Дейв Эггерс - Зейтун

• Название: Зейтун
• Автор: Дейв Эггерс
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014

От автора:

Это документальное повествование, в основе которого лежат рассказы и воспоминания Абдулрахмана и Кейти Зейтун.

Даты, время и место событий и другие факты были подтверждены независимыми экспертами и архивными данными. Устные воспоминания участников тех событий воспроизведены с максимальной точностью. Некоторые имена были изменены.

Книга не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающим источником сведений о Новом Орлеане или урагане «Катрина». Это всего лишь рассказ о жизни отдельно взятой семьи — до и после бури. Написана книга при непосредственном участии членов семьи Зейтун и отображает их видение тех событий.

---

— Телефон сломался, — говорили они.

— Не сегодня.

— Линия занята.

— Может, завтра.

— А мне от этого какая выгода?

— Это не ко мне. Ты не наш заключенный.

Такое Зейтун услышал первый, но не последний раз. При оформлении в тюрьму была нарушена стандартная процедура: его не приписали к «Ханту» на длительный срок. Формально он здесь не числился, и обычные правила на него не распространялись. Вот почему надзиратели неоднократно повторяли, что за него несет ответственность ФАЧС, Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях. Они сказали, что Агентство оплачивает его пребывание здесь — как и всех, кого привезли из Нового Орлеана. Получалось, что исправительный центр «Илэйн-Хант» только «приютил» этих людей, но заботиться о них, соблюдать их права не намерен.

Наступила ночь, мало чем отличающаяся от дня. Свет выключили в десять, но шум и гам не смолкали. В камерах разговаривали, смеялись, кричали. Со всех сторон неслись непонятные звуки: шлепки, кряхтение. И запахи ночью, казалось, усилились. Омерзительно пахло марихуаной, сигаретами, потом, испортившимися продуктами, гнилью.

Зейтуна усиливалась пульсирующая боль в боку — наверно, воспалилась почка. Он никогда особо не заботился о своем здоровье, но что, если Кейти права, и он отравился какими-нибудь токсинами? А может, это реакция организма на перечный газ, которым он прилично надышался в «Кэмп-Грейхаунде»?

Но Зейтун махнул рукой на боль. Все его мысли были о Кейти. Уже прошло четыре дня, как он в последний раз с ней говорил. Она, наверное, сходит с ума от неизвестности! А как бы он себя чувствовал, если б жена пропала на четверо суток? Зейтун надеялся, что Кейти ничего не сказала детям. И вообще никому. Что Бог стал ей утешением. У Бога всегда есть план. Наверняка.

Рано утром, измученный бессонницей, голодом и окружающей его мрачной пустотой, Зейтун вспомнил 81-ю суру Корана, «Ат-Такуир» или «Тьма»:

Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!
Когда свернется солнце,
Когда распадутся звезды,
Когда придут в движенье и исчезнут горы,
Когда верблюдицы, несущие во чреве последний месяц,
Будут без присмотра,
Когда в стада собьются звери,
Когда набухнут и прольются все моря,
Когда распределятся души,
Когда зарытую живьем младенца-девочку воспросят,
За грех какой она была убита,
Когда раскрыты будут свитки,
И обнажится небо,
И разожжен огонь бушующего Ада будет,
Когда приближен будет Рай,
Тогда познает каждая душа,
Что было ею уготовано вперед.
Но нет! В знак отступающих планет,
Которые восходят при закате
И исчезают при восходе солнца,
В знак все темнеющего крова ночи
И в знак зари, что выдыхает свет,
Сие, поистине, принесено
Достойным вестником Аллаха,
Кому у Властелина Трона даны и сила, и почет,
Кому дано повелевать
И верным быть перед доверием Его.
Ваш собрат неодержим.

Суббота, 10 сентября

Зейтун снова не спал. Прошлой ночью флуоресцентные лампы отключились после десяти, а зажглись в три часа утра. По-видимому, это время считалось здесь началом дня.

После молитвы Зейтун попробовал немного размяться. Хоть нога еще побаливала, он все же побегал на месте. Сделал несколько отжиманий и прыжков. Но от упражнений усилилась боль в боку, и он остановился.

На завтрак им выдали сосиски, к которым он не притронулся, и несъедобный на вид омлет. Зейтун съел самую малость и запил соком. Они с Нассером сидели бок о бок на кровати, почти не разговаривая. Зейтун мог думать только об одном: как бы позвонить Кейти. Все остальное — не важно.

Он услышал шаги надзирателя, идущего по коридору и собирающего подносы после завтрака. Как только шаги приблизились, Зейтун подбежал к решетке. От неожиданности надзиратель отшатнулся.

— Пожалуйста, мне надо позвонить, — сказал Зейтун.

Надзиратель не обратил на просьбу Зейтуна никакого внимания и через его плечо посмотрел на сидящего на кровати Нассера. Потом насмешливо глянул на Зейтуна и пошел дальше.

Час спустя в коридоре снова раздались шаги, и Зейтун снова рванулся к решетке, когда надзиратель поравнялся с их камерой.

