Эрик Делайе - Переплётчик

• Название: Переплётчик
• Автор: Эрик Делайе
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-66030-8

Париж, XVII век, времена Людовика Великого. Молодой переплетчик Шарль де Грези изготавливает переплеты из человеческой кожи, хорошо зарабатывает и не знает забот, пока не встречает на своем пути женщину, кожа которой могла бы стать материалом для шедевра, если бы переплетчик не влюбился в нее — живую…

Самая удивительная книга XXI столетия в первом издании была переплетена в натуральную кожу, а в ее обложку был вставлен крошечный «автограф» — образец кожи самого Эрика Делайе. Выход сюжета за пределы книжных страниц — интересный ход, но книга стала бестселлером в первую очередь благодаря блестящему исполнению — великолепно рассказанной истории, изящному тексту, ярким героям. Ведущие мировые издания сравнивают «Переплетчика» с «Парфюмером» Патрика Зюскинда и «Анатомом» Федерико Андахази — и неспроста.

---

Тем не менее у Николя имелось два преимущества. Во-первых, убийца не ждал отпора. Во-вторых, паж очень хорошо дрался на ножах да и вообще на любом холодном оружии, поскольку основным его времяпрепровождением в свободные часы являлось изучение фехтования. Николя пожалел, что у него нет даже баклера[81], чтобы отразить при необходимости удар, а лишь короткий кинжал. Шпагу он достать просто не мог, да и орудовать ей лёжа было бы крайне затруднительно.

Всё вышеописанное промелькнуло в голове пажа на подсознательном уровне, поскольку размышлять логически он толком в тот момент просто не мог. Но рефлексы умелого фехтовальщика дали о себе знать, и когда убийца склонился над лежащим и попытался коротким движением вогнать стилет тому в горло, он встретил не мягкую плоть, а твёрдую сталь, после чего кинжал Николя съехал по острию лишённого гарды стилета убийцы, миновал перекрестье и напрочь отсёк нападающему два пальца, заодно соскоблив неслабый шмат кожи с предплечья. Убийца взвыл и отскочил. Из обрубков хлестала кровь, стилет, звякнув, упал на землю. Окрылённый успехом, Николя попытался подняться, но его закружило и тут же бросило на землю. В принципе соперники на тот момент были примерно равны: Николя не позволяла сражаться в полную силу нарушенная координация и головная боль, а убийце — хлещущая из руки кровь и отсутствие двух фаланг на указательном и среднем пальцах.

Убийца тем временем рассвирепел. Он выхватил из-за пояса кинжал, не в пример больше и опаснее стилета, предназначенного в первую очередь для «тихих» убийств. То, как он держал оружие левой рукой, доказывало, что он — выраженный амбидекстр[82] и сейчас пажу не поздоровится. Кроме того, он уже привык к темноте: неудача первой атаки была во многом обусловлена тем, что убийца вошёл в тёмное помещение с яркого солнца, а паж уже успел приспособиться к плохой видимости.

Как ни странно, сражаться на коротком оружии против лежащего человека значительно труднее, чем против стоящего. При наличии длинного оружия, например, шпаги или дубинки, лежащий — вообще не конкурент, победа достигается одним движением. Но теперь убийце требовалось наклониться, чтобы ударить. Для этого следовало ногой обездвижить руку пажа с кинжалом (либо вовсе выбить последний), а затем нанести удар.

Убийца подскочил к пажу и точным ударом попал по предплечью Николя, размахивающего кинжалом. Оружие отлетело в сторону, убийца нагнулся, чтобы добить свою жертву, и тут же почувствовал страшную боль в области паха. Ударить он уже не успел, поскольку сознание его помутилось, и он свалился рядом с пажом. Николя тяжело вздохнул и вытер стилет о тело убийцы-неудачника. Паж просто подобрал стилет, когда предыдущий владелец потерял пальцы и был ослеплён болью, и держал некоторое время в левой руке, в тени. Он позволил убийце лишить себя основного оружия, а затем воткнул вспомогательное негодяю в пах, когда тот оказался в зоне доступности.

Первой мыслью Николя было срочно мчаться во дворец (он надеялся, что лошадей ещё не увели местные бродяги) и докладывать Дорнье о произошедшем. Но вторая мысль оказала первой некоторое сопротивление. Ведь в таком случае придётся рассказать управляющему, а скорее всего и герцогу об авантюре, в которую ввязала его Джованна, и тогда не миновать ему наказания. Конечно, смягчающие обстоятельства имелись: да, он убил одного из негодяев, и, кроме того, принесёт во дворец хоть какие-то сведения. Но, строго говоря, о подобной авантюре он должен был донести кому-либо задолго до её начала. С одной стороны, Николя было страшно, с другой — совестно. И он решил поступить по чести.

Пока смелый паж Николя Дарэ добирался до фиакра, скидывал с козел мёртвого кучера и кое-как направлял лошадей к герцогскому дворцу, похитители везли девушек в закрытом экипаже по парижским улицам. Остановившись, они выволокли похищенных наружу, протащили по двору и, наконец, бросили в одной из комнат совершенно безликого дома, который девушки не смогли бы потом опознать, даже знай они, в каком районе происходит дело. Комната была пуста, разве что на деревянном полу валялась одинокая циновка. Впрочем, грязи видно не было, да и крысы, судя по всему, тут не водились (Джованна сразу почувствовала бы знакомый крысиный запах — в детстве ей приходилось жить в изобилующем крысами доме). Окно в комнате имелось, но находилось под самым потолком и было забрано решёткой. Девушек не связали, но Джованна по дороге потеряла сознание то ли от тряски, то ли от шока. Анна-Франсуаза поднялась с пола (бросили её довольно бесцеремонно) и попыталась добраться до окна. Стена под ним была ровной, покрытой слоем извёстки и покрашенной поверх, и потому зацепиться оказалось не за что. Без помощи Джованны даже выглянуть наружу не представлялось возможным.

