В. Галечьян - Четвертый Рим

• Название: Четвертый Рим
• Автор: В. Галечьян
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Увлекательный роман, события которого происходят в России начала XXI века, предостерегает от будущего, напоминающего последние дни римской империи, погрязшей в насилии, оргиях и мистериях. Герои повествования проходят через многие испытания, их соблазняют и пытают. Они вынуждены менять облик, скрываться, отстаивать свою жизнь и любовь с оружием в руках.

---

Пришельцы отклонили ценное предложение и, узнав номер палаты, не торопясь двинулись вверх по пологим ступенькам. Дойдя до нужного этажа, они вновь разделились. Двое остались курить на лестничной клетке, а один с квадратными плечами и головой редькой пошел по коридору, тщательно высматривая номера палат. Дойдя до никодимовской резиденции, он не раздумывая толкнул дверь и вошел в комнату.

Китайцу, который мирно лежал на кровати, восстанавливая при помощи специальных дыхательных упражнений свой внутренний мир, пришлось вернуться в больничную реальность и спросить у посетителя, чего тот хочет.

— Кент тут мой старинный обитается, — объяснил визитер весьма подходящим ему грубым низким голосом, — небойсь слыхал про Васька, друга Никодима?

Ни про какого такого Васька китаец, естественно, не слыхал, да и слышать не мог, но, прежде чем он поднялся с кровати, великан уже подсел к нему и полуобнял за плечо своей могучей ручищей. Китаец, который не мог даже шевельнуться, весьма хладнокровно перенес вольное обращение со своей особой. Он только вздохнул и постарался расслабиться.

— Скажи мне, кирюха, — продолжал неугомонный посетитель, чуть сжимая толстыми пальцами худое плечо старика, от чего тот морщился и кряхтел, — когда мне ожидать моего удивительного друга и почти брата Никодима. Что, по-твоему, могло его так задержать? Только не говори мне «не знаю», — предупредил Васек, встряхивая пациента в своей мощной длани, — я таких слов не признаю и могу совсем обидеться.

Так как китаец молчал и только тяжело отдувался, Васек положил его на одеяло и закатал несколькими движениями больших рук. Затем, встав над ним, как кормящая мать над младенцем, он запеленал дрожащего от ярости китайца еще в две простыни, надежно перевязал еле дышащего пациента вытянутым из кармана куском бельевой веревки и засунул в рот грязный носок, взятый им с соседней кровати. С детских лет никто так не усердствовал над стариком. Получившийся аккуратный тючок громила бросил небрежно под кровать, благо, китаец не мог даже застонать.

Только Васек задвинул китайца в пыльный угол под кровать, как дверь палаты отворилась и вошел мокрый Орфей, с голых чресел которого еще стекала вода. Не разглядев толком вошедшего, Васек выкинул вперед руку с торчащим из нее пистолетом и крикнул: «К стене! Руки за голову!»

Двое его друзей, привлеченные хлопаньем двери, ворвались в палату вслед за Орфеем и остановились, завороженные мерцанием мокрых ягодиц музыканта. Увидев направленный на него ствол, певец взвыл и неожиданно, как раненый буйвол, ломанулся к двери. На ходу он по-регбийному врезался в стоящих позади него молодых людей и вместе с ними покатился по полу. И в этот момент дверь снова отворилась.

Никодиму было достаточно беглого взгляда, чтобы оценить обстановку. Он мгновенно присел, уходя из зоны обстрела, и, как змея, бесшумно ринулся в коридор. Пока Васек и его команда вываливались из палаты, толкая перед собой безвольное тело Орфея, Никодим уже мчался гигантскими прыжками вниз по лестнице. Самым разумным для него решением было бы мгновенно исчезнуть с территории психбольницы, но он не мог оставить без помощи старика китайца. Поэтому Никодим, добравшись до вестибюля, отнюдь не бросился к открытой двери на улицу, а завернул во внутренний двор к научному корпусу, думая там отсидеться на время погони. Что это — захват, он понимал так же отчетливо, как и то, что шансов спастись, если больница обложена профессионально, у него нет никаких.

Юноша знал, что у него есть несколько минут в запасе, и поэтому спокойно остановился, пробежав всего один лестничный пролет, и стал методично сжигать давно припасенной для подобных случаев зажигалкой все свои многочисленные записи и бумажки с адресами.

Когда он расправлялся с последней запиской, внезапно отворилась дверь и из нее вышла высокая женщина с распущенными рыжими волосами и бледным лицом. На ней был полупрозрачный кружевной халат, а под ним — как понял Никодим — ничего. Увидев юношу, женщина прислонилась к стене и произнесла:

— Я больше не могу, он не дает мне даже часа передышки. Мы целыми днями не выходим из дома, а о нашей кровати я просто не хочу говорить. Все пружины на ней ослабли до последней степени, а петли скрипят, словно на корабле в бурю. И то признаться, подобной качки и в девятибалльный шторм не увидишь. Короче говоря, молодой человек, увезите меня отсюда. Сейчас он заснул, и это возможно сделать, потому что я не могу противиться его желанию и не могу больше видеть эту сломанную кровать.