— Пожалуйста, мне надо позвонить жене, — взмолился Зейтун.

На этот раз надзиратель чуть заметно покачал головой и перевел взгляд на Нассера, который продолжал сидеть на кровати. Затем многозначительно, с похабной ухмылкой посмотрел на Зейтуна и, подняв брови, кивком указал на его товарища. Он явно намекал, что Зейтун и Нассер — геи и что Зейтун вскочил с кровати, испугавшись, как бы их не застукали.

До Зейтуна дошло, к чему тот клонит, когда спорить было уже бесполезно: надзиратель скрылся в конце коридора. Но этот намек, что он — бисексуал и изменяет жене, привел Зейтуна в такую ярость, что ему большого труда стоило взять себя в руки.

В середине дня Зейтуна забрали из камеры и привели в маленький кабинет. Там стояла камера на штативе и рядом с ней — фотограф в форме тюремного служащего, велевший Зейтуну сесть на пластиковый стул. Зейтун сидел и ждал следующей команды, но фотограф, вдруг набычившись, крикнул:

— Чего пялишься?

Зейтун ничего не ответил.

— Какого хрена ты на меня уставился? — снова завопил фотограф.

Он долго еще грозился устроить Зейтуну веселую жизнь и обещал, что при таком поведении ему несдобровать. Зейтун не мог понять, чем спровоцировал фотографа. Тот продолжал орать, пока Зейтуна не вывели из кабинета.

Ближе к вечеру Зейтун, услышав шаги в коридоре, снова подошел к решетке и увидел давешнего надзирателя.

— Чем это вы тут занимаетесь? — спросил надзиратель.

— Ты на что намекаешь? — прошипел Зейтун. Он никогда еще не приходил в такое бешенство.

— Дружище, такие вещи в камере делать нельзя, — заявил надзиратель. — А я-то думал, ваша религия это запрещает.

Зейтун не выдержал. И, не заботясь о последствиях, обрушил на него поток оскорблений и ругательств.

Надзиратель остолбенел.

— Как ты со мной разговариваешь? Да я тебе такое устрою…

Но Зейтун уже выговорился. Отошел в дальний конец камеры и скрестил на груди руки. Останься он рядом с дверью, наверняка не удержался бы и попытался, протянув руки сквозь прутья решетки, вцепиться в надзирателя — куда придется.

Воскресенье, 11 сентября

Утром дверь камеры открылась, и к ним поместили еще четырех мужчин: все четверо — афроамериканцы в возрасте от тридцати до сорока пяти лет. Зейтун и Нассер кивнули им в знак приветствия; после недолгой перетасовки, они разобрались, кто где будет сидеть: трое — на кровати и трое — на полу, у стены. Обливаясь потом в тесноте крохотной камеры, они каждый час менялись местами.

Зейтун больше не питал иллюзий, что кто-либо из старых надзирателей разрешит ему позвонить по телефону. Он сделал ставку на какого-нибудь новичка — надзирателя или тюремного служащего — либо посетителя. По каким правилам работает тюрьма, эта или любая другая, он не знал, но видел в кино, что по коридорам ходят адвокаты и посетители. Надо найти такого человека. Кого-то из внешнего мира, кого-то, кто бы совершил доброе дело.

Сокамерники рассказали, как попали в «Хант». Всех загребли в Новом Орлеане после «Катрины». По их словам, в этом крыле тюрьмы сидят исключительно арестованные после урагана. «Мы все в ведении ФАЧС», — сказал один из новеньких. Двое были задержаны, когда перетаскивали мебель. Обстоятельства их ареста мало чем отличались от истории Зейтуна.

Один сказал, что работал в санитарной службе Хьюстона. Сразу после урагана его фирма получила контракт на очистку Нового Орлеана. Как-то утром, когда он шел из гостиницы к своему грузовику, к нему подкатила машина с солдатами Национальной гвардии. Его арестовали прямо на месте, надели наручники и отвезли в «Кэмп-Грейхаунд».

За решеткой он оказался впервые и среди «отсиживающих за ‘Катрину’» — такой термин придумали сами заключенные — выделялся тем, что пребывал в глубочайшем недоумении: как же так, ведь в Новый Орлеан он приехал по распоряжению руководства своей фирмы! Обычно он собирал мусор в Хьюстоне, но, когда после урагана шеф сообщил о новом контракте, выразил желание отправиться в Новый Орлеан. Ему было интересно посмотреть, что натворил ураган, да и в очистке города хотелось принять участие. На нем была рабочая униформа, он предъявил документы и ключи от грузовика. Без толку. Его обвинили в мародерстве и засунули в клетку на парковке позади вокзала.

Другой их сокамерник рассказал, что служил пожарным в Новом Орлеане. На работе их попросили не уезжать из города, и он остался. Он возился у себя на газоне перед домом, как вдруг из проезжавшего мимо «хамви» выскочили солдаты, заявили, что он — мародер, бросили в машину и отвезли в «Кэмп-Грейхаунд».