Олег Гончаренко - Русский Харбин

• Название: Русский Харбин
• Автор: Олег Гончаренко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-3831-8

По китайским меркам Харбин — город совсем молодой, ведь история его насчитывает чуть более ста лет. А связана она прежде всего с Россией. До сих пор здесь стоят храмы и жилые дома, здания школ, гимназий и больниц, построенные русскими архитекторами и инженерами на рубеже XIX–XX веков, до сих пор на улицах города можно услышать русскую речь…

О жизни первых русских поселенцев, отстраивавших Китайско-Восточную железную дорогу и Харбин, о выдающихся русских эмигрантах, испивших горькую чашу лишений и невзгод, но сохранивших в сердце образ Родины, рассказывает книга известного историка Олега Гончаренко.

---

В сентябре 1945 года, после капитуляции Японии и фактического окончания Второй мировой войны, Семёнов был захвачен сотрудниками СМЕРШ, этапирован в СССР и вскоре повешен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством главного военного прокурора Ульриха. Его сын от первого брака Михаил Григорьевич Семёнов был также захвачен органами советской военной разведки в 1946 году и при невыясненных обстоятельствах был застрелен при перевозке в Советский Союз. Старшая дочь атамана от второго брака Елена Григорьевна Семёнова, окончившая колледж в Токио, была в 1945 году захвачена СМЕРШ и после допросов, отправлена в один из лагерей СССР. Условия ее содержания в лагере стали причиной того, что в 1948 году она была переведена в психиатрическую лечебницу Ярославля. Две другие дочери атамана — Татьяна Григорьевна Семёнова, родившаяся в 1925 году, и Елизавета Григорьевна, родившаяся в 1929 году, — были также арестованы и по решению Особого совещания получили по 25 лет лагерей, будучи депортированы в СССР. Как сложилась их дальнейшая судьба, автору неизвестно, однако, зная практику советского отношения к «детям врагов народа» и «пособников японских фашистов» тех лет, можно предположить ее крайнюю трагичность. Атаман Семёнов был, как известно, своеобразным типом воина, который не следует спешить причислять к образу классического «белого рыцаря», но совсем по иным причинам, чем «даурского барона» Унгерна. Вот одна из его характеристик, оставленная современником, которая добавляет существенные детали к образу атамана забайкальского казачества: «Человек совершенно беспринципный, не брезговавший никакими средствами, до грабежей и убийств включительно».[10] Могла ли быть успешной война с большевиками под началом подобных личностей? Неудивительно, что окрепшая к тому времени большевистская пропаганда умело обыграла темные стороны личностей своих противников, охарактеризовав войну с ними как главным образом борьбу с бандитизмом, и уже во-вторых, как с политическими противниками. Хорош или плох был бы атаман Семёнов в качестве держателя верховной власти в дальневосточной части бывшей империи, гипотетически судить трудно, но после того как большевики одержали военную победу над ним, установившаяся повсеместно советская власть вновь ознаменовалась волнами террора в отношении мирного населения в городках и казачьих станицах.

Менее известными в истории антибольшевистскими формированиями на Дальнем Востоке стали таковые под командованием полковника Андрея Степановича Бакича, некогда возглавившего «Голодный поход» остатков Оренбургской армии в Монголию, есаула Александра Петровича Кайгородова, атамана Казанцева, и солдата Александра Ивановича Шубина, избранного повстанцами командиром 1 — го Иркутского полка, численностью в 120 человек.

