Шахразада - Нур-ад-Дин и Мариам

• Название: Нур-ад-Дин и Мариам
• Автор: Шахразада
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-0950-8

Любовь – это крайне опасно, и если даже джинны умудряются влюбляться и делать глупости, то что уж говорить о людях? Влюбленные порой выглядят как безумцы. Врачи (и даже князь всех медиков великий Ибн Сина!) описывали симптомы, пытаясь победить сей недуг. Но все тщетно. Поэтому нам остается только покориться ему и послушать сказки о великой любви Нур-ад-Дина и Мариам.

---

Его поведение задело ее, разозлило. Наконец, оскорбило. Она коснулась пальцами его густых темных волос, попыталась притянуть его лицо еще ближе.

Словно искра вспыхнула между их телами – они сомкнулись, она почувствовала его возбуждение и судорожно глотнула. Он, откинув голову, посмотрел ей в глаза, и сейчас ни тени иронии или насмешки не было в его взгляде. В ее же глазах он прочел явное желание, вожделение, смешанное с паническим страхом. Он ощущал неровное биение ее сердца, непомерный жар тела.

Он наклонил голову и ответил на ее поцелуй – нежно и в то же время властно, как целуют того, кто безоговорочно принадлежит тебе. Его губы и язык наконец делали то, что она знала и что испытывала ранее.

Маймуна услышала стон и поняла, что он вырвался из ее груди. Она попыталась отстраниться, остановить бурный натиск его губ и тела, испугалась, что может лишиться чувств – томление и слабость охватили ее. Он отпустил любимую, но лишь затем, чтобы, не спуская глаз с ее лица, совлечь с нее платье. За кафтаном последовали туфли с загнутыми носками, потом шаровары, сорочка.

Он действовал ловко и быстро, куда быстрее, чем действовал бы мужчина. Даже его глаза напоминали женские своими длинными ресницами.

Но взгляд из-под них, который она не могла не заметить, был далеко не женским, а его возбужденное обнаженное тело, которое ее так страшило и притягивало, – тоже.

Он раздел ее и отступил шага на два. Так отступает художник перед мольбертом – обнаженный художник перед обнаженной натурой. Он медленно оглядывал ее всю; она всей кожей ощущала прикосновения его темного взора на своей груди, бедрах, животе, лоне…

Дахнаш больше не прикасался к ней. Последнее, что он сделал, – вынул шпильки из волос, которые упали ей на плечи. После чего, по-прежнему не говоря ни слова, он повернулся и пошел к постели. Невольно она любовалась его подтянутой фигурой, его походкой, хотя он слегка прихрамывал. К собственному изумлению, она нашла в себе силы и смелость не отвести глаз и тогда, когда, опустившись на постель, он откинулся на подушку и стало особенно заметно, как он возбужден.

– Иди сюда, Маймуна, – произнес он слегка севшим голосом, показывая рукой на постель.

Она подчинилась: ступая нетвердыми ногами, приблизилась к ложу и взобралась на него, встав перед ним на колени. После чего бросила на него молящий вопросительный взгляд, вспомнив его слова о том, что сегодня она должна выполнять роль мужчины. Она вдруг подумала, что это, быть может, даже лучше для нее – позволит сохранить здравый рассудок и незамутненный разум.

– Что же я должна делать? – пробормотала она, опустив глаза.

– Все что пожелаешь. Потом я укажу тебе, что ты сделала неправильно.

Подняв голову, она вновь посмотрела на него. Его тело манило, его желание пугало, а его спокойствие убивало. Ей отчаянно захотелось притронуться к средоточию его страсти, но она не осмелилась сделать это сразу, и, робко прикоснувшись к груди Дахнаша, стала опускать руки все ниже, ощупывая мышцы его живота. Внезапно решившись, она дотронулась до кончика, ощутила его натянутую кожу, пульсирующий жар… У нее прервалось дыхание, она прикусила губу… Как же вот это… как оно будет… как поместится в ней?

У нее усилилось жжение внутри, еще сильнее напряглись соски. Собрав все свое мужество, она обхватила пальцами его возбужденную плоть, услышала, как дыхание Дахнаша участилось. Расценив это как одобрение ее действий, она взглянула ему в лицо и снова попала под колдовское воздействие его глаз. Она перевела взгляд на резко выделявшийся шрам на скуле. Одновременно в ней пробудилась и злость к тому, кто нанес его.

Как прилежная ученица, выполняющая задание наставника, она стала вспоминать, что осталось у нее в памяти от тех, прошлых ночей. И вспомнила…

Наклонившись, набрав побольше воздуха и задержав дыхание, она притронулась к жезлу страсти языком. Дрожь пробежала по телу Дахнаша, и она невольно испытала гордость оттого, что может, оказывается, вызвать такое сильное ответное чувство.

