранитель добросовестно выполнил свои обязанности в пятницу! – произнесла «Мисс баррикада».

- А правда, что в доме профсоюзов погибла беременная женщина? В интернете сейчас много споров о том, что её фотография это фейк, - Небеседин спросил у Вадима.

- Чистая правда! Я с ней лично общался за час до трагедии. Она работала секретарем в какой-то мелкой конторе. Я говорил ей: «Уходи отсюда! Нечего тебе сегодня здесь делать!», а она ни в какую! Отвечала: «Моя работа в доме профсоюзов и я её не брошу!». Её задушили шнуром от телефона и изнасиловали, - сообщил Тимофеев.

- Страсти какие! – ужаснулся Небеседин.

-  Еще мимо проходила по Куликову полю женщина с двумя детьми. Просто гуляла по району, к политике отношения не имела. Она в панике забежала с малышами в дом профсоюзов. Все трое сгорели в вестибюле. А бойцу дружины Генке Кушнареву голову отрезали, тело облили бензином  и подожгли. На следующий день у Генки родилась дочь.

- Всё, хватит мне ужасы рассказывать! Я не могу такое слушать! – сказал Вениамин.

- А что теперь делать нам? – спросила Кураховская Вадима.

- Достать оружие и перестрелять всех фашистов! – эмоционально ответил ей Тимофеев.

- А где его взять? – продолжила «Мисс баррикада».

- Через Приднестровье можно постараться завезти. У них Калашников восемьсот баксов на чёрном рынке стоит. Но нужны деньги, - сказал Вадим.

- А кто нам даст денег?! – произнесла Кураховская.

- Москва и даст! Пусть помогут нам. Русские своих в беде не бросают! – сказал Тимофеев.

- На палаточный городок Россия давала всего десять штук зелени в месяц. Этих денег не хватало – ребят надо было кормить ежедневно, обувать и одевать. Плюс экран на Куликово поле купили. А сколько еще денег ушло на печать агитационных материалов. Мы в какие только российские организации не обращались с просьбами о помощи, но никто нам ничего так и не дал, - печально сообщила Кураховская.

- В Государственную Думу обратимся! Совет Федерации на уши поставим! К Жириновскому на прием запишемся! Ты, кстати, не знаешь, как связаться с Владимиром Вольфовичем? – Вадим спросил у Небеседина.

- Не знаю, - ответил Вениамин.

- Революция – дело затратное, - констатировала Галина Сергеевна.

- Был бы у меня крупный бизнес и большие деньги, то я бы накупил стволов, но у меня сегодня лишь маленькая туристическая фирма. Девочки продают путевки в Черногорию, - сказал Тимофеев.

- Кушать будете? – обратилась стюардесса к троице.

- С удовольствием! – ответила Кураховская.

- Давайте, - произнес Вадим.

- Я воздержусь, - сообщил Небеседин.

- Чего ты? Давай поешь! – Галина Сергеевна сказала Вениамину.

- Вестибулярный аппарат у меня слабый. Не хочу рисковать, - ответил Небеседин.

Тимофеев и Кураховская подкрепились аэрофлотовскими харчами. Вадим продолжил:

- Румянцева только вчера из ментовки выпустили. Двое суток просидел в изоляторе.

- Я был вчера на Преображенской когда освободили всех арестованных, - сообщил Вениамин.

- Если бы наших не освободили мусарню разнесли бы нахрен! – сказала Кураховская.

      Небеседин глядел в крохотное самолетное окошко и любовался рассветом. Лучи восходящего солнца придавали ему оптимизма. Вениамин думал о том, что летит над могучей страной, где мирню уживаются представители двухсот национальностей, и практически нет вражды между различными этническими группами. Он вспоминал детство и юность в России как лучшую пору своей жизни. Как убегал летом в тайгу, кишащую мошкарой, и бродил там часами в одиночестве. Как собирал у бабушки на даче чёрную смородину, голубику и малину, а потом промывал ягоды в тарелке из гэдээровского сервиза пятидесятых годов и ел их. Как дед брал его с собой на строительные площадки и рассказывал о необходимости предоставления бесплатного жилья трудящимся. Как маленький Вениамин на день рожденья ел блины с клубничным вареньем и пироги с капустой, специально испеченные бабушкой. Как завороженно смотрел на Пионер-горе в Ухте на огромный профиль Ленина, созданный из сотен горящих лампочек.  Как на день железнодорожника совершал круг почёта по стадиону вместе с колонной энергоучастка, которым руководил его дед. Как для бабушки за очками отправился на другой конец городка в ликино-дулёвском рычащем автобусе и высыпал усатому кондуктору горсть мелочи, расплачиваясь за проезд. Как часами просиживал в районной библиотеке за изучением периодики и краеведческих книг.  Как ходил  на речку с томиком Есенина, бросал камешки в воду и читал стихи, аккуратно ступал по шаткому подвесному мосту, а потом гулял по деревне, любуясь покосившимися домиками, нескошенными травами и высокими елями. Он обожал после обеда убегать из дома и поспать часок-другой в зарослях иван-чая недалеко от железнодорожных путей. Вениамин просыпался от гудка тепловоза, ташущего за собой на юг сотню вагонов с воркутинским углём. Небеседин ощущал себя стопроцентно русским парнем, которому было некомфортно на Украине.