Бернгард Келлерман - Голубая лента

• Название: Голубая лента
• Автор: Бернгард Келлерман
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-85500-055-9

Реальной основой для романа Б. Келлермана «Голубая лента» послужили факты трагической гибели английского парохода «Титаник» в 1912 году.

---

Уоррен покачал головой: он не слышал ни звука.

— Бессонница — это проклятье! — продолжал Кинский. У него, очевидно, возникла потребность поговорить. — Я живу очень уединенно и, должен вам сказать, очень часто ночи напролет не сплю. Вероятно, нехорошо жить так уединенно и бодрствовать по ночам. Как вы думаете?

— И то и другое плохо, — лаконично ответил Уоррен, ему некогда было пускаться в разговоры. — Отдернуть шторки? — спросил он. — День великолепный.

— Благодарю, — кивнул Кинский, но когда свет ворвался в каюту, он болезненно зажмурил глаза.

— Пойдемте со мной на палубу! — предложил Уоррен уже в дверях. — На людей посмотрим, себя покажем. Тут есть довольно интересные люди.

Кинский смутился и склонил голову над блокнотом.

— Очень, очень вам благодарен, — ответил он. — Но мне нужно сделать еще кое-какие заметки.

«Какой же это, должно быть, одинокий человек! — думал Уоррен, выходя из каюты. — Какой безнадежно одинокий! Он не хочет, чтобы его видели на борту, вот в чем все дело». И снова у Принса возник вопрос: зачем Кинский пустился в путешествие?

Уоррен вскочил в лифт, и кабина из стекла и сверкающего никеля понесла его вверх. Когда он вышел на палубу, в глаза ему с такой силой ударил ослепительный солнечный свет, что он зажмурился. Внизу переливами синего шелка на утреннем солнце искрился океан, такой же молодой и безмятежный, как и миллионы лет назад. Дул легкий бриз, и стаи мелких волн набегали друг на друга, блестя и сверкая, как стекляшки. Висевшая еще кое-где дымка тумана таяла в лучах солнца. Уоррен с радостью ощущал всегда ошеломляющую прелесть первого утра на море. Вот он лег вчера спать и проснулся на плавучем острове, посреди океана, в ярком свете дня перед ним простиралась пьянящая даль, которую трудно себе представить и о которой всегда забываешь. Ему казалось, что он отдален от всего света сотнями дней пути, а минула всего лишь одна ночь.

Стаи чаек, летевшие за пароходом еще от Нормандских островов, сейчас с криками носились вокруг «Космоса». Их крылья сверкали на солнце, как молнии. Порою они стремительно опускались на море за добычей и долго качались на волнах, постепенно превращаясь в маленькие белые точки, потом, взмыв ввысь, снова следовали за судном крикливой быстрокрылой эскадрой.

«Космос» шел полным ходом. Его острый высокий нос резал волны, швыряя в стороны зеленые, пенящиеся водяные горы, — дружась и кипя, они убегали назад вдоль черных его бортов. Туманные дымки́ стлались над брызжущими пеной носовыми волнами, и там, где настигало их солнце, над ними на мгновенье вспыхивали осколки радуги. За кормой четыре пароходных винта взбивали бушующий водопад. Шипящими водоворотами кипела здесь кильватерная струя. Неистовая, словно бурлящий горный поток, она, крутясь, устремлялась назад и тянулась до самого горизонта. «Космос» казался огнедышащим вулканом, от которого содрогался океан.

Уоррен с удовлетворением ощущал, как вибрируют под его подошвами половицы палубы.

Вперед! Вперед! Вперед! Черт возьми, как идем! Даже ночью, во сне, на секунду просыпаясь, Принс ликовал, чувствуя, с какой поразительной скоростью мчится корабль.

Господин Папе, старший стюард, с торжественным, чуть одутловатым лицом, приветствовал его почтительным поклоном и передал телеграмму от «Юниверс пресс». Персивел Белл сообщал, что доволен телеграммами Уоррена, особенно третьей. Он просит посылать ежедневно сообщения в том же духе. Третью телеграмму Уоррен отправил, когда миновали Бишопс Рок, в ней-то и был зашифрованный текст, сообщавший, что «Космос» вступил в состязание за «Голубую ленту» на Атлантике.

Уоррен зарделся, как школьник, которого похвалил учитель. До сегодняшнего дня Белл еще ни разу не обмолвился ни одним одобрительным словом о его работе. Как ни говори, это был успех.

— Ну, господин Папе? — воскликнул Уоррен, придя в хорошее настроение. — Какие новости?

Старший стюард, с самого утра до позднего вечера — воплощенное достоинство, точно дворецкий в княжеском доме, улыбнулся, польщенный доверительным тоном Уоррена.

— В первую ночь редко бывают какие-нибудь новости, господин Принс, — ответил он. Но тут же вспомнил, что польская эмигрантка на средней палубе умерла от родов. Роды были преждевременные, ребенок жив. — Конечно, такая новость не годится для прессы, господин Принс?

