Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы

• Название: Девушка под сенью оливы
• Автор: Лия Флеминг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6707

Англичанка Пенелопа Георгиос дожила до глубокой старости в своем фамильном особняке в Великобритании, вырастила детей и внуков и, кажется, уже готова встретиться с вечностью. Но стоит ей закрыть глаза, как она вновь оказывается на Крите – острове, на котором прошла ее юность. Что тянет ее на этот остров? Кто приглашает вдохнуть пряный запах полыни и лимонов, манит в короткие средиземноморские ночи? Проникновенная исповедь Пенни перенесет читателя на несколько десятилетий назад. Это было страшное и прекрасное время: жестокость, кровь, страдания Второй мировой войны и одновременно – щемящая радость жизни и беззаветная любовь.

Книга основана на реальных событиях.

Перевод: Зинаида Красневская

---

И как ответить в двух словах на прямой вопрос, заданный в лоб? Она лишь кивнула головой и, помолчав немного, тихо сказала:

– Понимаю, со стороны это именно так и выглядит. Но, папа, я пока еще никак не могу определиться с тем, что мне нужно. Одно я знаю точно: я хочу работать. Но вот где, чем мне заняться – это уже другой вопрос. Еще несколько месяцев назад я была уверена, что делом всей моей жизни станет археология, но… Пожалуйста, пойми меня правильно! Мне очень нравятся занятия в школе археологии, и преподаватели у нас прекрасные, но мне самой многого не хватает для этой очень сложной профессии. Да, с рисунками у меня все в порядке, а вот по части научных дисциплин… У меня нет образования, нет соответствующей подготовки, вот в чем беда! – выпалила она и сама удивилась тому, с какой легкостью она озвучила сомнения, терзавшие ее все лето. Никогда ей не подняться вровень с Джоан или Мерси Коутс, с другими образованными женщинами, всецело посвятившими себя науке. И вот наконец у нее хватило смелости признаться в этом вслух. Но в чем тогда ее будущее?

– А как поживает твой греческий? С моей точки зрения, он безупречен. Я слышал, как ты беседовала с официантом.

Пенни невольно улыбнулась комплименту отца. Еще бы! Знал бы он, что это такое – неделю за неделей выторговывать каждую драхму в местных лавках и на базарах, бегать по городу в поисках самых дешевых продуктов, ругаться с соседями, которые ведут себя недопустимо шумно. Да уж! Разговорный греческий она усвоила в полном объеме.

Лицо отца неожиданно помрачнело.

– Должен предупредить тебя, доченька, что Эвадна задерживается с возвращением. Какое-то время она еще побудет в Англии. К сожалению, у нее снова случился выкидыш. Мы нашли одного специалиста в Лондоне. Вроде бы он берется решить проблему. А пока ей нужен отдых. Когда все будет закончено с лечением, она приедет. Надеюсь, тогда вы помиритесь.

Пенни подавленно опустила голову.

– Как мне жаль! Полагаю, моей вины в том нет. Я ведь даже не знала, что она была…

– Эвадна рассказала нам, как ты ухаживала за ней, когда она болела прошлый раз. Я всегда знал, какая ты у нас добрая и сердечная девочка. Уолтер, кстати, ожидает перевода домой. И навсегда. Этот климат совершенно не подходит Эвадне. Пожалуйста, навещай ее, Пенни! И помогай по мере сил. Я на тебя рассчитываю, дочка.

Отец взял ее руку в свою ладонь и крепко пожал ее.

– Война не за горами, Пенни. Чемберлену пока не очень удается его политика умиротворения. Я переживаю, что ты здесь. Не то чтобы Греция очень уж интересует Гитлера. Она ему пока без надобности. Но к войне готовятся все без исключения! Зан вступил в Гвардейский драгунский полк. Они сейчас заняты подготовкой к передислокации. Бог его знает, когда все это начнется и чем закончится. Но обещай мне, Пенни! Если что, ты немедленно возвращаешься домой. И больше никаких спектаклей не устраивай, ладно? – Отец снова ласково пожал ей руку. – Ты всегда была у нас очень решительной девочкой, даже еще совсем малышкой. Помнишь, как ты, разобидевшись, собрала в наволочку все свои игрушки и убежала из дома на озеро? А там села в лодку, вознамерившись самостоятельно переправиться на остров.

Пенни грустно улыбнулась. Она вспомнила, что на такой неслыханный демарш ее сподвигла очередная ссора с мамой.

– И никакими уговорами тебя нельзя было заставить вернуться домой. Пока ты не уронила в воду весло, и тогда уже пришлось спасать и тебя, и лодку.

Отец весело рассмеялся, но Пенни впервые заметила, какие темные круги у него под глазами.

– Теперь я уже взрослая, папа. Большая взрослая девочка!

– Неужели? Очень на это надеюсь! И еще раз прошу тебя, помоги Эффи, если… – он немного помолчал, – если этого потребуют обстоятельства. Не подведи меня, ладно?

– Папа! Знаешь, вполне возможно, это прозвучит для тебя странно, но я чувствую, что здесь – мой дом. И греки мне не чужие люди. Если они окажутся втянутыми в войну, то мне бы очень хотелось оказаться им полезной. И именно здесь! Не могу объяснить всего, что я чувствую… Прости… Одно обещаю тебе твердо: никаких необдуманных поступков с моей стороны больше не будет! Я о многом передумала за последние несколько недель. Они были очень непростыми для меня. И за Эффи у меня душа болит. Мне ее очень жаль. Но своей независимостью я не поступлюсь никогда.

