Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа

• Название: Последнее искушение Христа
• Автор: Никос Казандзакис
• Издательство: Литера
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-86617-037-Х

«Последнее искушение Христа» — роман греческого писателя Никоса Казандзакиса, который принес его автору всемирную известность. Впоследствии американский режиссёр Мартин Скорсезе снял по этому роману фильм, также ставший заметным событием в культуре XX века.

---

— Это слишком мало для меня, — отчетливо произнес страдалец. — Мне нужно больше.

— Слишком мало? — удивленно воскликнул раввин. — Чего же ты тогда хочешь?

Гордая, крутобедрая Магдалина с обнаженной грудью и накрашенными губами, подведенными глазами и нарумяненными щеками проплыла перед мысленным взором в голове у Иисуса. Она смеялась, и зубы ее сверкали на солнце, тело ее изгибалось, меняло форму, и вот уже это не Магдалина, а озеро, наверное Генисаретское, и на берегу его собрались тысячи людей — тысячи Магдалин, счастливых, смеющихся, купающихся в лучах солнца. Нет, не солнца, купающихся в его лучах — Иисуса из Назарета, который склонялся над ними, бросая на их лица отблески своей славы.

— О чем ты задумался? — спросил раввин. — Почему ты не отвечаешь мне?

— Ты веришь в сны, дядя Симеон? — неожиданно спросил племянник. — Я верю. Кроме них, я ни во что не верю. Как-то мне приснилось, что невидимые враги привязали меня к высохшему кипарису. В тело мое впивались длинные красные стрелы, и оно сочилось кровью. На голову мне они водрузили терновый венец, на котором горящими буквами было написано «Святой богохульник». Я — богохульник, рабби. Так что лучше не спрашивай меня ни о чем, а то я начну богохульствовать.

— Ничего, дитя мое, можешь начинать, — спокойно ответил раввин и снова взял его за руку. — Богохульствуй, облегчи свою душу.

— Во мне сидит бес, который кричит не переставая: «Ты не сын плотника, ты — сын царя Давида! Ты не мужчина, ты Сын человеческий, о котором пророчествовал Даниил». И еще того пуще: «Ты — сын Господа!» И это не все! «Ты — Господь!»

Симеон слушал, склонившись, и дрожь сотрясала его дряхлое тело. Растрескавшиеся губы Иисуса покрыла пена, язык застревал в гортани; он больше не мог говорить. Да и что еще он мог сказать? Он уже все сказал; он чувствовал, что душа его опустошена, и, вырвав свои руки у старца, он встал.

— Может, ты еще хочешь о чем-нибудь спросить? — с ядовитой усмешкой обратился он к старику.

— Нет, — ответил раввин, чувствуя, что силы покидают его. Много бесов изгонял он за свою жизнь — одержимые стекались к нему со всех концов Израиля, и он излечивал их. Однако их бесы были мелкими, и изгонять их было просто — бесы похоти, гнева, болезни. А теперь… Как ему победить такое?

Ветер Яхве ломился в дверь, пытаясь ворваться внутрь. Все остальное молчало — ни завывания шакалов, ни крика воронов — в ужасе все живое попряталось, ожидая, когда минует гнев Божий.

ГЛАВА 11

Закрыв глаза, сын Марии прислонился к стене. Отчаяние застыло на его лице. Старый раввин опустил голову на колени и вернулся к своим размышлениям о дьяволах, аде и сердце человеческом. Нет, ад это не подземная бездна, его вместилище — сердца человеческие, сердца праведных, самых праведных. Господь — бездна, но и человек это тоже бездна, и раввин не хотел заглядывать в свою душу — ему было страшно.

Вязкая тишина окутала мир. Все замерло. Даже пара черных псов уснула, устав от звуков причитаний и молитв над трупом усопшего. Тут-то из-за угла и донеслось это сладкое шипение. Юродивый Иеровоам услышал его первым. Ветер Яхве всегда приносил это вкрадчивое шипение, и, вслушиваясь в него, Иеровоам чувствовал, как истома разливается по его телу. Солнце уже садилось, но весь двор еще был залит светом. Он скользнул взглядом по вымощенной плитами земле и увидел у пересохшего колодца ее — огромную черно-желтую змею; она раздувала шею, шевелила языком и шипела. Никогда в своей жизни Иеровоам не слышал более сладостной музыки, чем звуки, лившиеся из этого змеиного горла. Жаркими летними ночами, когда ему снились женщины, они являлись к нему в образе такой змеи.

Иеровоам вышел из кельи и осторожно, затаив дыхание, направился к змее. Она шипела и раскачивалась, и, глядя на нее, он тоже принялся шипеть, и постепенно змеиный дух стал перетекать и в его тело. Одна за другой из высохшего колодца и просто из песка начали появляться новые змеи — голубые, зеленые, желтые, черные… Словно вода, быстро и неслышно, они стекались к первой змее и присоединялись к ее пению, они терлись друг о друга, сплетаясь все крепче и крепче, пока их свернувшиеся тела не образовали единую тугую гроздь, будто свисающую с невидимой виноградной лозы. Иеровоам замер с раскрытым ртом. «Вот так же мужчины и женщины, — думал он, — за это Господь и выгнал нас из рая». И его горбатое, ни разу не целованное тело вопреки его мыслям раскачивалось, словно завороженное движением змеиных тел.

