Михаил Арцыбашев - У последней черты

• Название: У последней черты
• Автор: Михаил Арцыбашев
• Жанр: Русская классическая проза

Книга о наступивших после первой русской революции годах упадка духа, сладострастного самоуслаждения и отчаянных самоубийств. На многих ее страницах запечатлелось растущее в писателе ощущение болезненности, человеческой своей хрупкости, недолговечности. Такие же чувства испытывали в те годы многие. В романе «У последней черты» как раз и отразились отчаяние, надломленность, разочарованность людей в идеалах борьбы, их жажда умиротворенности, душевного просияния и тишины после только что кроваво прошумевшего урагана революции.

Т. Ф. Прокопов «Возвращение Михаила Арцыбашева».

---

Мария Павловна с испугом следила за Нелли. Как-то разом и она, и Женечка поняли, о ком она говорит. По лицу Женечки скользнуло немного жестокое любопытство. Мария Павловна протянула руку, словно хотела сказать:

— Милая, бедная моя девочка… Не надо об этом!

Но Нелли еще больше сдвинула тонкие брови и с бледным напряженным лицом продолжала:

— Пусть он вас познакомит с Сергеем Николаевичем… Михайловым.

— А это кто? — спросила Женечка.

Мария Павловна страшно заволновалась, и на щеках у нее загорелись зловещие пятна.

— Нелли, зачем вы…

— А почему и нет? — мрачно глядя перед собой горящими глазами, жестко возразила Нелли и, повернувшись прямо к Женечке, с вызовом докончила: — Это человек, которого я любила… Вот, познакомьтесь с ним… Мне интересно.

— Что же тут интересного?

— Так.

Нелли произнесла это слово тоном неопределенной угрозы. Женечка посмотрела на нее с недоумением и улыбнулась гордой презрительной усмешкой. Мария Павловна взглянула на ее черные блестящие волосы, на черные брови, на румяные губы, на всю ее гибкую и сильную фигуру, остро обрисованную красным платьем, и подумала: «Ну, этой не страшен никто… Бедненькая Нелли!»

— Вы напрасно смеетесь! Это будет интересный опыт! — совершенно серьезно, но недобро заметила Нелли.

Женечка засмеялась, встала и потянулась, заломив гибкие руки.

— Какая вы странная! — протянула она лениво и загадочно. — Вы, кажется, хотите мной для каких-то своих целей воспользоваться?.. Это любопытно. Ну, что ж… покажите мне своего Сергея Николаевича, хотя это, право, смешно… В первый раз меня видите…

Нелли, упрямо сдвинув брови, молча смотрела на нее.

Женечка, выпрямившись во весь рост, сильная и гибкая, как натянутый лук черного дерева, стала посреди комнаты и хотела что-то еще сказать, как дверь тихонько отворилась, и на пороге показалась громадная грузная фигура доктора Арнольди. Женечка остановилась на полуслове и так и осталась посреди комнаты.

— А вот и доктор! — радостно вскрикнула Мария Павловна и вся расцвела нежной улыбкой, похожей на последний лепесток опавшего цветка.

— Входите, милый… А у меня радости. Женечка приехала! Вот познакомьтесь, доктор Арнольди, Евгения Самойловна Уздальская… С Нелли вы уже знакомы.

Доктор Арнольди поздоровался и сел. Лицо его было еще более угрюмо и обрюзгло, чем всегда.

Сразу не нашлись, о чем говорить. Доктор Арнольди внимательно и серьезно рассматривал трех женщин, Мария Павловна кротко улыбалась своей бледной умирающей улыбкой. Нелли сидела неподвижно и прямо, скорбно сдвинув тонкие брови, Евгения Самойловна отошла к окну и села. Она все еще немного волновалась, не знала, сердиться ей на Нелли или нет, часто дышала высокой грудью и блестела черными, всегда как будто влажными глазами.

— Надолго приехали? — спросил доктор Арнольди.

Она оглянулась на него и улыбнулась: доктор ей понравился.

— На все лето, если Маша не прогонит… Надоело мне по кулисам болтаться, пора и отдохнуть…

— Это ваша сценическая фамилия?

— Нет, настоящая…

— Вы полька?

— По отцу полька, по матери еврейка… жидовка! — сказала Евгения Самойловна и звонко рассмеялась.

Старый доктор невольно ласково улыбнулся ей.

— Вот, доктор, — сказала Мария Павловна, — вы должны позаботиться, чтобы моя Женечка здесь не скучала. Познакомьте ее с вашими приятелями, у вас ведь их много!

— Это можно, — согласился доктор Арнольди равнодушно, потом опять посмотрел на Евгению Самойловну и повторил дружелюбно: — Можно… Пусть Евгения Самойловна придет к нам в клуб, там много народу бывает.

— Как же я одна пойду? — весело спросила Женечка.

— Зачем одна?.. Я за вами зайду.

— Я могу пойти с вами, — неожиданно отозвалась Нелли.

И доктор, и Мария Павловна одновременно взглянули на нее и переглянулись.

— Ах, да… — буйно захохотала Женечка. — Ведь вы же хотите со мной какие-то опыты производить… Ну, так вы же меня и вывозите в свет!

