Токацин - Чёрная река

• Название: Чёрная река
• Автор: Токацин
• Жанр: Фэнтези

О том, как Кесса Скенесова стала Чёрной Речницей, о её путешествии в Хесс и возвращении на гребне великой Волны, о существах и народах, встречаемых в Хессе, и о легендах, блуждающих там.

---

Зыбкая дремота, едва сгустившись над ней, развеялась, и Кесса привстала, растерянно мигая. Между освещённой лунами улицей и спальной террасой стояла спиной к Речнице крылатая тень — Нингорс, выбравшись из кокона, спустился на мостовую и остановился там, оглядываясь по сторонам и настороженно рыча. Его грива вздыбилась, на пальцах горели зеленоватые огоньки. Услышав шорох за спиной, Алгана развернулся, слегка пригибаясь, и Кесса увидела оскаленную пасть и горящие янтарным огнём глаза. Осмотрев террасу, Нингорс с глухим рыком шагнул вперёд, что-то прикинул в уме и резким движением поднял вспыхнувшую ладонь. Ноющая боль сжала запястья Речницы — магия пробуждалась в крови.

— Нингорс! — Кесса прыгнула вперёд, едва не запнувшись о край террасы, и повисла на руке хеска. — Нингорс, постой! Ты чего?!

Она вцепилась в жёсткую шерсть, дёрнула что было сил — пучок остался в руке. Алгана вздрогнул, шумно выдохнул, помотал головой и опустился прямо на мостовую. Его крылья мелко дрожали.

— Агаль… — прошептала Кесса, обнимая мохнатое плечо. — Держись, Нингорс, держись…

Сияющий диск, выскользнув из-под навеса, приближался к зениту, но он больше не был совершенно-круглым: недоставало куска, будто другой диск, чернее ночи, закрыл его кромку.

— Он зовёт, детёныш, — безжизненным голосом прошептал Нингорс. — Так громко… Ни-шэу!

Он прижал ладонь к боку, скрипнул зубами от боли, запахло палёной шерстью. Алгана, отряхнув обожжённую шкуру от пепла, встал, пошатываясь, взобрался на террасу и лёг поверх кокона. Его глаза закрылись, но янтарный свет пробивался из-под век.

— Он замолчит, — пообещала Кесса, положив руку на жёсткую гриву. — Я его заставлю.

Суава была горькой, как ивовая кора, и пряные листья на дне чаши эту горечь лишь усиливали. Кесса с трудом отпила глоток и отодвинула чашку.

Рассвет ещё толком не разгорелся, но город уже ожил — загромыхали по улицам вайморские повозки, с рёвом помчались куда-то осёдланные анкехьо в стальной броне, зафыркали в загонах хурги — им принесли корм. На крышах засверкали пурпуром и золотом сплетённые из крашеной травы цветы, кисти и веера, жители оттирали резные украшения на коньках крыш от серой летней пыли. Издалека тянуло влагой — где-то ночью прошёл ливень, но сейчас небо очистилось.

— Ты говоришь, Нингорс, в Рате речные камешки в цене? — Кесса запустила руку в потрёпанный лиственный мешочек, перебирая холодную тяжёлую гальку. Алгана кивнул, опрокинул в себя вторую чашку суавы и поднялся на ноги.

— Идём.

…Полосатые семена-монеты были куда легче камешков, и Кессе было легко, когда она, рассовав их по карманам, выбралась из лавки. Одна яшмовая галька осталась при ней — зеленовато-серая, под цвет ила со дна древней реки.

— Вот дела — яшму покупают на вес! И столько её пород — я половину уже забыла! — усмехалась она, вдоль стены выбираясь из оживлённого переулка на шумную улицу. Варкины, Акаи, крылатые кошки, — все спешили куда-то, и непросто было устоять на ногах и выбраться из толпы. Нингорс шёл чуть позади, прикрывая Кессу крылом, и хески почтительно огибали его, но никто не пугался. Некоторые даже норовили пощупать крыло — и, дотянувшись, отдёргивали руку с удивлённым возгласом.

Кесса опасалась, что не найдёт ни лавок, ни лотков, но в Экамисе они были везде — у каждого дома, под каждым навесом кто-нибудь сидел, зазывая покупателей. Даже сторожевые ящеры, угнездившиеся на крышах, вопили, подражая крикам торговцев. «Нуску Лучистый! Здесь каждый житель — ткач, а кто не ткач, тот плетельщик,» — думала Кесса, старательно отводя взгляд от товаров. «А кто не плетельщик, тот продаёт плоды или листья…»

Она рискнула спросить цену у торговца тканями — и выбралась из-под его навеса с добрыми напутствиями и ворохом новеньких набедренных повязок. На их «хвостах» были вышиты жёлтые и алые узоры — цветы, листья и перья.

— Ратское тряпьё! — ухмыльнулся Нингорс, пощупав ткань. — Мимо ещё никто не прошёл. Это на весь твой посёлок? А это куда?

Кесса наполовину развернула узорчатое покрывало — такие повязывали на голову Варкины, а кто-то накидывал поверх «скелета летучей мыши» — причудливой конструкции из тонких планок.

— Это для Эммы, — сказала Речница, бережно сворачивая платок. — Ей понравится.

