Ольга Ларионова - Сотворение миров

• Название: Сотворение миров
• Автор: Ольга Ларионова
• Издательство: Параллель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-86067-033-8

Книги Ольги Ларионовой давно и заслуженно вошли в золотой фонд отечественной фантастики и заслужили любовь не одного поколения читателей.

Сборник «Сотворение миров» включает одно из самых значительных произведений О. Ларионовой — «космическую» трилогию «Соната моря»: повести «Соната моря» (удостоена премии «Аэлита» в 1987 г.), «Клетчатый тапир» и «Лабиринт для троглодитов».

Впервые собран воедино уникальный для мировой фантастики цикл повестей и рассказов, написанных «по мотивам» картин одного из наиболее поэтичных художников XX века Микалоюса Чюрлениса — «Знаки зодиака».

Также публикуются рассказы «Где королевская охота», «Сон в летний день» и повесть «Картель».

---

Вуковуд то ли ничего не понял, то ли понял абсолютно все — непринужденно уселся рядом и оперся локтем на колено, искоса поглядывая на Варвару: а вдруг что не так? Все было так, и глаза его, ночью казавшиеся совершенно угольными, сейчас отливали золотом, как у черного козла. Гюрг остался стоять в позе античного оратора.

— Я не займу у вас много времени, тем более что попытаюсь избегать специальной терминологии…

— Буду вам очень признателен, — чуть привстав, поклонился Вуковуд.

— Так вот, сопоставляя характер опытов, несомненно проводимых на Тамерлане, с многочисленными лабиринтами на поверхности Чартарумы, можно прийти к выводу, что неизвестные нам ксенантропы — или пришельцы, если угодно, — поставили своей целью стимулировать развитие местных, так сказать, австралопитеков.

Варвара с Вуковудом переглянулись.

— Мы пришли к аналогичному выводу, — с уморительной важностью проговорила девушка, снова подчеркивая это «мы».

— Еще на подлете к Тамерлане, знакомясь с материалами участников экспедиции, я обратил внимание на недоумение оператора-таксидермиста Варвары Нореги по поводу странного отбора, никак не естественного — по степени агрессивности. Самые активные, самые жизнеспособные детеныши, вопреки всякой логике, изымались из популяции. Почему? Зачем? Кто и как навязал зверюшкам Тамерланы столь нелепое поведение? Ни на один из этих вопросов мы, прилетев, ответить не смогли, да и не тем были заняты. И сейчас на вопрос «кто?» мы можем ответить только условно — они, ксенантропы, благодетели перелетные… Пожалуй, лучше всего им подойдет определение «опекуны». Согласны?

Вопрос был явно риторический, но Вуковуд и Варвара дружно кивнули.

— Теперь — «зачем?». Зоопсихологам уже несколько веков известно, что в любой популяционной группе выделяется доминирующее животное. Но тестированием было установлено, что этот лидер вовсе не обязательно — самый сообразительный. Гораздо чаще первенство по интеллекту занимал субдоминант, первый заместитель, так сказать. Так вот, не ставилось ли целью на Тамерлане, этом испытательном полигоне и биолаборатории «опекунов», получить такую модель развития, где во главе стаи становился бы не сильнейший, а умнейший? Опекуны были не глупее нас и прекрасно понимали, что вся отработка методик, с возможными срывами, катастрофами, тупиками и нежелательными ответвлениями, должна проводиться подальше от только что зародившегося, хрупкого и уязвимого разума чартаров. Мы вон тоже уберемся отсюда через пару часов, и даже стратегической разведке здесь делать будет нечего.

— Самокритично, — сочувственно вздохнула Варвара.

— Итак, на испытательном полигоне — планете, которая у нас означена как Земля Тамерлана Степанищева, — были получены положительные результаты: жизнеспособные популяции, из которых были элиминированы наиболее агрессивные особи.

— Элиминация — термин мягкий, — заметил Вуковуд, — а сам способ-то садистский, фашизмом припахивает.

— Согласен. Потому-то его и сочли недопустимым даже для этих троглодитов, которым только через много сотен веков предстояло стать людьми. И тогда им подарили лабиринты — громадные тренажеры сообразительности, которые можно использовать и как жилища, и как культовые сооружения (к сожалению, первобытное человечество не может миновать какой-то религии); а в простейшем варианте — ловушку для животных. Кораль. Но стать хозяином в таком лабиринте может только самый умный из стаи, тупица заблудится и погибнет.

— Позвольте, — вскочил Вуковуд, — но ваша концепция нисколько не противоречит моей, а, напротив, дополняет и углубляет…

— Ладно, вы тут еще подискутируйте, — сказала Варвара, — а я все-таки сойду и посмотрю, что там. Мне не терпится.

Она двинулась вниз по наклонной зеленой дороге, сначала шагом, а потом легкими широкими прыжками, и наверху, вдоль обрывчика, такими же скачками передвигался Фофель, потрюхивая содержимым багажного бурдюка. Дорожка опускалась вниз этажа на два, и уже была видна широкая прозрачная дверь в совершенно черной стене. Такой же черный порог лежал перед нею, и что-то блеснуло на нем, не то нарисованное, не то вмурованное в его глубину.

