Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

• Название: Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)
• Автор: Владимир Хазан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-93273-285-7

В новой монографии В.Хазана рассказывается об уникальной судьбе известного русского революционного деятеля, члена эсеровской партии Пинхаса (Петра) Рутенберга. Рутенберг был одним из главных участников событий, вошедших в историю России под названием «кровавое воскресенье» и давших толчок началу первой русской революции. Последующая жизнь Рутенберга оказалась связана с совершенно иной реальностью: возвратившийся в иудейскую веру и превратившийся в националиста сионистского толка, он стал одним из крупнейших еврейских лидеров, основателем энергетической промышленности Эрец-Исраэль и строителем будущего Государства Израиль. На обильном архивном материале автор раскрывает яркую и неоднозначную личность Рутенберга, его на редкость сложную и драматическую судьбу, а также тот весомый вклад, который он внес в русскую и еврейскую историю XX века.

---

Нам менее всего хотелось лепить из Рутенберга идеальный образ – вот уж к кому совершенно не подходит эпитет «идеальный», так это к главному герою данного повествования, просто-таки отслаивается от него. Это была сложная и противоречивая личность, не лишенная, как всякий живой человек, многих психологических комплексов и маний. Несомненна зараженность Рутенберга микробом нетерпимости к тем понятиям и вещам, что выходили за границы его понимания, как несомненен примат собственного мнения перед всяким другим. Даже те, кто относился к нему с любовью или почтением, не могли не видеть проявлений неуступчивой «самодержности», склонности к не терпящей возражений диктаторской власти. Однако «самодержность» эта чаще всего была не проявлением властного и капризного самодурства, а шла от органической способности видеть происходящее в ином, отличном от окружающих свете. Он обладал редким свойством, идущим из глубин естества, где бы ни появлялся, устанавливать собственный закон и порядок. Этим претендующим правом на истину – первым показателем подлинного чувства лидерства – объяснялись многие «конфликтные», «неудобные» стороны его характера. Неизживаемы-ми от начала до конца пути остались в Рутенберге деловитость, органическое неуменение и нежелание тратить время на пустые и досужие разговоры. Была бы его воля, стих из Иоанна «В начале было Слово» определенно звучал бы иначе: «В начале было Дело». С этим качеством, кроме естественных жизненных взлетов, связаны наиболее драматические страницы его биографии, о чем речь впереди.

К Рутенбергу как исторической фигуре или частному человеку можно относиться по-разному, но в одном отказать ему точно нельзя: он до конца остался верным когда-то принятым обязательствам и обетам. Прежде всего – старомодным представлениям о чести и достоинстве, благородстве и долге. Долге не только в широком значении, но и в материально-прозаическом смысле тоже. Маленькая иллюстрация: в письме М. Горькому, с которым он был дружен, вспоминая о своем старом денежном долге, Рутенберг писал 18 марта 1925 г. из Лондона:

Дорогой Алексей Максимович,

в 1907 или 08-м году Вы дали по моей просьбе моей жене 500 руб<лей>. Посылаю Вам чек на 50 фунтов.

Спасибо за оказанную в свое время помощь20.

Согласимся, память о денежном долге почти двадцатилетней давности может быть расценена как проявление едва ли не экзотически старомодного благородства.