Она покосилась на «шляпу» проходящего мимо Варкина, прикидывая, не добавить ли к покрывалу «мышиный скелет»-опору, — такая странная штуковина в самый раз для колдуньи…

— А это тебе, Нингорс, — Кесса расправила полосу чёрной ткани с багряными извивами по краям.

— Эррх… — Алгана подозрительно помял в лапе тряпицу. — У меня есть повязка, Шинн.

— Будет ещё одна, — сказала странница. — Нравится цвет?

…Из-под дверной завесы тянуло жаром, кипящим рассолом и пряностями, — жители дома, не покладая рук, набивали бочонки солениями. Но близился полдень, и свирепая жара загоняла Варкинов и чужеземцев под навесы, в тень и прохладу, — и двое обитателей дома, позвав на помощь детей, взялись разливать по чашкам суаву и густое огненно-рыжее варево, пахнущее рыбой. Вдоль циновок, разложенных под навесом, рассаживались гости, места ещё было много — и Кесса, смахнув со лба мокрые волосы, нырнула в тень и примостилась на низеньком сидении.

— Солнце выпаривает воду, — покачала она головой, глядя на дрожащее знойное марево над дорогой. — Вечером будет ливень.

Новые гости зашуршали циновками, усаживаясь в тени.

— Гляди! — удивлённо воскликнул один из них. — Кто-то из твоей родни, под личинами Алгана и авлар» коси!

Второй хмыкнул.

— Нет, это не личины. Это настоящие, — сказал он. — Хаэй! Это маленькая чашка, нет ли побольше?

Кесса скосила глаз на беседующих и увидела Варкинку и невысокую Акаи безо всяких личин, но в двух длинных накидках, выглядывающих друг из-под друга, и двух покрывалах поверх них. Не меньше нарядной одежды было и у Варкинки, и с её крылатой шляпы свисала яркая бахрома.

— Жаль, завтра уезжать, — шевельнула усами Варкинка. — Впрочем, ты тут не заскучаешь.

— Да и ты немного потеряешь, — усмехнулась Акаи. — Что тут у вас — крашеная трава на крышах? Пшш! Вот Фальхайн украсили, так уж украсили!

— Ишь ты! — усмехнулась и Варкинка. — Но с угощением вам нас не догнать.

— Где же вы взяли такое стадо куманов? — фыркнула Акаи.

— Куманы… Вот диво-то — куманы! — бахрома на шляпе Варкинки весело закачалась. — Такого зверя вы ещё не ели. И такую большую тушу вам не найти во всех фальхайнских стадах.

— Что за зверь такой? Хумраш, или куза, или ящер-трубач? — удивлённо мигнула Акаи.

— Больше, — качнула головой Варкинка. — Такого в Экамисе ещё не ели. И в Фальхайне тоже!

Кесса вздрогнула, растерянно посмотрела на Нингорса. Хеск, навострив уши, вглядывался в пыльное марево над дорогой. Ветер всколыхнул бахрому из крашеной травы, бросил в лица пыль и принёс издалека еле слышный рокочущий вздох. Речница, отставив чашку с недопитой суавой, поднялась на ноги.

— Нингорс, ты слышал? Найдёшь, где это?..

…Плетёная крыша опасно похрустывала под ногами, но её удерживали прочные балки — и под весом Нингорса, притаившегося за багряными «крыльями» на её гребне, она лишь слегка проседала. Кесса осторожно выглянула из-за «крыла» и увидела двор, со всех сторон окружённый глухими стенами домов. Узенькие переулки, выходящие на этот перекрёсток, перекрыли высокой бревенчатой оградой. У открытых настежь ворот стояли копейщики, и под их пристальными взглядами Варкины в простых светлых накидках разгружали повозку с дровами. Поленницы, прикрытые циновками, громоздились вдоль стен, в тёмном углу виднелся ларь с углём, а посреди двора, в десятке шагов от ближайшего дома, выстроился частокол из толстых стволов, покрытых шипами. Варкины, разгружающие дрова, косились на него с опаской — огромному зверю в дымчато-серых перьях явно было там тесно.

«Горка!» — Кесса от волнения прикусила палец. «Значит, его они надумали сожрать… Нуску Лучистый! Чтоб им самим зажариться живьём!»

Зурхан задумчиво бродил по загону — шаг в одну сторону, шаг в другую, и снова обратно, иногда останавливался и разглядывал колючую ограду, особенно пристально присматриваясь к воротам. Он подходил вплотную, обнюхивал верёвочные петли, почти касаясь их носом, протягивал к ним коготь — и пурпурные блики, блуждающие по частоколу, тут же слетались к нему, и ящер, вздрогнув, отшатывался и мотал головой.

— Настойчивый, — прошептал Нингорс, выглянув из-за плетёного украшения. — Знаю я это заклятие. Сколько раз он обжёгся? Я бы уже лежал пластом.

Потеревшись носом о пернатое плечо, Горка сел и опустил голову к засовам, глубоко впившимся в брёвна. Роскошный кованый замок закрывал ворота, Кесса таких не видела даже в эльфийском замке. Ящер протянул лапу к засову — багровые сполохи сплелись в ослепительную молнию, и Горка с рёвом отшатнулся и едва не опрокинулся на спину. Один из копейщиков, подойдя к загону, постучал копьём по ограде и сердито прикрикнул на ящера. Тот, встряхнувшись, принялся приглаживать взъерошенные перья.