Дора Штурман - Городу и миру

• Название: Городу и миру
• Автор: Дора Штурман
• Жанр: Русская классическая проза

---

Правда, такая ломка молитвенных истуканов не дается легко, Сахаров там и здесь без надобности смягчает: лишь "определенное" истощение; и - "в обеспечении высокого уровня жизни ... капитализм и социализм сыграли вничью" (уж где там!..). Но сам переступ через запретную черту - посметь судить о том, о чем никто не смел, кроме Основоположников, - выводит нашего автора далеко вперед. Если при капиталистическом строе обнаруживается не сплошное загнивание, а "продолжается развитие производительных сил", то "социалистический мир не должен разрушать породившую его почву" - "это было бы самоубийством человечества", ядерной войной. (Наша пропаганда не любит признавать ядерную войну самоубийством человечества, но - непременным торжеством социализма.) Сахаров советует верней того: отказаться от "эмпирико-конъюнктурной внешней политики", от "метода максимальных неприятностей противостоящим силам без учета общего блага и общих интересов"; СССР и Соединенным Штатам перестать быть противниками, перейти к совместной бескорыстной широчайшей помощи отсталым странам, а из высших целей внешней политики пусть будет международный контроль за соблюдением "Декларации прав человека".

Не упускает автор перечислить и главнейшие опасности для нашей цивилизации, черты гибели среды обитания человечества, и широко ставит задачу спасения ее.

Таков уровень благородной статьи Сахарова" (I, стр. 27-28. Курсив и разрядка Солженицына).

Короткое примечание Солженицына к собственному тексту и выразительное, в скобках "уж где там!.." перечеркивают основные концептуальные постулаты "молитвенных истуканов" марксизма, с которыми Сахарову в ту пору не так легко было расстаться. В статье "Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни" (1973) есть такое сверхважное высказывание:

"Исходные понятия - частной собственности, частной экономической инициативы - природны человеку, и нужны для личной свободы его и нормального самочувствия, и благодетельны были бы для общества, если бы только... если бы только носители их на первом же пороге развития самоограничились, а не доводили бы размеров и напора своей собственности и корысти до социального зла, вызвавшего столько справедливого гнева, не пытались бы покупать власть, подчинять прессу. Именно в ответ на бесстыдство неограниченной наживы развился и весь социализм" (I, стр. 73-74. Курсив Солженицына. Выд. Д. Ш.).

И далее:

"Наша внешняя политика последних десятилетий представляется как бы нарочито составленной вопреки истинным потребностям своего народа. За судьбы Восточной Европы мы взяли на себя ответственность, не сравнимую с нашим сегодняшним духовным уровнем и нашей способностью понимать европейские нужды и пути. Эту ответственность мы самоуверенно готовы распространить и на любую страну, как бы далеко она ни лежала, хотя б на обратной стороне земного шара, лишь бы она проявляла намерение национализировать средства производства и централизовать власть (эти признаки по марксистской теории - ведущи, все остальные - национальные, бытовые, тысячелетних культур - второстепенны)" (I, стр. 74-75. Выд. Д. Ш.).

В "Письме вождям" Солженицын просил от них свободы печати, свободы слова - в неполитических рамках, предлагая оставить свободной проблематику экономическую. Сахаров тоже требует в своем трактате полной интеллектуальной свободы в социалистическом обществе. Но, как мы видим, стоило Солженицыну свободно коснуться чисто, казалось бы, экономических вопросов, как он посягнул на святая святых марксизма (уничтожение частной собственности) и реального социализма (огосударствление средств производства и централизация власти). Вот и давай тут свободу слова для неполитических сочинений...

В современном западном обществе нажива так ограничена налогами, законами о заработной плате и профсоюзным шантажом, что частное предпринимательство нередко теряет смысл. Интересно, что социализм выводится здесь Солженицыным не из имманентного человечеству, по Шафаревичу, инстинкта самоуничтожения (одного из людских инстинктов), а из реакции на эксцессы частнособственнической экономики (заблудившееся чувство справедливости - обманувшийся "нравственный указатель").

В своем предисловии к русскому изданию книги В. В. Леонтовича "История либерализма в России" (серия ИНРИ, выпуск первый) Солженицын подчеркивает предупреждение автора, что "личная свобода никогда не может осуществиться без имущественной, - отчего и не могут никакие виды социализма дать свободу" (II, стр. 462).

