Марсель Эме - Вуивра

• Название: Вуивра
• Автор: Марсель Эме
• Издательство: ИД «XXI век — Согласие»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-293-00026-8

Марсель Эме (1902–1967) — блестящий французский прозаик, автор 17 романов и множества новелл. В своём творчестве Эме использует богатую палитру изобразительных средств — сатиру и юмор, злой гротеск и психологизм. В его книгах причудливо сочетаются реальность и парадоксальная фантастичность.

В романе «Вуивра» рассказывается о молодом человеке и жителях французской деревушки, в обыденное существование которых входит сказочная, прекрасная повелительница змей — Вуивра.

---

Кюре нагнал Реквиема на дороге и прошёлся немного вместе с ним.

— Я на Фостена не в обиде, — сказал Реквием. — Сегодня он, конечно, такой, потому что переживает. Но думать-то всегда надо.

— Господин Вуатюрье прав. Вам не стоит подвергаться слишком явной опасности.

— Ну да, я ничего не говорю, это опасно.

— Да-да, — продолжил священник, — я разделяю мнение господина Вуатюрье, что, впрочем, не мешает мне по достоинству оценить мотивы, которые подсказали вам ваше решение. Стремление оградить нашу молодёжь от судьбы, постигшей этого бедного Бейя — это отважная и благородная мысль! Воистину, друг мой, такие идеи рождаются только в благородных душах!

— Да, — заметил Реквием, — и это ещё при том, что я бываю сейчас в церкви разве что по случаю похорон… Так-то, господин священник, к тому, кто сумеет расположить меня к себе, тому от меня толк будет. Она вот как раз умела расположить меня. Она, вы же понимаете, это мадонна, настоящая райская принцесса. Но только в жизни иногда получается так, что приходится иметь дело с людьми невоспитанными. С такими, как всякие Бейя. Вы мне скажете, что Бейя — это вообще пустое место. Конечно.

— Поостережёмся выносить чересчур скорые суждения. Одному Господу дано читать в сердцах наших.

— Ну ещё бы! И всё-таки, что ни говори, а Бейя был свиньёй. Начать с того, что у меня с ним не могло быть согласия. Он ведь пил.

Оставшуюся часть дня священник тоже провёл в деревне, стараясь выпестовать в умах идею крестного хода, но блестящих успехов в этом предприятии не добился. На следующий день он сел утром на поезд, и сразу после полудня явился в епископат вместе с каноником Галлье. Он был не так прост, чтобы пойти и выложить сразу церковным чиновникам, что видел Вуивру и что в Во-ле-Девере поселился дьявол, ибо в этом случае они расхохотались бы прямо ему в лицо. Сначала он намеревался представить дело в виде борьбы за влияние между приходом и мэрией, борьбы, вспыхнувшей из-за некоего сказочного создания и чреватой последствиями для интересов веры. К счастью для кюре и для его замыслов, в пути к нему присоединился каноник Галлье, бывший его однокашник по безансонской семинарии, возглавлявший теперь приход в Полиньи. Каноник, который много лет проработал в епископате и пока ещё считался там немного своим, сжалился над сельской наивностью своего товарища. Он попытался разъяснить ему, что этим господам нет ни малейшего дела до того, чтобы обеспечить успех какому-то деревенскому священнику в его борьбе с мэром-радикалом, даже если бы в итоге ему удалось привести к причастию несколько десятков крестьян. На уровне коммуны радикалы, пожалуй, и в самом деле порой выглядят непримиримыми врагами. Для епископата же, где люди смотрят шире, радикалы остаются превосходными, крепкими католиками, чьи янсенистские тенденции давно захирели из-за любви к деньгам. Это именно они поставляют церкви её передовые отряды, которые перемалывают и растворяют все противящиеся власти церкви субстанции. Их задача состоит ещё и в том, чтобы распространять в немного развязной, немного схематичной, но лёгкой для усвоения форме духовные ценности католицизма, которые без их участия превратились бы в предмет пустопорожней конфиденциальной болтовни старых дам из высшего света и благочестивых девочек. Мир меняется, но у нашей святой матери церкви не переводятся монахи-проповедники, которых она вербует из среды оптовых бакалейщиков, честолюбивых адвокатов и преподавателей-вольтерьянцев. Священник из Во-ле-Девера понял из этих объяснений не слишком много, но всё же доверился своему бывшему однокашнику, чтобы тот представил в епископате его ходатайство. Каноник Галлье выполнил поручение с надлежащим тактом и обаятельным юмором. Вместо того чтобы всполошить главного викария мелкой политической ссорой, он поведал ему восхитительную историю о неком сказочном чудовище, благоухавшую сельской живописностью, юрским фольклором и наивной, крепкой верой. Слушая его, можно было подумать, что этот крестный ход станет чем-то вроде иллюстрации к какому-нибудь стихотворению Овидия. Погрузившись в литературу, очарованный викарий цитировал своих любимых латинских авторов и с нежностью говорил о том, как, питаемые древними языческими соками, на христианской почве вырастают изысканнейшие цветы.

