Петр Романов - Преемники: от царей до президентов

• Название: Преемники: от царей до президентов
• Автор: Петр Романов
• Издательство: Амфора
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-367-03188-1, 978-5-367-02793-8

Блестящее исследование преемственности высшей государственной власти в России начиная с эпохи Ивана III до настоящего времени. 12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет). Окунаясь с головой в информационный поток, современный человек редко задумывается над тем, что текущая обстановка дает ему обзор лишь по горизонтали. Между тем незнание истории резко сужает обзор по вертикали. Не зная прошлого, человек не способен ни заглянуть в глубь времен, ни предвидеть будущее. Всмотримся в лица правителей России и попробуем понять, что ожидает нашу страну впереди.

---

Как-то само собой подразумевалось, что против авторитета столь представительного демократического форума не посмеет выступить никто. Эту наивную мысль, родившуюся в головах либеральной интеллигенции задолго до революции, позже никто так и не подкорректировал, несмотря на нарастающий максимализм масс и вызывающе неджентльменское поведение большевиков. Как высокопарно, но не очень мудро высказался однажды Александр Керенский, "народ, в три дня сбросивший династию, правившую 300 лет, может ничего не опасаться!".

Правда, и додумать что-либо до конца Временному правительству было уже сложно. С первого и до последнего дня своего существования заседания Временного правительства напоминали безумное чаепитие из "Алисы в Стране чудес". Имея в своем составе немало талантливых людей, единой командой Временное правительство так и не стало. Страстные министерские монологи ("Впервые Россия становится вровень с передо-аыми странами Европы!") в диалог, а тем более в серьезный разговор о деле обычно не складывались.

К тому же параллельно с основной работой правительству приходилось поначалу принимать бесконечное число делегаций от восторженных (или встревоженных) обывателей, воинских частей, партий, адвокатских контор, биржевиков, профсоюзов, газет и женских клубов. В февральские дни о своих правах и гражданской позиции заговорил даже немой. Официанты, швейцары, молочницы, часовщики, рассыльные — все те, кого еще вчера никто в обществе не замечал, стремительно группировались. Они создавали ассоциации, вырабатывали позиции, голосовали, а затем стремились донести свои взгляды до кабинета министров. Эти демократически настроенные, но не в меру экзальтированные граждане беспрерывно проникали в зал заседаний правительства, громогласно требовали слова, меняли повестку дня, вставляя туда собственные вопросы, да еще увозили с собой то одного, то другого министра на митинг или доверительную приватную беседу.

Все это было бы замечательно, поскольку именно на такой почве и вырастает гражданское общество, но вот беда: в полном составе и в нормальной обстановке правительство не заседало, кажется, никогда. В то время как один министр, вернувшись с улицы, с воодушевлением произносил очередную пламенную речь, другой уже спал, а третий, полусонный, переходя с места на место, жевал бутерброд. В результате часы Временного правительства, как и в безумном чаепитии в "Алисе", по сравнению с реальным временем постоянно отстава ли на два дня. В революционные периоды это, конечно, катастрофа.

Крайне слабой фигурой оказался и первый глава Временного правительства, мягкий и безобидный князь Георгий Львов. Бывший лидер Земского союза умел работать много и плодотворно, но лишь в условиях порядка, а не тотального хаоса. Князь, как ему казалось, даже знал, что надо делать, чтобы покончить с проблемой. Однажды он заметил: "Чтобы в России навести порядок, достаточно расстрелять одну демонстрацию", но вот отдать подобное распоряжение не мои не позволяли ни характер, ни вера, ни воспитание. Природная мягкость мешала навести порядок даже в собственном кабинете министров. Многие считали премьера бесхребетным, язвительно называя председателя правительства "шляпой".

Какое-то время думцам, сумевшим первыми подхватить упавшую власть, помогали точно такая же дезорганизация, растерянность и даже умеренность Советов рабочих депутатов. Главным пунктом первого обращения Петроградского совета к населению значилось:

Все вместе, общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права.

Под этим вполне благонамеренным призывом могли бы подписаться и все министры Временного правительства.

Полную благонамеренность в первые дни после восстания проявляли даже большевики. Когда 1 марта 1917 года Исполнительный комитет Петроградского совета обсуждал условия передачи власти Временному правительству, против самого факта передачи власти "буржуям" не выступил ни один из 39 членов Исполкома, в том числе и 11 большевиков. Хотя сред и них были, например, известные Шляпников и Молотов.

Ленин, уже предвидя это "преступное непротивленчество и соглашательство" своих товарищей, слал из Швейцарии отчаянные телеграммы:

Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству… вооружение пролетариата — единственная гарантия… никакого сближения с другими партиями.

