Петр Краснов - Ложь

• Название: Ложь
• Автор: Петр Краснов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0368-5

Автобиографический роман генерала Русской Императорской армии, атамана Всевеликого войска Донского Петра Николаевича Краснова «Ложь» (1936 г.), в котором он предрек свою судьбу и трагическую гибель!

В хаосе революции белый генерал стал игрушкой в руках масонов, обманом был схвачен агентами НКВД и вывезен в Советскую страну для свершения жестокого показательного «правосудия»…

Сразу после выхода в Париже роман «Ложь» был объявлен в СССР пропагандистским произведением и больше не издавался. Впервые выходит в России!

---

Чужими и недоступными стояли машины, зелено-серые, черные, светло-коричневые; маленькие, для поездок вдвоем, и большие, тяжелые, для долгих путешествий, все равно уродливые, как апокалипсические звери… И во всех внутри точно билось то кольцо, что вышло из его рук, рук рабочего Акантова… От дверей магазина шел легкий душок свежей краски, политуры, каучука, толстых, змееподобных огромных шин, и чуть слышный трупный запах бензина…

Акантов отходил от магазина, и шел, поднимаясь по широкому тротуару под зеленеющими деревьями. Перед ним, в голубом мареве небесного простора, розовая и воздушная, высилась громадная триумфальная арка, яснее и яснее становились темные медные барельефы на ней, и чаровала несказанная гармония ее размеров на громадной площади Этуаль.

Вокруг площади покрывались пухом высокие платаны бульваров и зеленели сады на Avenue de la Grande Armee. Лихорадочным пульсом билась городская жизнь. Непрерывно, как заведенные игрушки, все в одном направлении, крутились вокруг арки черные каретки такси, громадные зеленые автобусы вырывались из будто заколдованного круга и катились вниз по Елисейским Полям, а на их место вступали в мечущийся круг другие такси и другие автобусы, и страшна и загадочна была непрерывность этого суетливого движения.

Как, должно быть, неуютно в этом постоянном шуме и суете движения лежать под вечно обновляемым покровом цветочных венков и букетов «Неизвестному солдату», там погребенному. Мечется над могилой языческое пламя, точно душа солдата, сжигаемая огнем и не могущая улететь к синему бездонному небу…

Проходя мимо арки и могилы, Акантов ежился от какого-то странного волнения. Будто чувствовал на себе укоряющий взгляд чужого, неизвестного солдата, из могилы следивший за ним…

XV

Акантов медленно поднимался по Елисейским Полям. Эти дни ему было жутко за будущее. Нищенская жизнь бродяги, хождение за даровым обедом, тяготили. Приближалось время уплаты за квартиру. О электричестве и газе речи не было: Акантов ни тем, ни другим не пользовался.

По привычке, остановился у окна магазина своего завода. Задумчиво и печально, голодными глазами смотрел он на надоевшие машины.

Вдруг услышал, как знакомый голос доктора Баклагина его окликнул:

– Ваше превосходительство, Егор Иванович. А я, батенька, к вам собрался…

– Так что же, идемте вместе. Ни на метро ехать, ни чаем вас угостить не могу, ибо яко наг, яко благ… Ни сантима!.. Нет даже тех пяти франков, которые полагается иметь бродяге, чтобы не быть арестованным за бродяжничество.

– Как же, батенька, слышал, как вас в два счета вычистили. Вот вам и социальная справедливость и обеспечение рабочего.

– Везде ложь… Не для нас оно… Мы ненужные, лишние люди, гости, засидевшиеся дольше положенного времени. Обломки тяжелого крушения, щепки разбитого корабля: ни на постройку, ни на костер не годные…

– Да, да, знаю все… и, как говорится: меры приняты. Кое-что, думаю, устрою…

– Кто?.. Вы?..

– Ну, я?.. Нет, у меня нет таких сил и связей. Но кое-кому говорил о вас… Вы Галганова знаете?

– Как будто, помню такую фамилию… Не то читал где-то, не то слышал…

– Он говорит, что вас знает. Он губернатором был, вы – батальоном командовали.

– А… Да… Важный такой. Монокль носил и в белых брюках ходил…

– Ну, теперь не до монокля… В очках американских. В США человек. Умел устроиться…

– Вы мне как-то советовали от таких быть подальше… Предупреждали, что это за гуси…

– Да… Ну, тут другое. Тут и Дуся Королева стала за вас. А Дуся, как ни посмотрю на нее, прелестное существо.

– Помните, на вечере вы сказали мне: жидовка…

– Еврейка… Н-нет… Теперь не думаю… Чисто русская… Из-под Киева, вероятно. Там такой тип, южный… И что не Могилевская, так я в этом теперь уверен…

– Очаровала вас?

– Как не очаровать, милый Егор Иванович… Вспомните, как она Февралевых и вашу Лизоньку устроила-то! Чисто, в два счета… И теперь постоянно справляется, что пишут нам с вами из Америки.

– Да ничего не пишут, – с едкой горечью сказал Акантов. – Написала Лиза восторженное письмо, как только приехала в Нью-Йорк. А потом пошли только редкие открытки… Поступили-то они к евреям.

– В Нью-Йорке без этого, говорят, нельзя. Там все евреи. Так что же пишет?..

