Эрик Делайе - Переплётчик

• Название: Переплётчик
• Автор: Эрик Делайе
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-66030-8

Париж, XVII век, времена Людовика Великого. Молодой переплетчик Шарль де Грези изготавливает переплеты из человеческой кожи, хорошо зарабатывает и не знает забот, пока не встречает на своем пути женщину, кожа которой могла бы стать материалом для шедевра, если бы переплетчик не влюбился в нее — живую…

Самая удивительная книга XXI столетия в первом издании была переплетена в натуральную кожу, а в ее обложку был вставлен крошечный «автограф» — образец кожи самого Эрика Делайе. Выход сюжета за пределы книжных страниц — интересный ход, но книга стала бестселлером в первую очередь благодаря блестящему исполнению — великолепно рассказанной истории, изящному тексту, ярким героям. Ведущие мировые издания сравнивают «Переплетчика» с «Парфюмером» Патрика Зюскинда и «Анатомом» Федерико Андахази — и неспроста.

---

На деле, если человек не моется значительное количество времени, он перестаёт воспринимать собственный запах как неприятный, а ещё по прошествии какого-то промежутка не обращает внимания и на запахи других. Если же человек моется, а все окружающие — нет, то он чувствует себя крайне некомфортно. Остаётся ходить с прищепкой на носу.

Служанки, приученные Жарне к более или менее регулярным омовениям и купаниям в пруду, требовали того же и от любовников — в том числе и от Арсени. Поэтому волей-неволей толстяку-преподавателю приходилось принимать ванну. Прислуживал ему в этом слуга мужского пола, поскольку герцог требовал хотя бы внешнего соблюдения приличий: женщины прислуживают женщинам, мужчины — мужчинам. Сам Арсени от омовений ни малейшего удовольствия не получал. Он совершал эту нудную процедуру исключительно ради женщин.

В принципе был и другой вариант. Можно было подсмотреть за Арсени, когда он будет заниматься с кем-либо любовью. Но, как оказалось, делал он это исключительно в собственной спальне, тщательно занавесив окна и заперев дверь на ключ. Поэтому план с ванной казался значительно более простым в реализации. Джованна была отряжена следить за толстяком, подкарауливая момент. Как ни странно, ждать пришлось недолго — всего два дня. Утром среды итальянка вбежала к Анне-Франсуазе и прошептала: «Быстро, быстро, он собирается».

Арсени и в самом деле собирался. Слуга наполнял ванну, растворял в воде различные ароматические и лечебные средства, сотворённые травником Шако, а толстяк разгуливал по комнате в нижней рубашке и что-то говорил слуге. Комнаты преподавателя располагались на первом этаже в северном крыле здания, заглядывать в окна было проще простого — достаточно забраться на невысокий парапет и уцепиться за рельефное украшение на стене. Джованна подсадила Анну-Франсуазу, затем забралась сама.

Они ждали самого главного — явления, так сказать, органа. «Как ты думаешь, сколько там?» — спросила Анна. Она знала, что итальянка испытывала к толстяку такое же отвращение, как и она сама, и отношений с Арсени точно не имела. «Максимум пять», — высказала Джованна своё мнение. «Больше», — на удивление уверенно возразила Анна-Франсуаза.

А потом господин Арсени скинул халат. Под ним, между его толстых волосатых ляжек, скрывалась крошечная сморщенная штучка какого-то нездорового чёрного цвета. «Ужас», — спокойно сказала Анна. «Ужас», — подтвердила её служанка. «Откуда же слухи?» — «Не знаю», — ответила итальянка. «Нужно выяснить», — подытожила Анна-Франсуаза. «Как?» — «Очень просто. Ты его соблазнишь». — «Да вы посмотрите на это, госпожа, это же какая-то страшная болезнь, я же заражусь». — «Когда нужно, дашь отпор и закричишь, а я со стражниками буду наготове; скажешь, что он пытался тебя изнасиловать». — «Но он же ваш учитель, кто будет дальше преподавать вам английский язык?»

Анна-Франсуаза пристально посмотрела на Джованну и ответила: «Учителя заменить легко — раз и всё, а вот настоящих тайн и приключений в жизни очень мало, нужно пользоваться теми, которые есть, поэтому ты соблазнишь его, и только попробуй откажись».

Джованна покорно кивнула. Она чувствовала, что в данной ситуации спорить с хозяйкой отчасти бессмысленно, отчасти опасно. В какой-то мере ей хотелось спросить, что же Анна-Франсуаза, такая смелая, сама не хочет соблазнить наставника. Но этот вопрос сам застыл на устах итальянки. Всё-таки хамить Анне не стоило.

Тем временем Арсени погрузился в ванну. Слуга обмывал его. «Гадость», — сказала Анна и спрыгнула вниз. Джованна последовала за ней. По дороге к апартаментам у Анны уже целиком и полностью созрел план по соблазнению Арсени. «Ты не будешь медлить, — говорила она Джованне, — просто подойдёшь к нему завтра же и станешь откровенно заигрывать, платье приподнимать, ножку показывать и добьёшься, чтобы он тебя ждал вечером в своей комнате, а вечером придёшь к нему не только ты, но и я с парой пажей, и если что будет не так, зададим ему жару». Душа Джованны не лежала к подобным развлечениям, но делать было нечего. Она кивнула, мол, хорошо.