— Да, — коротко ответила Нелли, не меняя сурового выражения лица и голоса.

«Это, наконец, странно… Чего ей надо?» — подумала Евгения Самойловна и высокомерно посмотрела на Нелли.

Но лицо молодой беременной женщины не тронулось, точно оно было высечено из камня в одном вечном выражении жестокой и тайной мысли.

«Какой-то сфинкс!» — с невольным жутким чувством подумала Евгения Самойловна и отвернулась. Несколько времени она сидела молча, задумавшись.

Доктор Арнольди переводил глаза с одной на другую и невольно сравнивал их.

Евгения Самойловна, вся в свете и движении, точно рвалась вперед, к неведомому счастью, которое должна дать ей зовущая и манящая жизнь. В предчувствии его все ее тело, сильное, молодое, богатое, томилось и дрожало, ни одной темной черты не было в ней, все было ярко и бурно. Рядом с нею бледная Нелли казалась темной, как сама скорбь. Она сидела прямо, крепко сжав на груди тонкие руки, точно что-то удерживая в ней. Должно быть, все впереди и позади казалось ей сплошным страданием и росла в ней неутолимая ненависть. И тихим светом свечи, зажженной перед неисповедимым престолом судьбы, вся кроткая и светлая в своей покорной печали горела Мария Павловна. Для нее уже все было кончено: жизнь, с ее счастьем и горестями, давно ушла от нее, и, должно быть, она уже понимала, как слабы и жалки и бурная жажда жизни, и неистовое проклятие ей, потому что одинаково печально улыбалась и буйной Женечке, и суровой Нелли, и старому унылому доктору Арнольди.

Евгения Самойловна не могла сидеть спокойно. Она встряхнула головой, точно отгоняя от себя какие-то неприятные мысли, и принялась беззаботно болтать с доктором и Марией Павловной. У нее был красивый веселый голос, блестящие глаза, от нее веяло свежестью молодости, силы и удали, и даже угрюмый доктор немного оживился.

А Нелли сидела молча и о чем-то напряженно думала. Тонкие брови ее шевелились, как две черные пиявки на белом песке, и в углах сжатых губ ходила неуловимая судорога. О ней почти забыли, когда вдруг она заговорила, глядя на Марию Павловну и на доктора Арнольди:

— Почему вы удивились, что я хочу идти с Евгенией Самойловной в клуб?.. Разве вы думаете, что мне нельзя показываться?

Глаза ее смотрели пытливо и зло.

Такой мысли не было ни у доктора, ни у Марии Павловны, но почему-то оба смутились.

— Нет, почему же, — уныло сказал доктор Арнольди.

— Нелли, как вы можете это говорить! — вскрикнула Мария Павловна.

— Нет, вы это думали! — жестоко возразила Нелли, встала и пошла из комнаты. Оставшиеся долго молчали.

— Боже мой, какая она несчастная! — сказала больная.

— И странная какая-то. Она ненормальна! — отозвалась Евгения Самойловна.

Доктор Арнольди тяжело вздохнул и встал.

— Мне пора идти, — сказал он. — А она — только несчастна. Когда люди в ее положении, загнанные и затравленные, бывают нормальны и расчетливы, то это или погибшие, или глупые люди…

— И вашему Михайлову не простится это! — сказала Мария Павловна.

Доктор Арнольди поискал в своем старом сердце суда, ничего не нашел и только пожал плечами.

Вместо него отозвалась Евгения Самойловна.

— Странно, право, ты рассуждаешь, Маша! — с какой-то даже злобой, жестко возразила она. — Она не девочка, и сама должна была знать… а он был бы глуп, если бы занимался обереганием девичьих сокровищ… Это ее дело.

— Да… А теперь что ей делать?..

— Ах, Маша… что делать!.. Ну, утопиться, если ни на что больше сил нет!..

— Это не так просто, Женечка! — с ласковой укоризной возразила больная.

Евгения Самойловна не отвечала, но в ее черных глазах сверкнула жестокая ко всякой другой женщине и все прощающая мужчине молодая жадность. Казалось, что она ревновала, еще не зная к кому, за одно то, что какая-то другая, красивая и молодая, знала любовь.

Доктор Арнольди взял шляпу и подошел прощаться с Марией Павловной.

— Сегодня я еду за город к больному… до завтра, — сказал он и с кривой улыбкой прибавил тихо, чтобы не слыхала Евгения Самойловна: — Предупредите Нелли, что сегодня хочет быть у нее Арбузов.

Мария Павловна со страхом посмотрела на него.

ХIII

Евгения Самойловна проводила доктора до калитки. Они шли медленно, и она весело и даже несколько игриво расспрашивала его о городе, об интересных молодых людях и развлечениях. Но когда они отошли настолько, что из дома нельзя было слышать, Женечка остановилась и тронула доктора за рукав пиджака таинственным, тревожным жестом:

— Скажите, доктор, в каком, собственно, положении Маша?

Доктор Арнольди помолчал, точно обдумывая.

— В отчаянном, — коротко и уныло ответил он.

— И никакой надежды?