И, словно поняв это, он решил перехватить инициативу: начал с ожесточением, доставляя легкую, приятную боль, ласкать ее груди – пальцами, губами, даже зубами. Она вынуждена была выпрямиться и откинуться назад, его пальцы скользнули к ее лону, проникли туда, где царила жаркая влажность. Ее бедра, сначала разомкнувшись, чтобы впустить их туда, снова сомкнулись, и она стала непроизвольно двигать ими, вспоминая, что точно такое же ощущение, кажется, испытывала прошлой ночью, когда он делал то же самое. Но тогда она не знала, кто он, и сомневалась, происходит ли это на самом деле или наслаждение пришло к ней во сне.

В медленном, дразнящем ритме он шевелил пальцами, то проникая ими глубже, то почти вынимая их. Она стонала, извивалась, чувствовала, что больше не может терпеть… Это должно чем-то закончиться… Взрывом…

– Ну, теперь, жена… – произнес он, словно отдавал приказание, и она поняла его без дальнейших слов.

Ослепленная страстью, она обхватила руками его бедра. Он, в свою очередь, помог ей приподняться над ним, и вот его возбужденный, разгоряченный жезл входит в ее дрожащее мягкое лоно, заполняя его, переполняя…

У нее перехватило дыхание от ощущения чего-то чужеродного, оказавшегося в ее теле. Затем она почувствовала острую боль и вскрикнула. Он замер, давая ей возможность привыкнуть к новому для нее ощущению.

– Спокойно, – прошептал он и слегка погладил ее по спине. – Попытайся расслабиться.

Она кивнула.

Тогда он снова возобновил свои движения – сначала медленно, осторожно, потом несколько быстрее, с нажимом. Она… она снова начала возноситься к вершине блаженства, снова чувствовала, что больше не вытерпит, большего счастья быть не может. Но это чувство продолжало нарастать, и делалось страшно: чем же это должно закончиться? Землетрясением? Или их обоих поглотит пламя, возникшее от соприкосновения тел?..

Эта немыслимая близость, это невероятно жаркое, сладкое соединение, сплав с человеком из плоти и крови. Чужим, но ставшим таким неимоверно близким. Настоящим возлюбленным, пиратом, похитителем – о, она готова была назвать его как угодно, – чей жар высекает искры из ее тела и души…

Такого она никогда не испытывала, не знала – ни в снах, ни в мечтах…

Первобытная сила неистовой, свирепой страсти охватила ее, заставила рухнуть на своего возлюбленного – сейчас он был им и только им, – чтобы слиться с ним и сделаться его частью. Или превратить его в часть самой себя.

Стиснув зубы, словно он боролся с чем-то, что сильнее его и чему необходимо противостоять, Дахнаш сделал еще одно, последнее движение вверх. Она не поняла смысла его телодвижений, не обратила внимания на их внезапную резкость – ей было не до того: буря в ней была слишком сильна. Она не могла сдержать криков и стонов блаженства, в то время как ее бедра сотрясались в счастливых конвульсиях.

Обессилев, она долго лежала рядом с Дахнашем, уткнувшись лицом в его плечо. Текли долгие томительные минуты, и джинния вновь становилась самой собой. Уходила та робкая девочка, которая приняла ласки сурового мужчины, похитителя…

«О Сулейман-ибн-Дауд, – подумала она, – какое счастье, что я не осталась этой глупышкой навсегда! Быть может, моему прекрасному хочется иногда быть учителем, а не только другом, наставником, равным с равной… Запомним это».

Истома теплыми вонами нежила Маймуну, и это наваждение продолжалось до того мига, пока она вновь не почувствовала на своих плечах руки мужа. Он нежно обнял любимую и прошептал так, чтобы это могла услышать лишь она:

– Но не кажется ли тебе, прекраснейшая, что нам все же следует задуматься о брате для нашей милой доченьки?

И джинния ответила ему нежнейшей из своих улыбок:

– О да, мой чудесный! Я так давно мечтаю об этом!

Макама десятая

Увы, но Мариам в этот вечер не дождалась Нур-ад-Дина. Того столь задержали дела, что он появился на пороге собственного дома, лишь когда луна, устав созерцать людскую наивность и людской сон, отправилась за горизонт.

Почтенная Мариам, матушка Нур-ад-Дина, тоже утомилась в этот вечер. О да, она уже почти привыкла к тому, что сын приходит домой далеко за полночь, но сегодняшнее появление мальчика чуть ли не на рассвете стало неожиданностью и для нее. Она разогревала ужин несколько раз, все пытаясь услышать, когда же у калитки зазвучат шаги сына.

Наконец тихий скрип петель выдал его появление.

– О Аллах всесильный, Нур-ад-Дин! Я все пытаюсь понять, ты появился столь поздно или столь рано?

– И поздно и рано, добрая моя матушка, – со смехом ответил Нур-ад-Дин. – Поздно для вчера, рано для завтра. Я пришел как раз в тот час, который можно назвать сегодня.

– Мальчик мой, как поживает Мариам?

– Мариам? Надеюсь, все в порядке. Я беседовал с ней и дядей Нур-ад-Дином позавчера…