Альфред Штекли - Галилей

• Название: Галилей
• Автор: Альфред Штекли
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Настоящая биография написана на основании изучения всех сохранившихся до наших дней материалов, касающихся жизни Галилея, — его огромной переписки, его сочинений, документов инквизиции и заметок, относящихся к истории его научных открытий и частной жизни. Они опубликованы в двадцатитомном персональном издании Галилея.

---

Альфред Штекли ГАЛИЛЕЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ АРХИМЕД И ВСЕЛЕННАЯ

Нужда до смерти надоела Винченцо Галилею. Его не тешило ни знатное происхождение, ни слава отличного музыканта и глубокого теоретика музыки. Какая от этого радость, если он вынужден зарабатывать на жизнь торговлей сукном! А ведь его род принадлежал к славнейшим во Флоренции. Винченцо не надеялся, что поправит дела семьи. Все его надежды были на старшего сына: Галилео должен получить профессию, которая гарантирует обеспеченное будущее. Сын станет врачом!

Под наблюдением отца Галилео много занимался латинским и греческим языками, научился ценить поэзию и живопись, хорошо играл на лютне. Галилео любил наблюдать, как работают ремесленники, и сам постоянно что-нибудь мастерил. Когда пришла пора поступать в университет, Винченцо объявил сыну, что тот должен посвятить себя изучению медицины. 5 сентября 1581 года Галилео Галилей стал студентом Пизанского университета. Ему было семнадцать с половиной лет.

Семья оставалась во Флоренции, а Галилео жил в Пизе у своего родственника Муцио Тедальди. Медицина радости ему не доставляла. Он думал о другом. Денег, присылаемых отцом, едва хватало на самое необходимое. Галилео завидовал людям, которые могли купить себе краски. О, если бы выбирал профессию он сам, то, конечно, стал бы художником!

Рисунок не давался ему. Он начал самостоятельно заниматься учением о перспективе, но быстро понял свою беспомощность. О геометрии Галилео не имел представления.

С нетерпением ждал он каникул, чтобы уехать домой. Вероятно, отец, превосходно знающий математику, поможет ему. Не он ли любил повторять, что геометрия — начало начал? И искусство живописи, и учение о перспективе, и сама музыка многим обязаны математике. Но надежды Галилео не оправдались. Отец, не желая отвлекать его от изучения медицины, был непреклонен. Пусть-ка он окончит университет и станет преуспевающим врачом, а потом на досуге наслаждается математикой! Однако Галилео уперся и решил заниматься сам. Он раздобыл Евклида и часами просиживал над книгой. Многое оставалось ему непонятным. К счастью, нашелся человек, который был в состоянии оказать помощь.

Остилио Риччи, видный математик, обучавший при дворе пажей, был другом отца. Редкий день не бывал он в их доме. Галилео не замедлил этим воспользоваться. Он попросил объяснить ему некоторые положения Евклида, но не говорить отцу. Риччи не хотел делать что-либо за спиной Винченцо и рассказал ему о просьбе сына. Тот в конце концов внял увещаниям. Хорошо, пусть он даст Галилео несколько уроков, только не признается, что это происходит с его, Винченцо, ведома!

В упрямстве оба Галилея не уступали друг другу. Риччи стал давать уроки математики. Сын был убежден, что поступает вопреки запрету отца, а отец делал вид, что не знает о своеволии сына.

Галилео радовала стройность и красота геометрии. Одно с неизбежностью вытекало из другого. Это вам не произвольные толкования цитат из Аристотеля, коими донимали школяров! Раз здание геометрии покоится на таком фундаменте, то оно крепко и нерушимо!

Занятия свои он держал в секрете и, чтобы не огорчать отца, читая Евклида, обкладывался томами Галена и Гиппократа. Заслышав шаги, прятал учебник геометрии и вперял свой взор в какой-нибудь медицинский трактат. В конце концов отец встревожился: если не помешать увлечению математикой, то на карьере Галилео придется поставить крест! По его требованию Риччи стал пропускать занятия, а потом и вовсе от них отказался.

К началу учебного года Галилео вернулся в Пизу. После уроков, преподанных ему Риччи, лекции медиков стали еще ненавистней. Он хотел возобновить занятия геометрией, но вдруг обнаружил, что в связке книг, привезенных из дому, Евклида не оказалось. А ведь он помнил, как упаковывал эту книгу!

С наступлением холодов тосканский двор перебрался, по обыкновению, в Пизу. Приехал и Остилио Риччи, Галилео хотелось встретиться с ним, но когда он приходил во дворец, Риччи был занят с пажами. Как он читал! Правда, из-за закрытых дверей слышно было не все, и Галилео напрягал слух, чтобы не пропустить главного. К сожалению, присутствовать на лекциях дозволялось только придворным.