Барон Р. Ф. Унгерн

Среди них стоит упоминания и атаман Казанцев, частям которого еще барон Унгерн предписывал захватить пограничный с Китаем Урянхайский край, что дало бы возможность отрядам под командованием самого барона сосредоточиться на удобном плацдарме перед дальнейшим походом в Енисейскую область для постепенного вытеснения оттуда большевицкой власти. Это должно было стать стратегически важным, но не главным направлением подготовленного наступления Унгерна. Эта идея утверждалась подчиненным в качестве непреложного условия для грядущей победы, столь же важного, как и другой его замысел, касавшийся покорения есаулом Кайгородовым Алтайской области. Сам Александр Петрович родился в 1887 году в селе Абай в сибирском Алтае, где до Великой войны служил в полиции. Попав на войне на Кавказский фронт, бывший полицейский отличился в боях и даже подал прошение по команде о поступлении в Тифлисскую школу прапорщиков, которую окончил после февральского переворота 1917 года. Уже в годы Гражданской войны ему удалось убедить походного атамана казачьих войск А. И. Дутова дать ему разрешение на формирование в Алтае инородческих полков и приведение алтайских туземцев в казачье сословие. Со временем Кайгородов поднялся на пост командующего войсками Г орно-Алтайской области и сводным русско-инородческим отрядом. После времени кочевой жизни на просторах монгольского и русского Алтая в течение 1920 года Кайгородов осел вместе со своим изрядно подтаявшим отрядом на реке Кобдо в местности под названием Орлаго, куда стали стекаться разрозненные группы русских белых отрядов, скитавшихся доселе по Западной Монголии. Там, на реке Кобдо, и образовалась своего рода вольная «Алтайская сечь», в которую принимался всякий, кто на вопрос «пойдешь ли против большевиков?» отвечал утвердительно. Отряд Кайгородова состоял из трех сотен кавалерии урезанного состава, одной пулеметной команды и одной пушки без снарядов, пожалованной некогда бароном Унгерном, которую должен был обслуживать небольшой взвод артиллеристов. Имевшиеся снаряды к пушке не подходили, да и достать таковых подходящего калибра в ту пору не представлялось возможным. Были при отряде и походные военные мастерские, и даже небольшое земледельческое хозяйство, отчасти кормившее кайгородовских партизан. Большую часть свободного времени население вольницы занималось тем, что добывало пропитание ограблением циркулировавших в Россию и обратно гуртов скота, принадлежавших богатым сартам и монголам. «Жили в Орлаго праздно, пьянствовали, сражались в карты, беспечно расходовали реквизированный скот»,[11] — признавался в воспоминаниях современник. Жили мыслями о хлебе насущном, не забывая и о хлебе духовном. При штабе отряда выходила печатавшаяся на пишущей машинке газета «осведомительного характера» под названием «Наш вестник». Примечательно, что риторика этого периодического издания, девять номеров которого увидели свет в краткий промежуток существования отряда, мало чем отличалась от большевистских лозунгов, если не совпадала с ними вообще. «Все завоевания революции должны остаться неприкосновенными и закрепленными основными законами, — гласила статья, описывающая политическую платформу есаула Кайгородова. Подлежат устранению только крайности и исключительные положения революционного времени, чтобы дать всему населению возможность свободно трудиться и пользоваться продуктами своего труда». Заметим в скобках, что речь не шла ни о каких попытках восстановления законного самодержавного строя, и к покаянию в грехе цареотступничества не призывалось. Под «достижениями революции», по всему видно, понимались «демократические институты» Временного правительства с его безучастным отношением к судьбам страны, да свобода демагогии, за которую на первых порах своего правления столь же яростно цеплялись и большевики.

С «февралистской» газетной риторикой в отряде Кайгородова дела обстояли как нельзя лучше — именно за ее «светлые идеалы» и «свободу всех народов» и шли на бой с большевиками кайгородовские офицеры военного времени, казаки и туземцы, плохо представлявшие себе, что именно она и погубила основу их прежней жизни — многовековое самодержавное государство Российское. Про средства борьбы за «прекрасное будущее» — винтовки, револьверы, пулеметы — едва ли можно было сказать, что их у партизан имелось в достатке. Дела с вооружением обстояли плохо: не было необходимого количества винтовок, а на каждую имевшуюся приходилось не более двух десятков патронов. Обмундирование отряда было изношено, в особенности обувь, а лошади, давно не получавшие рационального питания, едва могли передвигаться со всадником при его полном снаряжении. С июля 1921 года красные стали проводить многочисленные разведывательные вылазки, нападая на заставы кайгородовцев, пытаясь выяснить серьезность их обороны. Нападения велись как со стороны советской границы, так и с разных сторон монгольской равнины, где смешанные монголо-русские отряды под командованием недавнего служащего ЧК, а ныне советского командира Карла Карловича Байкалова (Некундэ) вели свою «разведку боем». В конце месяца Кайгородов перешел к более решительным действиям, рассчитывая сначала уничтожить донимавший его отряд Байкалова, а затем прорываться обратно в Россию, в свой родной Алтай, где рассчитывал осесть и продолжить партизанскую войну против советской власти. К августу отряд Кайгородова пополнился разрозненными подразделениям, прибывшими из Урянхайского края от атамана Казанцева. Установив связь с корпусом полковника Бакича, численно выросший отряд энергично теснил монголо-русский отряд Карла Байкалова до тех пор, пока не взял его в тиски у озера Тулба, возле монастыря Сарал-гуна.

19 сентября 1921 года соединившиеся части — корпус Бакича и отряд Кайгородова — на совместном совещании командиров приняли решение атаковать окруженных красных и направить ударную группу в составе семисот человек при поддержке пулеметов в центр сил окруженного противника. Командование ударной группой генерал Бакич поручил есаулу Кайгородову. Однако взятие хорошо укрепленного монастыря не удалось ни ударной группе, ни последующим приступом, организованным при непосредственном командовании генерала Бакича. Осада затянулась до начала октября, когда резко похолодало, пошел снег, и плохое обмундирование белых уже не могло хорошо защитить от пронизывающего ветра и постоянных осадков. Положение осажденных красных тоже было нелегким: из-за холодов начались простуды и заболевания, медикаментов почти не было, а на всех был всего один врач. Видя, что дальнейшее промедление смерти подобно, Байкалов стал планировать вылазку небольшими силами, чтобы, по возможности, прорвав оцепление белых, попытаться вырваться из осажденного монастыря. Помощь пришла неожиданно: со стороны советской границы к монастырю продвигались силы красных, которые при поддержке артиллерии атаковали осаждавших, вынудив их снять осаду и уйти в бескрайние монгольские степи.