Присутствовавший при этой беседе во-ле-деверский священник, когда соизволили заметить его присутствие и предложили ему высказаться, едва не испортил всё дело, начав рассказывать про брюзгу-Вуатюрье. Главный викарий, почуяв неладное, забеспокоился, и канонику Галлье стоило большого труда сгладить неприятное впечатление от неосторожных речей своего однокашника. В конце концов ему разрешили провести крестный ход по согласованию с мэром коммуны в один из религиозных праздников, к примеру, 15 августа, что позволило бы в случае чего задним числом посвятить его Пресвятой Деве и отрицать какую-либо причастность Вуивры к этому делу.

18

Не успела закончиться жатва, а Юрбена уже было не удержать на ферме. По десять раз на день он удирал к себе домой, где ему случалось даже забывать об ожидавшей его работе. Покинув конюшню, он перенёс к себе все свои пожитки, сложил их в одной из пустых комнат без пола и потолка, и спал там, не раздеваясь, на скверном тюфяке. Во время еды старик вёл себя как нетерпеливый ребёнок, спешащий встать из-за стола, чтобы пойти поиграть, и уходил, даже не успев как следует поесть. Это отсутствие прилежности в работе, столь удивительное в человеке, который вот уже тридцать лет находил в ней смысл жизни, тотчас стала ощущаться на ферме, причём не столько в самой уборке урожая, сколько в разных крупных и мелких делах по дому, за которыми он следил тщательнее чем кто-либо другой. Теперь все заметили, какое место он занимал в доме. Виктор несколько раз проявлял недовольство. В разговорах с домочадцами он настойчиво высказывал мнение, что все рассчитывали на помощь Юрбена до самого конца осени, а теперь вот окажутся в затруднительном положении из-за того, что по собственной глупости слишком рано построили ему дом. Это послужило поводом для перебранки между братьями. К счастью, Луиза всегда оказывалась поблизости и ей удавалось утихомирить сыновей.

В разгар жатвы у Луизы было слишком много дел, чтобы заниматься обустройством дома Юрбена, да и невозможно было пока ещё к этому приступить, так как каменщик и столяр только-только начали заниматься внутренней отделкой дома. Вдохновляемая чувством дружбы, она часто думала о том, как ей будет приятно подобающим образом обставить жилище Юрбена и как она сама будет в некотором роде царить в домашнем хозяйстве этого одинокого мужчины. Занимаясь своими делами, она откладывала для старика, то и дело совершая насилие над собственной скупостью, кухонную утварь, простыни, тряпки или семена для огорода. Однажды она, задержав его на кухне, предложила ему свободу, начиная уже с первого сентября. Он засомневался и, не смея принять предложение, что-то забормотал, стал что-то возражать.

— Нельзя сказать, что мы не почувствуем вашего отсутствия в доме, — сказала Луиза. — Если честно спросить себя, то нам, конечно, не хочется, чтобы вы так быстро уходили. Но когда живёшь одной жизнью, не можешь одновременно жить другой. А теперь все ваши мысли уже там, в доме, который вы построили. Когда вместе живут несколько человек, то тогда, даже если кто из них и уйдёт, оставшиеся примутся за работу засучив рукава, и в конце концов доделают всё до конца. А вы, Юрбен, вы один, и если вы не сделаете какой-нибудь работы, то её никто за вас не сделает.

— Но зато когда человек совсем один, — возразил Юрбен, — то ему некуда торопиться.

— Торопиться-то некуда, но для каждого дела свой срок, и то, что упустишь, потом не наверстаешь. А работы у вас в доме столько же, сколько и в нашем. И первого сентября вам самое время приступить к ней. Для пользы дела лучше начинать его раньше, чем позже.

Старик принял дар без угрызений совести. Его новая жизнь шла, изумляя его на каждом шагу, и перед ним открывались всё новые зори. В ожидании момента, когда она сможет заняться на досуге обустройством его жилья, Луиза стала оборудовать для нового дома Юрбена кровать, причём не складную, как в конюшне, а настоящую деревянную кровать, на которой не стыдно будет и умирать. Как-то в четверг после обеда Арсен взялся перевезти к нему в ручной тележке постельные принадлежности. Старик побежал к себе домой, чтобы встретить его, приготовив ему сюрприз, бутылку вина за восемь франков, купленную утром у Жюде. Он также решил воспользоваться случаем, чтобы сказать ему то, что ещё с воскресенья, когда был построен дом, переполняло его благодарное сердце и всё никак не могло вылиться наружу. Но когда вино было уже в стаканах, он опять не нашёл в себе смелости дать волю словам. В Арсене совсем не чувствовалось той задушевности, к которой располагали место и время. Лицо у него как всегда было серьёзным, со сжатыми, словно от сосредоточенной мысли, губами и выражало что-то вроде холодного безразличия, а в позе проглядывала даже какая-то лёгкая агрессивность. Речь его была медлительной и немногословной, а отчуждённый взгляд маленьких серых глаз, казалось, смотрел не на предмет, на который был направлен, а куда-то за него.