Галилео все чаще являлся во дворец. Он стоял в коридоре, будто кого-то ждал, и слушал Риччи. Как только тот прекращал лекцию, поспешно уходил, чтобы не попасться ему на глаза. Так продолжалось около двух месяцев. Далеко не все удавалось расслышать. Одно непонятное положение заставляло долго ломать голову над последующим. Справиться было негде. К счастью, ему опять удалось раздобыть Евклида. Но некоторые вещи были недостаточно ясны. Он снова обратился к Риччи.

Тот внимательно слушал, и вскоре на его лице появилось выражение крайнего изумления. Галилео неплохо разбирался в весьма сложных проблемах, а главное, проявил удивительную тонкость в математических рассуждениях! Кто был его наставником? Риччи повторил вопрос. Юноша ответил не сразу.

«Мой единственный учитель, — сказал он, — это вы, синьор Остилио».

Как так? Во Флоренции они едва приступили к геометрии, а тут, в Пизе, он не видел его на лекциях. Галилео пришлось рассказать, как украдкой, стоя за дверью, внимал он разъяснениям учителя. Риччи был в восторге. Ведь пажам он излагает лишь основы, а Галилео изучил уже несколько книг из сочинения Евклида. Пусть Галилео приходит на лекции во дворец!

Отцу сообщили, что Галилео редко появляется в университете. Не затянули ли его в дурную компанию? Роскошествовать ему не на что, но ведь есть богатые дружки, привыкшие сорить деньгами. Синьор Винченцо поехал в Пизу. Он считает каждый грош, чтобы дать сыну образование, а тот бездельничает! Муцио и его жена не рассказали ничего плохого. Нет, Галилео не шатается по харчевням. Даже, пожалуй, слишком много сидит над книжками.

Галилео дома не было. Синьор Винченцо прошел в комнату сына, стал разглядывать книги. Так и есть! Медицинские трактаты покрылись пылью. На столе лежали труды по математике. Среди них еще один экземпляр Евклида. Вот упрямец!

Сын не скрывал, что изучает математику, однако, когда Винченцо следующий раз зашел к нему, все математические сочинения были убраны. Галилео старался смягчить недовольство отца. Ведь математикой тоже можно зарабатывать на жизнь!

Зарабатывать на жизнь! Преподаватель математики получает в университете в десять раз меньше, чем стоящий профессор медицины! Галилео должен думать не только о своих склонностях, но и о тяжелом положении семьи.

Из Пизы синьор Винченцо уезжал в дурном настроении. Слава богу, конечно, что сын не пустился в разгул. Но неужели он так и не увидит его преуспевающим врачом?

Представления о мире в ту пору покоились не на сказке о трех китах, а на хорошо разработанной и целостной системе взглядов. Эта система опиралась на учение о вселенной Аристотеля, очищенного от языческой скверны, на авторитет Птолемея, выдающегося астронома древности, и на суждения богословов, умело толкующих библейские тексты и творения отцов церкви.

Мир был устроен разумно и понятно. В центре находилась недвижимая Земля. Каждое утро всходило Солнце и начинало свой путь по небу. Звезды, как было давно замечено, отличались не только величиной. Ночью было видно течение звезд, они двигались с востока на запад, оставаясь неподвижными по отношению друг к другу, словно все были прикреплены к вращающемуся вокруг Земли небесному куполу — восьмому небу. И лишь семь светил — Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн постоянно меняли свое положение, блуждая по небу. В отличие от звезд «неподвижных», или «фиксированных», двигавшихся только вместе с восьмой сферой, эти звезды так и назвали «блуждающими», то есть «планетами».

Достаточно было положиться на собственный опыт, чтобы признать, что ты ходишь по твердой и неподвижной Земле. Здравый смысл и показания чувств были единодушны. По небу движется Солнце! Истина эта была очевидной, и, чтобы убедиться в ней, не надо было корпеть над трактатами. Правда, кое-кто знал о существовании книги некоего Коперника. Тот доказывал, будто Солнце стоит на месте, а Земля и все планеты движутся вокруг него. Астрономы иногда уверяли, что это учение облегчает расчеты и позволяет лучше понять небесные явления. Вот уж чудаки, витающие в мире отвлеченных умозрений, — их не смущает даже то, что мысль о движении Земли противоречит человеческому опыту!

В высших школах, ссылаясь на авторитет Аристотеля и его комментаторов, учили, что Земля, покоящаяся в центре вселенной, окружена хрустальными сферами — прозрачными, полыми шарами, движущимися один в другом. Планеты не птицы, они не летают по небу, они укреплены на этих сферах и вращаются вместе с ними. Движет небесными сферами в конечном итоге сам бог. Творец, создавший для человека вселенную, действовал, как полагали, по хорошо продуманному плану. Замысел всевышнего был, разумеется, образцом целесообразности. Раз мир был сотворен ради людей, то все созданное служит той же цели. Злаки существуют для пропитания человека, певчие птицы — чтобы услаждать его слух, цветы — радовать взор, Солнце — чтобы светить ему днем, звезды — ночью.