Михаил Иржавцев - Данэя

• Название: Данэя
• Автор: Михаил Иржавцев
• Жанр: Философия

Роман-антиутопия.

В древние и средние века количество ученых исчислялось единицами — в наше время их количество огромно и будет увеличиваться всё больше и больше благодаря научно-техническому прогрессу. Но чем может быть чревата эта, существующая уже, тенденция вытеснения физического труда интеллектуальным?

Будущее на Земле — непонятно, насколько дальнее. Сверхвысокий уровень развития всего, и общество, состоящее почти из одних ученых-интеллектуалов. А тех, кто непригоден для интеллектуального труда, «неполноценных», безжалостно используют. Как ресурс органов для хирургических пересадок интеллектуалам, упрощенного удовлетворения сексуальной потребности, производства всяческих опытов наряду с животными. И — для вынашивания детей «неполноценными» женщинами.

Лал, историк и мыслитель, единственный понял, к чему ведет подобное разделение человечества: царству сверхсовершенных роботов, заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся «неполноценных». Он начинает борьбу за его ликвидацию; её после его гибели продолжают его друзья, Дан и Эя, — борьбу долгую и полную острых драматических моментов.

---

— Может быть, тебе поговорить с Отцом?

— Нет, Дэя. Надо подумать вначале самому.

… Роды у Риты принимали Дан с Эей. Когда она протянула Милану сына, руки у него дрожали: он весь напрягся, чтобы справиться.

Ребенок на руках. Сын. Его! И Риты — их сын! До смешного крохотный — и заполняющий собой все. И внезапно какое-то необычайное спокойствие возникло в душе, дало уверенность, что все будет прекрасно — все удастся, все получится.

Милан отдал ребенка Эе и подошел к Рите, взял за руку. Хотелось сказать ей многое, но она еще была очень слаба: роды были нелегкими. К тому же, она понимала его без слов: он увидел это, когда она на минуту открыла глаза.

И Милан, выйдя с Даном на террасу, заговорил о том, о чем думал все последнее время — на что натолкнул его неожиданный вопрос Дэи. Тот слушал его внимательно.

— Я рад за тебя. И за свою дочь. Замечательная цель! Но — и невероятно трудная. Тебе может потребоваться для этого вся твоя жизнь.

— Может и не хватить.

— Огромная цель — неимоверно важная в нашем деле. Хочу верить, что ты сумеешь добиться успеха.

— Огромная, — повторил Милан. — Слишком, пожалуй, чтобы я один или потом только с Дэей смог быстро добиться чего-нибудь. В этом — самая большая трудность.

— Так не будет всегда: рано или поздно и другие генетики начнут присоединяться к нам. К тому же, в этом деле потребуется не только генетики.

К моменту, когда вернулся на Землю Ги, успели родить еще три женщины; количество беременных перевалило за тысячу — их подготовка к материнству стала основным занятием Эи.

Это не могло не будоражить тех, кто был против — в первую очередь, генетиков и социологов. Повсюду шли дискуссии — не прекращаясь, не стихая постепенно, как раньше. Но они еще не переходили в открытую схватку: попрежнему никаких личных выпадов, участия средств всемирной информации. Йорг, казалось, вообще — затаился: о нем ничего не было слышно. Прилет Ги, скорый суд над ним — должны были сразу положить этому конец.

… Ги появился у Дана вместе с Ли. Выглядел уже вполне нормально.

— Ха! За это время меня даже переделать можно было. К драке готов, Капитан!

Сразу приступили к обсуждению линии поведения Ги на расследовании. Только всемирный суд и назначенная им следовательская комиссия — это Ги должен заявить сразу.

— Мы должны дать им понять, что не боимся этого. Теперь — действительно, не боимся: в нашем активе теперь, кроме моих, пять детей и тысяча двадцать семь беременных. Они — возражать, конечно, не станут: сами с нетерпением ждут суда над тобой, чтобы ударить по нам в самом главном — вопросе рождения детей. Суд над тобой сразу перейдет в поединок между нами и ими.

— Они начали предварительные действия, — сообщил Ги. — Я связался с теми двумя генетиками, что поддержали меня на «Дарвине»: через неделю над ними состоится суд генетиков — обоим грозит профессиональный бойкот.

— Хотят дать понять Ги, что ему тоже грозит бойкот. Только уже — всеобщий. Может — испугается, признает свои действия неправильными: чтобы добиться снисхождения. Кого запугать хотят: космического спасателя? Полное отставание в умственном развитии!

— Не горячись, Ли: они пытаются использовать любую малейшую возможность — везде. Но эти генетики: что хотят добиться от них?

— Признания вины, чтобы потом использовать в качестве свидетелей обвинения против меня. Старший на это не пойдет: не такой человек. Другой, еще докторант, — колеблется.

— Двое, двое, — Дан задумался: генетики, двое. Он попытался вспомнить. Генетики! Ну да: на суде над Миланом — один голосовал против, другой воздержался.

Он вызвал Милана.

— Как выглядели те двое, что не поддержали на суде требование твоего бойкота?

Милан описал их.

— Они? — спросил Дан Ги.

— Они самые!