В книге мы не останавливаемся на вопросе, связанном с принадлежностью или (что, на наш взгляд, более вероятно) непринадлежностью Рутенберга к масонской ложе. Не говоря об антисемитской литературе, на достоверность сведений которой полагаться, конечно, не приходится (см. в книге Г. Бостунича21 «Масонство и русская революция» – Бостунич 1922: 121-22), Рутенберг в качестве масона включен в книгу H.H. Берберовой «Люди и ложи». Правда, документальных доказательств автор не приводит (Берберова 1997/1986: 195). На этот источник ссылается Р. Спенс, также не утруждая себя никакими аргументами (Spence 1991: 54). Впрочем, и при желании найти их было бы крайне непросто: исключая лишь факт плотного масонского окружения Рутенберга (напр., члены Временного правительства; близкий приятель Рутенберга Б.В. Савинков; масонское участие в разоблачении Азефа22; окружавшие его в первые месяцы эмиграции масоны-кооператоры: K.P. Кровопусков, Г.В. Есманский, С.Н. Третьяков и др.), никаких иных «признаков», как кажется, вообще не существует. Растущая научная литература по вопросу масонства практически никаких материалов на этот счет не содержит, см.: Николаевский 1990; Аврех 1990; Старцев 1996; Серков 1997; Серков 2001; Масоны и Февральская революция 20 0723 и др. Архив Рутенберга также ничего не сообщает на эту тему.

По соображениям объема и композиции книги пришлось не без сожаления отказаться от целого ряда небезынтересных самих по себе архивных материалов – переписки Рутенберга с А.М. Беркенгеймом, X. Вейцманом, В.Е. Жаботинским, М.О. Цетлиным и др. Автор рассчитывает в будущем вернуться к этим материалам в отдельных публикациях.

Рутенбергу посвящены две большие монографии – обе написаны на иврите, языке труднодоступном за пределами Израиля не только для широкого читателя, но и для специалистов-исто-риков. Ни одна, ни вторая, впрочем, не исчерпывают всех сложностей судьбы этого человека, да и сама его биография изложена в них выборочно – в особенности интересующий нас допа-лестинский период достаточно фрагментарен и затушеван. Первая – «Pinkhas Rutenberg: (Ha-ish ve-peulo)» (Пинхас Рутенберг: (Человек и его деятельность), – принадлежащая Якову Яари-Полескину, вышла еще при жизни ее героя, в 1939 г., и была приурочена к его шестидесятилетию (о реакции Рутенберга на это сочинение см. в И: 2 и IV: 4). Историк и писатель Я. Яари-Полескин, владевший ивритом и идишем, а также читавший по-русски и на некоторых других языках, привлек большой и разнообразный материал, который с историографической точки зрения не потерял известной ценности до сегодняшнего дня. В то же время его книга, которая несла на себе несмываемую печать времени и места создания, до такой степени оказалась насыщенной сионистской риторикой, что уже тогда трудно было рассчитывать на объективный результат. За 70 лет, прошедшие со времени ее написания, ветхость не только тона, но и содержания, естественно, возросла многократно.

Что касается второй книги – двухтомника «Pinkhas Rutenberg: Aliato ve-nefilato shel «ish-khazak» be-Eretz-Israel: 1879–1942» (Пинхас Рутенберг: Взлет и падение «сильной личности» в Эрец-Исраэль: 1879–1942), автором которой является израильский историк Эли Шалтиэль, то она представляет собой добротное исследование исключительно палестинского периода в жизни Рутенберга (1919-42). Касаясь его основного содержания, Э. Шалтиэль с исчерпывающей полнотой рассмотрел производственную деятельность создателя и первого руководителя Хеврат ха-хашмаль (электрической компании), а также Рутенберга как крупнейшую политическую и общественную фигуру в еврейском ишуве. Эта книга опирается на обилие поднятого и изученного архивного материала и во многом избавляет от необходимости вторично проделывать пройденный автором путь. В то же самое время большой корпус документов, сосредоточенных в архиве Рутенберга, остался для не владеющего русским языком Э. Шалтиэля недоступен. Это не могло не создать известного дисбаланса, например, между Рутенбергом как одним из ключевых деятелей в истории Эрец-Исраэль (описанного основательно и подробно) и Рутенбергом, продолжавшим одновременно существовать в эмигрантском контексте русской истории (о чем не сказано ни слова). В нашей книге мы стремились, в частности, к заполнению этой лакуны, что имеет, на наш взгляд, важное значение и для частной биографии, и для более адекватного понимания широкого исторического процесса. Кроме того, нам было небезразлично место, занимаемое Гутенбергом в еврейской истории XX века, – проблема, которая имеет крайне непростую семантику.