Джованне нередко приходилось выполнять по приказу госпожи различные поручения, и далеко не всегда они были приятны и легки. Но Анна-Франсуаза никогда не заставляла служанку заниматься откровенной мерзостью. Итальянке казалось, что даже прикосновение Арсени (тем более теперь, когда они видели сморщенный кошмар между его толстых ляжек) может вызвать у неё приступ рвоты. Потом она представляла, что учителю рвота нравится, и он загребает её себе в рот… — и в этот момент Джованну и в самом деле затошнило. «Что с тобой, тебе плохо?» — спросила Анна-Франсуаза. «Нет-нет, всё в порядке». Но Анна не была глупа. Она прекрасно понимала всю неприязнь Джованны к толстяку и теперь осознала, что итальянка не сможет хорошо выполнить поручение, если даже мысль о нём вызывает у неё временное помутнение.

«Я сама», — сказала Анна-Франсуаза. «Что сама?» — «Сама его соблазню. Сама всё проверю, я же вижу, как ты этого не хочешь». — «Нет, что вы, госпожа…» — «Замолчи, я всё понимаю и на тебя не сержусь; я вижу, что ты готова переступить через своё отвращение ради меня, но я не хочу быть деспотичной и потому сделаю это сама, тем более мне интересно; но пажей для защиты меня организуешь ты». — «Да, конечно, госпожа!» — воскликнула Джованна. Тошнота отступила, пришло облегчение.

Анна-Франсуаза понимала, что теперь выполнить задуманное будет несколько сложнее. Джованне достаточно было поманить Арсени ножкой (или чем-либо ещё), чтобы в тот же вечер удостоиться его пристального внимания. Кроме того, в приставании служанки Арсени не заметил бы опасности: он прекрасно знал, какие слухи шли о нём среди челяди, и готов был поверить, что неохваченные всеобъемлющей сексуальной мощью служанки сами рвутся в его объятья. Но быть соблазнённым госпожой… Арсени мог испугаться. Герцог, узнав о подобной связи, Анну разве что выпорол бы. А вот преподавателю пришлось бы значительно хуже. Герцог, как мы с вами уже убедились, при необходимости мог быть крайне решительным и жестоким.

Анна сознавала, что строит Арсени ловушку. У неё мелькала мысль просто вызвать его к себе и приказать спустить штаны. Но это было неинтересно, скучно, лишено азарта. Поэтому на следующий же день Анна приступила к реализации собственного плана.

Господин Арсени сидел на стуле около письменного стола Анны, а та, стоя, декламировала стихи Мартина Опица[78] на языке оригинала. Опица девушка не любила, её не вдохновляли его занудные пасторали и лишённые чувства поэмы, гораздо ближе ей казался Гофмансвальдау[79], известие о смерти которого не так давно потрясло поэтический мир. Но Арсени утверждал, что отталкиваться в изучении немецкой литературы нужно именно от Опица, главного её теоретика и в какой-то мере создателя, — а к более вычурным формам стоит переходить позже и исключительно в форме факультатива.

После декламации Анна попросила господина Арсени объяснить ей какой-то теоретический момент из «Книги о немецкой поэтике».[80] Она присела рядом с преподавателем; в этот день Джованна затянула её корсет особенно туго, выпятив юную, ещё наливающуюся грудь. Арсени старался смотреть в книгу или в лицо ученицы, но его глаза постоянно соскальзывали в вырез её платья.

Он пытался побыстрее закончить объяснение, но Анна задавала один вопрос за другим и всё ближе придвигалась к толстяку-преподавателю. Тот пытался отодвинуться, съезжая со своей табуретки — и вдруг правая половина его обширных ягодиц не выдержала и соскользнула вниз, потянув за собой всё тело. Арсен Арсени плюхнулся на пол и растянулся на спине. Анна подошла к нему и склонилась над лицом толстяка. Он невольно заглянул ей в вырез, хотя ягодицы сильно болели, и нестерпимо хотелось их почесать.

«Вы не ушиблись?» — спросила она с нежностью. «Нет, что вы, моя госпожа, всё в порядке». — «А мне кажется, что ушиблись», — возразила она и начала нежно гладить его по животу — прямо поверх кафтана. Потом она наклонилась и поцеловала его в щёку, провела по ней языком, слизывая солёный пот, дотронулась до уголка его рта. Арсен Арсени не возбуждался, а волновался: это было хорошо видно. Ну что же вы, говорила ему Анна, где же ваша хвалёная мужская сила, ваша необыкновенная гордость, о которой столь хвалебно отзываются все служанки дворца. Арсени взял себя в руки и сказал: «Госпожа, вы правда этого хотите?» — «Да, хочу, но не здесь, это опасно, видимо, вечером». — «Господин герцог в отъезде, ведь так, господин Арсени?» — «Да-да, конечно, но господин Дорнье, и вообще поползут же слухи». — «В слухах нет ничего страшного, вот о вас же идут слухи, и видите, к каким результатам они приводят: женщины сами бросаются в ваши объятия. Не разочаровывайте меня, господин Арсени, я же ваша госпожа».

«Да-да», — он кивал уже спокойнее. Потом он встал, отряхнулся и предложил продолжить урок позже. «Вечером, — улыбнулась Анна-Франсуаза, — в ваших покоях». — «Да, конечно, в моих покоях», — ответил Арсени. Его руки слегка подрагивали — отчасти от волнения, отчасти от возбуждения, и его глаза пожирали Анну. «Полагаю, — сказала она, — мне лучше остальные сегодняшние уроки провести с господином де Ври». — «Да, — снова кивнул Арсени, — конечно». Анна сделала изящный реверанс и вышла из комнаты.