Анна-Франсуаза прошлась по камере, изучила дверь. Тяжёлую, дубовую створку явно было не выломать, смотровое окошечко — закрыто. Оставалось единственное занятие — будить служанку. Растолкала Джованну она достаточно быстро. Та испуганно оглянулась и спросила: «Где мы?» — «Нас похитили, — ответила Анна, и ты мне сейчас же расскажешь, откуда ты знаешь тех людей, которых подрядила выполнять моё поручение». — «Я их практически не знаю, — ответила та, — это один из пажей посоветовал, тот, что первым шёл, Бартоломеу». — «То есть ты поверила какому-то пажу, ничего сама не проверив?» — «Я же девушка, меня бы эти не послушали, тут нужен был мужчина-наниматель». — «И что это за бандиты?» — «Я только с одноглазым разговаривала, его все так и зовут — Одноглазый, он регулярно всякими тёмными делами промышляет за деньги, я ему хорошо заплатила, причём это только задаток был». — «Видимо, они теперь побольше хотят выручить». — «За вас, моя госпожа?» — «За меня. А вот тебя, Джованна, видимо, ждёт менее завидная участь, и она послужит хорошим наказанием за твою невнимательность». Джованна задрожала всем телом и чуть отодвинулась от Анны-Франсуазы.

«Не бойся, — сказала та, — мы не сдались и попытаемся так или иначе отсюда выбраться или хотя бы подать весточку на свободу. Ты можешь стоять?» — «Да, могу». Джованна поднялась на ноги. «Тогда сцепляй руки, я должна выглянуть наружу». Служанка сделала «ступеньку», Анна поднялась, опираясь на стену, к окну и обнаружила, что окно выходит в тот самый внутренний двор, куда приехал экипаж. Последний стоял у входа в дом, около него топтались двое мужчин в тяжёлых сапогах. «Опускай», — сказала Анна. «Ну что?» — «Это нам не поможет, у тебя есть оружие?» — «Нет». — «А у меня есть стилет. Рано или поздно к нам зайдут, ты стой у окна, отвлекай, а я буду за дверью и воткну стилет в первого вошедшего, а там уж будь что будет». — «По-моему, это опасно». — «Хуже уже не будет».

Так и сделали. Джованна села под окном, напротив двери, а Анна — за дверью. Шаги послышались минут через пять, девушки вовремя сообразили, что нужно подготовиться. Но открылась не дверь, а окошечко. «Ну-ка, — послышалось оттуда, — чтобы обеих видел, встать перед дверью». Волей-неволей Анне тоже пришлось показаться. Тогда дверь открылась, и вошли двое мужчин. Первый был одноглаз, однорук и одноног и потому показался Анне смешным. Вместо руки у него был стальной крюк, вместо ноги — деревянный костыль, прикрученный к культе, а глаз закрывала повязка. Второй был изящен и мускулист, шрам пересекал его квадратный подбородок, делая и без того суровое лицо ещё более мужественным и — с точки зрения Анны — красивым, одет он был в свободную рубашку, распахнутую на крепкой волосатой груди.

Главным явно был одноглазый. «Эта?» — показал он на Анну. «Да», — ответил Красавчик, как про себя назвала его девушка. «Точно?» — «Да, точно». — «А та?» — «Служанка». — «Нужна?» — «Не думаю». — «Ну и заберите её, только потом спрячьте тело получше». Джованна отшатнулась к стене, когда Красавчик пошёл к ней, завизжала — но она и представить себе не могла, что натворит её госпожа. Красавчик прошёл мимо Анны, дверь продолжал загораживать Одноглазый, и в этот момент Анна развернулась и изо всех сил всадила стилет сзади в шею бандита. Красавчик по инерции сделал ещё один шаг — и кулем упал к ногам Джованны. Одноглазый зарычал, бросился вперёд и ударил Анну; она едва успела отдёрнуть голову, удар пришёлся по плечу, и всё равно рука девушки онемела, стилет упал на пол, Анна рухнула на труп Красавчика.

«Рене, Рыба!» — заревел Одноглазый, доставая пистолет и направляя его в лоб Анне. Через несколько секунд появился ещё один негодяй, пухлый, белокожий, похожий на сдобную булочку. «Ту забери — и делайте с ней, что хотите». — Он показал на Джованну. Рене молча обошёл скульптурную группу из Одноглазого, Анны и бывшего Красавчика, грубо схватил Джованну и поволок прочь из комнаты. Когда пухлый уже выходил, в комнате появился ещё один бандит, худой, узкоглазый, небритый.

«Рыба, — уже спокойнее сказал Одноглазый, — срежь у этой суки клок волос, забери стилет, вон он валяется, и унеси Верта». Рыба поцокал языком. «Это ж как так?» — спросил он. «Делай, что говорят», — отозвался Одноглазый. Рыба поднял стилет, заткнул его за пояс, достал свой нож, срезал у Анны прядь (под дулом пистолета она не решилась сопротивляться), взял Красавчика за ноги и поволок прочь из камеры. За телом тянулась кровавая полоса. Когда бандит вышел, одноглазый сделал шаг назад и сказал: «Вела бы себя спокойно, вернулась бы домой невредимой, как только твой герцог заплатит. А теперь я не уверен, что мы с тобой не позабавимся, прежде чем отпустить». И он вышел. Анна ничего не ответила.