Наше исследование построено на документальных материалах из израильского архива Рутенберга (Rutenberg Archives, Khevrat ha-khashmal, Haifa, Israel; далее по всей книге RA). Привычка оставлять у себя копии любых вышедших из-под его пера бумаг, наверное, сохранилась у Рутенберга с российских революционных времен, и в особенности в связи с историей убийства Гапона, когда – с документами в руках – пришлось доказывать свою правоту. Эта вынужденная мера непредумышленно оказалась крайне эффективной для документального изучения рутенберговской биографии.

Несколько слов о формально-технической стороне текста.

Главный герой величается по-разному: то Пинхас (Пинхус), то Петр Моисеевич – в зависимости от того, как называли его окружающие.

Как правило, приводимые цитаты даются в соответствии с современными грамматическими нормами.

Транслитерация ивритофонных понятий и терминов в подавляющем большинстве случаев передается латиницей, некоторые отступления объясняются практикой их бытования в русском языке. В необходимых случаях в тексте приводится их объяснение.

В списке цитируемой литературы и/или ссылках на тексты, написанные на иврите или идише, страницы для удобства обозначаются латинской буквой S.

При библиографических отсылках после года издания в ряде случаев указан год первопубликации.

Все переводы с иноязычных текстов, за исключением специально оговоренных случаев, принадлежат автору книги.

Развернутые биографические справки упоминаемых в книге персонажей даются лишь в тех случаях, когда они не являются общеизвестными и сведения о них для читателя или труднодоступны, или вводятся впервые.

При ссылках на уже отмеченную в книге информацию или ту, что появится в ней в дальнейшем, римской цифрой обозначается часть, арабской – глава.

Хотим выполнить неизменно приятный и ответственный долг и от всей души поблагодарить друзей и коллег за неоценимую помощь, без которой эта книга оказалась бы иной, а быть может, и вовсе не была бы написана. Приносим искреннюю признательность и благодарность Марине Адамович (Нью-Йорк), Роману Городницкому, Ларисе Даниловой и Александру Чудинову (Москва), Рут Поляк и Дану Харуву (Иерусалим), Ольге Кушлиной, Виктору Кельнеру и Феликсу Лурье (Санкт-Петербург), Борису Равдину (Рига), Лазарю Флейшману (Стэнфорд), Андрею Рогачевскому (Глазго), Ричарду Дэвису (Лидс); от всей души хотим поблагодарить работников музея Хеврат ха-хашмаль (Хайфа) за ощутимую помощь в работе над архивом Рутенберга, а Надю Райкину (Вашингтон) – за любезно предоставленные фотографии из ее семейной коллекции; не можем не отметить вклад в нашу работу Евгении Гительман (Нью-Йорк) и Жанны Милявской (Москва), создавших идеальные творческие условия, когда приходилось работать над этой книгой за пределами Израиля; вместе с теплым родительским чувством испытываем благодарность к Анне Хазан (Париж) за безропотную и безотказную помощь в нахождении труднодоступных в Израиле материалов; считаем себя многим обязанным Вольфу Московичу (Иерусалим) за постоянную моральную поддержку и тематически разноплановые консультации; особых слов благодарности заслуживают товарищеская помощь Михаила Вайскопфа (Иерусалим), взявшего на себя каторжный труд ознакомиться с рукописью будущей книги и сделавшего по ней ряд ценных замечаний, и работа редактора Ольги Константиновой (Иерусалим), приведшей рукопись в читаемый вид; мы искренне благодарны Моше Лемстеру (Иерусалим), которому принадлежат в книге переводы с идиша; наконец, нельзя с бесконечной признательностью не упомянуть имени Аркадия Зозулинского (Иерусалим), сыгравшего особенно важную роль на подготовительных этапах нашей работы над этой темой. Нам было бы крайне лестно сознавать, что мы хоть в малой степени оправдали этот продуктивный вклад в нашу работу.