Услышав шипение, раввин приподнял голову и прислушался. «Ветер Яхве, — произнес он про себя, — змеи любят его жаркое дыхание — они празднуют свои свадьбы». Чары змеиного шипения просочились и в келью, словно нитями опутывая и дурманя сознание, и старик чуть было не поддался им… Но вот он вздрогнул: «Все от Бога, — пронеслось у него в голове, — и все не так просто: за явным скрывается тайное. Люди говорят: „Это — змея“, и мысль их не идет дальше, но ум, пребывающий в Господе, видит сокрытое за внешним, зрит тайный смысл. Но какой?»

Симеон свернулся калачиком на полу. Какой тайный смысл? Холодный пот струился по его смуглому лицу. Он то всматривался в бледного человека, стоявшего рядом, то с закрытыми глазами прислушивался к змеиному шипению. Что таилось за этим?

Он изучил язык зверей и птиц у великого целителя Иосафата. Он мог объяснить звуки, издаваемые орлами, ласточками и голубями. Иосафат обещал, что обучит его языку змей, но умер и унес секрет с собой. Эти змеи сегодня несомненно принесли какую-то весть. Но какую?

Он снова поднялся и обхватил голову руками: его мысль билась в тупике. Черные и белые молнии пронизывали мозг. Какой смысл? Какая весть? И вдруг из него словно сам по себе вырвался крик, подхвативший его и поставивший на ноги. Словно в поисках опоры, он схватился за посох почившего Иоахима и оперся о него.

— Иисус, — произнес он очень тихо, — что ты чувствуешь сейчас в сердце своем?

Но Иисус не слышал его. Он весь трепетал от невыразимого ликования. Сегодня, после стольких лет молчания, сегодня вечером он решился на исповедь, осмелился выговориться, в первый раз в жизни он отважился заглянуть в глубины своего сердца и извлечь оттуда по одной всех шипящих там змей. Он называл каждую своим именем, и с каждым словом, ему казалось, они, шипя и извиваясь, выползали из его души и исчезали за дверью.

— Иисус, что ты чувствуешь в сердце своем? — повторил старый раввин. — Легче ли тебе? — склонившись, он взял его за руку и, поднеся свой палец к губам, тихо добавил: — Пойдем.

Он открыл дверь, держа Иисуса за руку, и они переступили порог. Свившись по двое, змеи раскачивались, стоя на хвостах в самой сердцевине огнедышащего песчаного смерча, отдавшись на милость Божью, — обессиленные, они то замирали, то снова возобновляли свое мистическое действо.

При виде их сын Марии вздрогнул, но раввин схватил его за руку и, вытянув посох, прикоснулся к границе змеиного чертога.

— Вот они, — мягко улыбнулся Симеон, — они вышли.

— Вышли? — удивленно переспросил сын Марии. — Вышли откуда?

— Разве ты не чувствуешь себя легче? Они вышли из твоего сердца.

Сын Марии перевел взгляд с улыбающегося раввина на танцующих змей, которые теперь медленно двинулись в сторону высохшего колодца, и, приложив руку к сердцу, почувствовал, как радостно и ликующе оно бьется.

— Пойдем обратно, — произнес Симеон, снова беря его за руку. Они вошли в келью, и раввин закрыл дверь. — Слава Тебе, Господи!

Однако, взглянув на сына Марии, он почувствовал странную тревогу.

«Настоящее чудо, — пронеслось у него в голове. — Вся жизнь этого человека, который стоит теперь передо мной, состоит из сплошных чудес». Странные чувства охватили его: то он хотел, простерев руки над головой Иисуса, благословить его, то упасть ниц перед ним и целовать ему ноги. Но он не поддался ни тому, ни другому желанию. Уже столько раз Господь водил его за нос, обманывая. Сколько раз при встрече с очередным спустившимся с гор или вышедшим из пустыни пророком он восклицал: «Вот Мессия!» Но все напрасно: Господь замутил его зрение, и готовое расцвести сердце раввина оставалось мертвым. Потому-то он и привык не давать воли своим чувствам… «Сначала надо его проверить, — решил он про себя. — Я видел пожиравших его гадов. Теперь они вышли, и он очистился. Теперь он воспрянет. Пусть говорит с людьми, тогда и посмотрим».

Дверь отворилась, и в келью вошел Иеровоам с ужином для обоих постояльцев — ячменным хлебом, оливками, молоком.

— Я постелил тебе в другой келье, так что ты будешь спать не один, — заметил он Иисусу.

Но мысли обоих гостей витали далеко отсюда, и они не обратили на это никакого внимания. Снова послышалось змеиное шипение, но теперь оно было гораздо тише — празднество шло на убыль.