"Исходные понятия - частной собственности, частной экономической инициативы" не только "природны человеку и нужны ему для личной свободы его и нормального самочувствия", но необходимы и обществу. На не изуродованном национализацией и монополизмом частнохозяйственном рынке (такого почти не осталось в мире) общество (конгломерат потребителей) может получить от конкурирующих поставщиков (с автоматической коррекцией на минимальную цену) все необходимые ему, по его представлению, и осуществимые технически товары и услуги. И вот именно здесь, в этой точке, возникает судьбоносность потребительского заказа: чего потребитель (общество) хочет и требует от безотказной машины конкурентного рынка: вещей, полезных для себя, или убийственных? И в каких количествах - целесообразных или разрушительных? Потому Солженицын-моралист, выглядящий, по мнению многих его критиков, наивным утопистом, тысячу раз прав, говоря о необходимости (выживательной необходимости!) нравственной и экологической цивилизации спроса на свободном рынке. В его терминологии это разговор об ответственности и самоограничении, о "нравственных указателях", о Боге и его заповедях.

Очень зорко подмечено здесь то перечеркивающее собственную логику марксизма обстоятельство, что коммунисты готовы насаждать (и насаждают) социализм (высший на их шкале по сравнению с передовым капитализмом способ производства!) всюду, в любой самой отсталой стране, лишь бы там появилась политическая возможность централизовать экономику и власть.

Напомним: в "Образованщине" (1974) Солженицыным противопоставлено в коротенькой оговорке (I, стр. 104) утверждение ценности "старых" (дореволюционных) "форм производства" толкованию Г. Померанцем разрушения этих форм как безусловной заслуги раннего большевизма.

В телеинтервью компании CBS (Цюрих, 17.VI.1974) принципиальные системные основания несвободы советского человека охарактеризованы так:

"Понимаете, у нас есть два института, две системы, которых на Западе нет, которые работают вместе и берут человека вот так... Одна, что работодатель - только государство. Вы не можете получить работы ни у кого, кроме государства, где б вы ни работали, это все решается государством. И если есть приказ вас не принимать на работу - нигде не примут. А другая система - паспортный режим. Режим прикрепления к месту. Вы не можете никуда уехать из этого местечка, из этого маленького поселка, или города, или деревни, и вы находитесь во власти не то что там центральных властей или советского аппарата, вы находитесь во власти - вот, здешнего начальника, и если вы ему не нравитесь, вы пропали, и уехать никуда нельзя. Таким образом, эти две системы вот так вот берут и душат человека, а снаружи как будто ничего нет, его же не сажают в тюрьму. И в этот захват попадает сейчас гораздо больше людей, чем сидит в лагере" (II, стр. 67-68. Разрядка Солженицына).

Здесь в качестве главной фундаментальной предпосылки несвободы личности справедливо подчеркнута единственность в системе ее монопольного работодателя. Парадоксально, но факт: по сей день многочисленные интеллектуалы, политики и обыватели всего мира, среди них - немалое число диссидентов и эмигрантов из социалистических стран, не понимают безысходности указанной здесь Солженицыным зависимости. К порабощенности пропиской можно было бы добавить и государственную принадлежность основной части городского жилья.

В статье "Сахаров и критика 'Письма вождям'"(ноябрь 1974) Солженицын выражает сомнение в том, "можно ли так верить в "научное и демократическое регулирование экономики", как верит он (Сахаров. - Прим. Д. Ш.), но какое не осуществилось еще даже и в Европейском сообществе" (I, стр. 199). И опять - мимоходом сделанное замечание нацелено в самый центр эпохальной проблемы, которой посвящена огромная литература. Не только сообщество стран, но и одна страна так и не представили нам примера глобально, т.е. всеобъемлюще планово, регулируемой эффективной и демократической экономики. Из-за практической бесконечности объемов информации, необходимых для выполнения такой работы, инстанция, которая берется научно и демократически регулировать национальную экономику, не может:

1. Выяснить и исследовать критерии блага и целесообразности всех своих подданных и включить их в общественный критерий оптимальности, а без этого - какая же демократия?