— Спасибо, Милан. — Дан выключил экран.

— Кто это? — поинтересовался Ги.

— Бывший ученик Йорга. Перешел к нам и был подвергнут профессиональному бойкоту.

— А! Знаю: от Ли.

— Теперь послушай. Милан задумал дело, очень значительное и слишком нужное: найти способы и средства, которыми можно будет помочь исправлять отставание детей.

— Крепко!

— Он откопал отчет, в котором есть упоминание о каких-то исследованиях в этом направлении, проведенных пятнадцать лет назад. Автор отчета — генетик: ни Милан, ни я не можем с ним связаться. У него может оказаться нужный материал, который он не опубликовал — в личном архиве. Попроси этих генетиков связаться с ним, — попробуй поговорить с ними.

— Ясно, Капитан. Завтра же.

— Он хочет невозможного!

— Почему?

— Выполнение его просьбы будет стоить нам профессионального бойкота. Что тогда?

— То же, что и для этого аспиранта. Ты ведь не стал голосовать за бойкот ему?

— Но я не представляю свою жизнь без генетики!

— Он — тоже. Как видишь.

— Работать в одиночку?

— Хотя бы!

— Как? Ты-то — уже доктор: можешь добиться утверждения темы помимо Совета воспроизводства. А я — еще докторант? Не смогу защититься — своей лаборатории мне не получить.

— А он — этот Милан? Вообще, всего-навсего аспирант.

— За ним стоит Дан.

— Он поможет и нам.

— Ты что: хочешь полностью примкнуть к Дану?

— А как иначе? Не понимаю только, как же ты на «Дарвине» принял участие?

— Не смог иначе.

— А теперь — можешь? Ты же и не голосовал против Милана.

— Я воздержался. Это — его дело.

— С кем же ты хочешь быть?

— Пока — ни с кем. Ни с нашими, ни с ними. Сам по себе. Заниматься генетикой — и только.

— Не удастся. Либо ты должен быть попрежнему со всеми генетиками и выступить свидетелем обвинения против Ги, либо уйти от них. В стороне от всего тебе остаться не дадут.

— А ты? Ты — уже все решил?

— Кажется, да. Я читаю книги Лала Старшего: происходят действительно кошмарные вещи — и мы, генетики, самые активные участники этого.

— Мне надо подумать.

— Только скорей: времени отпущено мало. Но подумай, подумай: хочется, чтобы ты решился, как тогда, на «Дарвине» — и нас было бы трое.

— Ты имеешь в виду Милана?

— Конечно. Я возьму его своим аспирантом. Вы оба сможете защищаться вопреки Совету воспроизводства: от них потребуются лишь заключения — это их обяжут сделать.

— Дадут отрицательные!

— Но решать будут уже не они.

— А если этот Милан сам не захочет?

— Однако!

— Мы же все — мечтаем о славе. И я. И он. Она слишком много значит для каждого — как богатство для людей давних эпох. Зачем нужны ему материалы по исправлению отставания? После того, что он сделал, не видится ли ему в решении — им — такой проблемы лишь возможность добиться славы, на которую он рассчитывал, еще будучи аспирантом самого Йорга?

— Слава или идея?

— Ну да! Прежде чем жертвовать тем, что я сейчас могу, я хотел бы знать: а настолько ли это великое дело, что ради него они готовы жертвовать это самой славой?

— Если — да?

— Если да, я — с ними.

— И со мной.

— Но ты: пойдешь с ними, если — нет?

И старший задумался, опустил голову.

— Что ж: давай проверим их, — наконец глухо сказал он.

Дан, Лал и Милан бежали к бассейну. Дан — последним. Бег не отвлекал от неотвязной мысли, которая неожиданно пришла поздно вечером. После вызова Ги.

Разговор касался Милана. Генетики хотели узнать, не хочет ли Милан начать задуманную работу вместе с ними и под руководством старшего из них — доктора, Альда? Ги сказал: они просили дать ответ как можно скорей.

Вначале Дан не придал никакого особого значения их вопросу. Милан наверняка обрадуется: сам же сказал, что задача слишком огромная, чтобы в одиночку быстро чего-нибудь добиться. Но потом вдруг с тревогой почувствовал, что это не просто предложение, — даже форма вопроса была не случайной.

Глядя на спину бегущего впереди Милана, он думал, что тому, видимо, придется пройти через очень нелегкое испытание. Этот парень привык первенствовать — и недаром: очень, очень способен — Йорг не случайно взял аспирантом и возлагал на него столько надежд.

То, что он пришел к ним — уже подвиг. Но принеся все, что имел, в жертву своей любви и новым убеждениям, он не терял уверенности, что в будущем его ждут великие научные свершения, и мучался, пока не нашел цель, достойную по масштабу того, для чего считал себя предназначенным.

Справится ли он сам? Посмотрим.

А вдруг: нет? Если не справится — что тогда? Тогда… Дан пока молчал, обдумывая предстоящий разговор.

Он заговорил, только когда они после бассейна уселись с утренними стаканами сока на скамейке. Лал ушел, залпом проглотив сок. И тогда Дан сообщил Милану предложение генетиков-бунтарей, переданное ему Ги.