— Не годится? Бесспорно, годится! Все интересно, все, что происходит в первом рейсе «Космоса».

На прогулочных палубах жизнь била ключом. Здесь, как на променаде модного курорта в яркое солнечное утро, непрестанно фланировала толпа болтающих и смеющихся людей. В разноголосом гомоне перемешались все языки мира. Оркестр начал утренний концерт.

На борту было много богатых людей, возвращавшихся из зимних путешествий по Египту, Франции и Италии, большинство же пассажиров ехало в Америку по делам: главы фирм, директора, агенты, — личные таланты и усердие привели их сюда, на прогулочные палубы «Космоса». Железо и нефть, каучук и пшеница, пушки и линкоры, олово и кожа, кино, театры, пресса имели здесь своих представителей. Все они были безупречно одеты, у всех был приятный, здоровый цвет лица, свидетельствовавший о хорошем и разнообразном питании.

Пожилые мужчины и дамы лежали в шезлонгах, закутанные пледами, и просматривали журналы. В одном из уголков расположился Шваб, человек с длинными седыми волосами, по шею завернутый в шотландский плед, с черным беретом на голове и большой черной сигарой в зубах, с которой его всегда изображали карикатуристы. Подле него сидела молодая, очень холеная дама и стенографировала. Шваб за свою жизнь написал десять тысяч статей, сейчас он диктовал десять тысяч первую. Уоррен узнал Гарденера, тот выглядел мрачно и волочил ногу еще сильнее, чем два года назад, когда Принс видел его в последний раз. Наверно, невеселые известия из Барренхилса? Филипп сегодня утром говорил ему, что забастовка на гарденеровских шахтах принимает все более угрожающий характер. Администрация вызвала войска, и войска стреляли. Уоррен заметил маленькую рыжеватую голову Харпера-младшего, Горация Харпера, который торопливо и рассеянно пробирался сквозь толпу, словно потерял что-то весьма важное. Уоррен всматривался в лица. Он искал сестер Холл.

Здесь было множество изумительно красивых женщин, и Уоррен, бродя по всем трем прогулочным палубам, не упускал случая полюбоваться ими. Он не был пошлым шовинистом, и девиз «Gods own country»[14], например, считал нарушением приличий. Но женщины Америки! Нигде в мире нет таких женщин. Они просто сказочно красивы и милы. Волосы у них всех цветов, какие можно только вообразить, а глаза — зеленые, желтые, голубые, черные… Они принадлежат всем расам, всем народам. Но земля и дух Америки, ее воздух, ее ветер и воды преобразили и облагородили их.

17

Уоррен все еще высматривал сестер Холл. Он видел Китти Салливен с ее фарфоровым лицом и нежным, томным взглядом в сопровождении свиты поклонников. Видел и сияющую кошачью головку этой французской актрисы — как же ее зовут? Ее глаза искрились, волосы блестели, а розовый язычок то и дело облизывал накрашенные губы. Ее любовник, министр, щуплый коротышка с изящной седой бородкой, быстро семенил рядом с ней, рдея от старческого тщеславия и беспрерывно треща по-французски.

Но где же девицы Холл? Где они? Ведь он видел их во время посадки.

Его вдруг охватило жгучее, неукротимое желание вновь увидеть девиц Холл, ему просто не терпелось поскорее взглянуть в их милые, прекрасные, как у мадонн, лица, услышать их щебетанье. Особенно стосковался он по Вайолет! Вчера ему некогда было, пусть уж простят его. Но сегодня!

С сестрами Холл у Уоррена сложились особые отношения. Он был знаком с ними вот уже десять лет, еще по Оклахоме, их семьи были в большой дружбе. Сперва он полюбил Этель, дело дошло до двух поцелуев, потом любил Мери, тут поцелуев было не счесть, а потом влюбился в младшую — Вайолет. Это уже всерьез.

Случилось все в Риме, почти год назад. Он влюбился безумно и думал сделать ее своей любовницей. Как многие молодые люди, он робел перед девушками своего круга, но ему хотелось испытать, настолько ли сильна его власть над Вайолет, чтобы довести ее до той черты, у которой женщина становится податливой, как воск. А там уж видно будет. О, это была подлость, большая подлость, он осознал это лишь потом. Оказалось, что совсем не трудно было довести Вайолет до этой черты, отнюдь не трудно, она сама шла ему навстречу. Однажды вечером, когда они безудержно целовались, Вайолет изумила его, предложив бежать с ней, так просто — взять и бежать!

Уоррен сразу почуял опасность. Еще один поцелуй, и ты пропал, сказал он себе, еще один шаг, и ты навсегда прикован к Вайолет. И он отступил, сказавшись больным.

Что же сделала Вайолет? О, он совсем еще ее не знал. На следующий день она чуть свет примчалась к нему, нисколько не опасаясь пересудов гостиничного персонала. Он, розовый и свежий, лежал еще в постели с сигаретой во рту и читал книгу; на столике стояла чашка кофе.