При последних словах женщина зарыдала и уткнулась теплым мокрым лицом в шею Никодима. Тот смекнул, что речь идет об озверевшем психологе, который, перестав целиться во все живое, вновь изводил своими домоганиями собственную жену.

В другое время Никодим не отказал бы в мольбе несчастной женщине и, улестив ее, увел бы с собой на неопределенное время, но сейчас он сам чувствовал себя загнанным животным и поэтому ограничился только словами утешения.

— Я видел вашего супруга в состоянии озверения, — сказал он, — вполне понимаю ваше состояние. Более того, сам факт, что он не истощился за десять жарких суток, может говорить только об одном…

— О чем же? — поинтересовалась неутешная супруга.

— Такую неиссякаемую страсть ему может дать только любовь к вам, — воскликнул Никодим уверенно, — и стало быть, сударыня, вы должны с радостью выполнять свои супружеские обязанности и не каждый час, а ежеминутно, потому что любовь не купишь на рынке, а такую и не продашь за деньги.

«Что же я несу?» — подумал Никодим с ужасом, потому что ему необходимо было без шума умотаться с лестницы, а в голове у него от всего виденного образовался вакуум.

Однако, к его удивлению, бедная женщина, распахнув халат, бросилась ему на шею со слезами радости.

— Боже мой! — вскричала она, и от запаха молочно-белой кожи и вида обнаженной груди перед самым своим носом у Никодима прервалось дыхание. Плохо понимая, что он делает, юноша обнял рукой горячий стан женщины, а вторую погрузил в ее мягкие волосы, лаская затылок и шею.

— Боже мой, — продолжала женщина, прижимаясь к нему животом и бедрами, — теперь я понимаю вашу правоту. Что кроме любви может заставить моего одичавшего супруга не вылезать сутками из кровати и даже забыть о своих психологических тестах. Только любовь, которая блеснула ему как…

«…Из наших пробирок она ему блеснула, — подумал Никодим, — надо же такую адскую сексуальную смесь соорудить». Руки его никак не хотели оставлять жаркое, прильнувшее к нему тело, даже стал он искать место, куда бы ему прилечь вместе с жертвой наркотического эксперимента, однако судьба его оберегла.

Из открытой двери выскочил человек, натягивая на ходу поплиновые голубые кальсоны, с блуждающим в поисках любимой супруги взглядом. Быстрым шагом психолог подошел к своей супруге и, не обращая внимания на Никодима, взвалил ее на плечо и понес назад в квартиру. Та только успела воскликнуть что-то нечленораздельное и скрылась за дверью, оставив юноше слабый аромат духов и сильное физическое желание.

Впрочем, желание мгновенно прошло, как только Никодим вновь нырнул в вестибюль и черным ходом, уже освобожденный от всякой информации, проник на свой этаж. Осторожно выглянув в коридор, он увидел Нарцисса, который, уже одевшись в больничную куртку и брюки, обхаживал потерявшего сознание Орфея, стараясь привести его в чувство.

Чуть высунувшись из двери, Никодим жестами привлек внимание Нарцисса и поманил его к себе, но тот отмахнулся, занятый своим делом. Сев на голую грудь певца, он старательно дул ему в открытый рот, стараясь таким образом обеспечить приток свежего воздуха.

Тогда Никодим сделал несколько осторожных шажков по коридору и залетел в первую же дверь. Оказалось, что он попал куда надо, потому что палата в полном составе праздновала день созревания бочки с брагой. Эта бочка была заложена неделю назад и только терпение мудрых психов, которые каждый день бегали смотреть на поднимающиеся со дна бочки бродильные пузырьки, помогли браге выстояться.

Теперь пациенты сидели вокруг стола с большими кружками и с ужасом смотрели, как медленно опорожняется бочка. Дело в том, что по обычаям психбольницы, сохранившимся еще с режимных времен, спиртное нужно было выпить сразу, не отходя от тары. Восемь сопалатников были поставлены в тупик необходимостью выпить минимум двадцать пять литров настоенной на глыбе слипшихся леденцов браги. Появление Никодима они восприняли как благодеяние, потому что на девятерых все же пить было меньше, и тут же налили ему штрафную. После третьей штрафной Никодим, сохраняющий ясность мыслей, сказал, что в соседней палате под кроватью у него хранится вполне еще годный китаец с тремя приятелями, которые с удовольствием помогут разделить бремя алкогольной ответственности.