– Да, ничего. Некогда, видно, ей писать… Не знаю, но почему-то мне кажется, что тяжело ей. А только гордая она у меня: не признается. Мятется ее душа…

– Вы писали ей об увольнении?

– Так, в общих чертах… Да мне писать теперь нечем, и не на чем, и на марку денег нет. Все так дорого теперь стало… Думал, сошьет меня жизнь с дочерью крепкими нитками, скрасит мое стариковское одиночество… Ан, глянь, а жизнь-то и распорола сметанное на живую нитку…

– Погодите, все образуется. Дуся взялась за вас. Как узнала, что вас уволили, так вся и вскипела. «Как это», – говорит, – «во святой час со молитовкой… нашего милого генерала уволили… Да что они, французы-то, нехристи, что ли?..». Ах, Егор Иванович, нужно слышать ее голос, ее милый русский говор. Не поверишь, что она тоже, как и мы, который год в эмиграции. Говорит, как целебным бальзамом по сердцу мажет. «Нет», – говорит, – «мы этого не допустим. Кого-кого могут они увольнять, а не нашего милого генерала Акантова»… Поверите, по всему Парижу бегает, все место для вас ищет… «Да», – говорит, – «нашему генералу нужно достойное место и спокойное»… Вот тут-то и взялась она за Галганова. А Галганов какое-то отношение к банковскому миру имеет…

– Да что они?.. Меня в банк!.. Да я ничего в этом не смыслю!..

– Не боги горшки обжигают, милый Егор Иванович. Тут главное – честность и аккуратность. Не хитрая штука, научитесь. Так вот, теперь я к вам не пойду, а ждите нас и событий в самом скором времени… Да, Егор Иванович, что за женщина, эта Дуся, что за бабец великолепный! Без возраста, и с какою милой «русскостью». До свидания…

Они попрощались. Баклагин заспешил переходить через улицу, а Акантов остановился и смотрел, как, по площади Этуаль, вокруг арки, в бешеном беге, как заводные игрушки, все бежали и бежали автомобили…

XVI

И, точно, через неделю, совсем по-новому потекла жизнь Акантова. Галганов устроил его в банк.

Это был маленький банк, помещавшийся скромно, но на отличном месте: в одной из тесных улочек, выходящих на Avenue de l’Орега. Служащих было не много. Народ был «интернациональный». Французы, евреи, армяне, итальянцы, все люди молчаливые, не разговорчивые.

Акантова посадили за кассу. Работа была не хитрая и легкая. После унизительного обращения на заводе, обысков при выходе, «тыканья» контромэтров, здесь было тихо и уютно. Его товарищи по банку не обращали на Акантова никакого внимания. Они шептались в углу; его это не касалось. Мальчик-шассер, в расшитой золотом куртке, носил ему на соломенном подносе подписанные квиточки чеков, проштемпелеванные другим служащим, и дело Акантова было отсчитать кредитки, мусоля пальцы о клейкую губочку в чашечке и отмечать на длинном листе ведомости дневную выдачу.

Все это пустяками показалось Акантову, и он оправился и посытел. Явилось и свободное время, не то время, которое не знаешь, куда давать, как то было во время безработицы, но время, которое хочешь употребить с толком и пользою. Задумал, было, ходить на Высшие военные курсы, чтобы освежить свои познания, хотел даже и себя предложить, как тонкого знатока стрелкового дела, но тут вдруг и совсем неожиданно прикатили к нему Дуся и доктор Баклагин.

Они внесли тяжелый громоздкий картон, завернутый в бумагу, а потом корзину с бутылками вина и закусками:

– Вот, во святой час со молитовкой, – бойко говорила Дуся своим приятным русским языком.

Она была нарумяненная и набеленная, совсем молодая. Ярко сверкали белые зубы из-под темно-пунцовых губ.

– Надо, милый генерал, нам спрыснуть ваше новое назначение… И погода такая прекрасная, и у вас тут, не как в Париже, воздух какой очаровательный…

Дуся подошла к окну:

– Смотрите, доктор, поля, поля!.. Ну, совсем наша Курская губерния. Поди, по ночам, милый генерал, у вас в саду напротив соловьи свищут…

Тем временем, Баклагин освободил от бумаги и веревок тяжелый пакет и вынул оттуда блестящий лакированным деревом аппарат радио. Дуся подвела к нему Акантова:

– Это я вам, милый генерал. Представьте, выиграла на днях в лотерею вот этот аппарат. А у меня свой: двенадцать ламп. Америку свободно слушаю, самые короткие волны поймать могу… И вспомнила про вас, как вам, должно быть, грустно и одиноко теперь, без вашей милой Лизоньки. Вот, и послушаете чего-нибудь хорошего, во святой час со молитовкой…

– Чтобы, Евдокия Помпеевна, да зачем же… мне… – начал, было, совсем смущенный Акантов, но Дуся полной, надушенной, теплой рукою прикрыла ему рот:

– Полноте, генерал, я помню, как вы у нас, в Берлине, слушали радио… Мне муж говорил: плакали оба над ним… Святые то слезы. Вот, и поплачьте, когда, в одиночестве, потоскуйте по милой, ненаглядной нашей Родине…