– Я тебя понимаю, дочка! Мне важно лишь одно: знать, что ты в безопасности и что ты нашла свое место в этой жизни. Ты сильно отличаешься от остальных наших детей. Помнится, когда-то давным-давно моя бабушка сказала мне: «Все твои дети пойдут разными путями». Твоя бедная мать, конечно, не поймет тебя, но я понимаю. Уверен, мы все еще будем гордиться тобой, доченька.

От избытка нахлынувших чувств Пенни едва не разрыдалась, но не на виду же у всех! Да еще в таком роскошном ресторане. Она всегда знала, что отец любит ее, но впервые поняла, сколь велика его любовь. Он не послушал жену, он отмел все ее доводы и лично отправился на поиски дочери за тысячи миль от дома. Он выслушал ее, а главное – он ее понял! Больше о ее возвращении домой они не говорили. Все оставшиеся дни, что отец провел в Афинах, они вместе гуляли по городу, осматривали достопримечательности, и отец с гордостью рассказывал ей об истории своих предков. На пароход она провожала отца со слезами. Но с ней оставалось его благословение. Ведь он поверил в нее, поверил в то, что она не опозорит семью Георгов и будет с честью носить его имя. Отныне она стала называть себя исключительно на греческий манер: Георгиос.

2001 год

Где-то далеко в поле залаяла собака, и я тут же очнулась от своих невеселых мыслей о прошлом. Пенелопа Георгиос… Под этой фамилией я прожила долгие годы. Более того, несколько раз именно благодаря своей греческой фамилии я оставалась жива. И лишь позднее, когда в стране начались политические раздоры, мне посоветовали восстановить английскую версию моего имени.

Как согревают душу воспоминания о том последнем предвоенном лете в Афинах! Город еще полнится беззаботным весельем; еще ничто не предвещает военного лихолетья, и удавка голода еще не наброшена на гостеприимных жителей греческой столицы. Много позже я узнала, что у отца как раз в тот год начались серьезные проблемы с сердцем. Он даже находился под постоянным наблюдением врачей. Ах, если бы он рассказал мне о том, что болен! Ведь, по сути, его тогдашний приезд ко мне стал своеобразным актом прощания. Знай я все это, я бы, конечно, уехала домой вместе с ним. Не стала бы так рьяно защищать свою независимость, да и вся моя последующая жизнь сложилась бы совершенно иначе. О смерти отца я узнала лишь в 1942 году, и узнала слишком поздно. Мать до конца своих дней так и не простила мне того, что я не присутствовала на похоронах. Но при всем моем желании, даже узнай я эту страшную новость своевременно, я бы все равно не смогла вырваться домой. Тяжким грузом лежит на моем сердце сознание того, что отец, приехав ко мне в Афины, все время делал вид, что он здоров. А я со всем эгоизмом, присущим юности, была слишком поглощена собственными проблемами и планами на будущее, чтобы интересоваться его самочувствием.

В сущности, отец пробыл в Афинах всего лишь несколько дней, но я дорожу каждым мгновением, которое мы провели вместе. Наши разговоры, наше полное взаимопонимание, его терпимость… Все эти мгновения навечно запечатлелись в моей памяти, причем, как ни парадоксально, всегда в ореоле солнечного света, который сопровождал нас буквально повсюду в наших блужданиях по городу. Образ отца постоянно со мной, но меня мучит лишь одно: должно быть, я показалась ему упрямой и взбалмошной девчонкой. Да и вела я себя как законченная эгоистка.

Впрочем, с возрастом начинаешь понимать, что любовь, если только это настоящая любовь, способна преодолеть все. Более того, она неким таинственным образом трансформирует человеческие слабости того, кого мы любим, в достоинства. Так, из моего упрямства выковались мужество и сила духа, готовность к самопожертвованию и воля, позволившие вынести многие пытки, как телесные, так и умственные. Да, все эти качества мне очень пригодились в мрачные годы оккупации. Ну да я забегаю вперед…

Было уже совсем темно. Наверное, мой послеобеденный сон затянулся дольше обычного. Рука онемела, но я кое-как оторвалась от подушек и села, бездумно уставившись в окно и не в силах пошевелиться. Обрывки воспоминаний роем кружились в моей голове. В тот последний предвоенный год я действительно, как сказал отец, больше плыла по течению. Продолжала флиртовать с археологией, по-прежнему тяготела к изрядно поредевшему студенческому сообществу. А потом в один прекрасный день честно призналась себе, что у меня нет ни способностей, не говоря уж о таланте, ни соответствующей подготовки и самодисциплины, чтобы стать настоящим археологом. Я продолжала подрабатывать уроками английского языка, регулярно посещала англиканскую церковь, скорее в поисках общения, чем веры, а глаз невольно отмечал, что по мере того, как близился к завершению 1938 год, все больше людей в военной форме появляется среди местных прихожан. А еще появилось новое слово. Беженцы! Их можно было встретить везде – в гостиницах, в кафе, на вечерах у знакомых. И у каждого из этих людей за спиной своя история спасения. Стивен Леонидис тоже куда-то внезапно исчез. То ли подался к семье, на родину, то ли пошел в армию. Впрочем, меня факт его исчезновения нимало не взволновал. Хотя надо признаться, что в первые дни лета, совпавшие с моим вынужденным одиночеством, он все же немного скрасил мне пребывание в по-южному знойном городе.