Как пишет в своих мемуарах Александр Керенский, в 1917 году "…никто, конечно же, представить себе не мог ту форму политического садизма, в которую переродится большевистская диктатура…".

Между тем старое правило: противника надо знать, иначе проиграешь — в полной мере работало и в данном случае. Даже наиболее подготовленные из российских политиков, вроде такого крупного историка, как Павел Милюков, словно забыли, что наиболее радикальные силы в России уже давно и окончательно, еще со времен декабриста Пестеля, решили для себя вопрос о целях и средствах в революционной борьбе.

Противники большевиков либо невнимательно читали Маркса и Ленина, либо, глядя в книги, не верили своим глазам, ибо там задолго до 1917 года со всей определенностью "во имя справедливости, равенства, братства и счастья всего человечества, во имя мировой революции" был уже вынесен смертный приговор русской демократии.

Вскоре на Финляндский вокзал Санкт-Петербурга в пломбированном вагоне прибыл и сам "вождь мирового пролетариата".

Прозевав сначала революцию 1905 года, а затем и Февраль, Ленин готов был теперь перевернуть свою партию, Россию и весь мир, чтобы добиться того, о чем мечтал с детства.

Приехал настоящий преемник. Период очередного междуцарствия в России закончился. Эстафетная палочка самовластия снова попала в твердые руки.

Россия переодевается. Пролетарская кепка вместо буржуазного котелка

Судя по мемуарам, прибытие вождя мирового пролетариата на Финляндский вокзал запомнилось следующими яркими моментами.

Во-первых, головокружительным заявлением Ленина о том, что "заря всемирной социалистической революции уже занялась" ("в Германии все кипит", и "недалек тот час, когда по призыву нашего товарища Карла Либкнехта народы обратят оружие против своих эксплуататоров"). Более того, встречавшая большевистского вождя публика вместе с броневиком, на который забрался оратор, как выяснилось, и есть "передовой отряд всемирной пролетарской армии"!

Во-вторых, мероприятие очень оживил респектабельный котелок, которым пассажир из пломбированного вагона, приветствуя массы, энергично размахивал, пока какой-то специалист по пиар-технологиям из большевистского ЦК не догадался заменить столь неуместный в толпе рабочих, солдат и матросов буржуазный головной убор на скромную пролетарскую кепку. С этой чужой кепкой Ленин и шагнул в мировую историю.

Согласно советской версии, "передовой отряд всемирной пролетарской армии" приветствовал вождя дружными криками радости и одобрения. Мемуары говорят об ином. Основную часть слушателей составляли отнюдь не большевики, а простые солдаты, рекрутированные агитаторами. Как замечает один из очевидцев, собрать толпу было не трудно: прогуляться в город солдату казалось куда веселее, чем сидеть без дела в казарме.

Что же касается речей пассажира из пломбированного вагона, проникнутых пораженческим духом, то понравились они далеко не всем. Не раз из толпы — а Ленин в день приезда выступал неоднократно — раздавались выкрики, что рыжего оратора следует, пожалуй, и "на штыки поднять".

Более подготовленная публика, социалисты, реагировала на речи Ленина не менее эмоционально. Член Исполкома Советов Николай Суханов так комментирует первое выступление Ильича:

…это не был отклик на весь "контекст" русской революции, как он воспринимался всеми… ее свидетелями и участниками. Весь "контекст" нашей революции… говорил Ленину про Фому, а он прямо из окна своего запломбированного вагона, никого не спросясь, никого не слушая, ляпнул про Ерему.

Или, если быть абсолютно точным, "контекст" революции говорил про национальные интересы, а прибывший из-за границы пассажир "ляпнул" про Карла Либкнехта, Германию и европейский пролетариат.

Иначе говоря, Ленин и Россия, встретившись после долгой разлуки, друг друга поначалу не признали.

Настороженность социалистов и даже самих большевиков по отношению к обновленному Ленину объяснялась просто. Большинство русских революционеров учились у Маркса, Энгельса и западных социалистов, а потому революционная схема и, соответственно, последовательность революционных шагов выглядела для всех примерно одинаково. Сначала в стране осуществляется буржуазно-демократическая революция, а уже затем, используя демократические свободы, по мере развития капитализма и роста пролетариата, начинается борьба за социалистические преобразования. Крестьянская среда, а она в те времена в России была куда шире пролетарской, по мнению большинства социалистов, считалась инертной, ненадежной, если не предательской по отношению к идеям социализма. И чтобы изменить ситуацию, требовалось время.