Мужчины, продолжавшие спор на бегу, остановились за спиной девушки и разом примолкли.

За прозрачной дверью, покрытой скупым золотым орнаментом, виднелись уходящие вглубь, в темноту, ровные ряды стеллажей. Это не был лабиринт; напротив, неширокий прямой проход и золотые знаки на торцах стеллажей не оставляли сомнения в том, что здесь, в отличие от надземного сооружения, все предельно четко, понятно и открыто. И насколько проникали лучи фонарей, можно было видеть только бесчисленные полки с футлярами, коробками, снежно-белыми кругами — экранами, наверное.

— Что это? — вырвалось у. Варвары.

— Это — сокровища «опекунов», — почему-то грустно проговорил Вуковуд. — Информаторий.

— Вы полагаете, что это спрятано для следующей экспедиции? — с сомнением протянул Гюрг. — Собственный склад?

— Не думаю. Лабиринт построен для этих троглодитов, значит, и сокровищница — для них. Сперва надо освоить первое, а когда они поднимутся на уровень хомо сапиенс, тогда можно и в информаторий их запускать. А сейчас, как сами видите, это им, что мартышке микроскоп, потому для чартаров он и не доступен.

— Тогда почему же этот сезам открылся? — резонно вопросил Гюрг. — Кто и на кой ляд его отворил?

— Это я, — покаянно проговорила Варвара. — Я случайно нашла ключ. То есть не совсем случайно… Решить лабиринт — это пройти его. Потыркаться во все тупики, обмануться на всех ложных поворотах, поиграть во все шарики и считалочки. Но это путь для троглодитов. Ключ — это прямая, обеспеченная тем уровнем техники, который позволяет создать высокотемпературный луч, прожигающий хитро спрятанные оконца.

— Надо ж было еще догадаться, что они на одной прямой, — заметил Вуковуд. — Создать пространственную модель сооружения, точно расположить все детали…

— А что у вас за панихидный тон? — заорал вдруг Гюрг. — Ведь это же прекрасно — в лице нашей прекрасной дамы человечество блестяще прошло тест на мудрость, то есть сплав логики и интуиции. Варенька, я вам завидую, и на нашу, мужскую, половину приходится теперь куда более скромная задача — решить, как отпереть эту дверь. Ведь здесь ни ручек, ни замков, сплошная гладкая поверхность.

Все трое с сомнением поглядели на толстый прозрачный прямоугольник размерами примерно три на два метра — он был явно непробиваем. Золотой рисунок, нанесенный на центральную часть его, состоял из девяти пятнышек, расположенных группами по три: одно, овальное, вверху, а два веерообразных ниже и по сторонам, как бы образуя правильные треугольники; соответственно на черном пороге под каждой тройкой пятен располагалось по два овала побольше и повытянутее, соединенные наподобие римского V.

Решение пришло одновременно, и оно было столь однозначно, что никто даже не высказал его вслух; просто Гюрг сделал шаг вперед и, встав на четкую метку посередине порога, положил ладони на развернутые лапчатые знаки посреди прозрачной загородки, а лбом уперся в золотой боб, нарисованный повыше.

— Ну что же вы? — нетерпеливо спросил он, полуобернувшись к своим спутникам. — Здесь ясно дано понять, что сокровищницей нельзя владеть в одиночку!

Варвара стояла, задумчиво заложив руки за спину, покачиваясь с носков на пятки и размышляя о чем-то совершенно не существенном, — например, о том, что само расположение золотых ориентиров подразумевает высокую ступень развития претендентов на владение информаторием: никакой австралопитек не смог бы стоять, выпрямившись, соединив пятки и развернув носки. Это ему просто не пришло бы в его австралопитечью голову. А вот насчет ограничения на единоличное владение — это опекуны дали маху, любой князек, не говоря уж о монархе, мог притащить с собой двух холуев, с их помощью проникнуть в подземелье, а потом — дело вкуса: можно просто пристукнуть, можно подвесить за ноги…

— Варенька, — удивленно и проникновенно продолжал Гюрг, — вы — и боитесь? Но даже я чувствую, что здесь нет никакой опасности, штуковина эта теплая и чуть вибрирует, словно сдерживает дыхание… Ну же! Остался один шаг!

Варвара посмотрела на Вуковуда, и не потому, что хотела узнать его мнение, она это и так чувствовала, а просто затем, чтобы он высказался по данному поводу — ей как-то не хотелось.

— Послушайте, сойдите-ка с индикаторной доски, — сказал Вуковуд. — А то и вправду откроется, но где гарантия, что мы сможем все закрыть и вернуть в первоначальное состояние?

— Да вы с ума сошли, — резко обернулся к нему командор, которому пришлось опереться плечом, чтобы сохранить равновесие, не отходя все-таки от дверей. — Да вы себе в жизни не простите, что были в одном шаге от такого… Да вам вся Земля не простит! За это Монкорбье — ваш Монкорбье! — жизнь положил!