Сергей Шангин - Осень для ангела

• Название: Осень для ангела
• Автор: Сергей Шангин
• Жанр: Городское фэнтези
• ISBN: 978-5-4474-0084-2

Иногда в жизни обыкновенного маленького человека, увлеченного своим делом, происходят невероятные события. Именно тогда в нем обнаруживаются поистине невероятные возможности и неожиданные способности. Иногда такие люди спасают мир, но чаще всего помогают старушкам добраться до дома. Некоторым же уже при жизни удается совершить совершенно невероятное — выстоять в битве с посланцами иного мира, в котором каждый из нас окажется когда нибудь.

Оно и грустно и смешно, но что-то в нем есть такое, что хочется верить в лучшее — хорошему человеку везде рады.

---

Сергей Шангин Осень для ангела

Книга основана на событиях, истинность которых некому подтвердить. Но сомневаться в правдивости и непредвзятости рассказанного нет никаких оснований.

Автор

«— Бездушный вы человек, мерзкий, холодный, как лягушка!

— Отчего же? Душевности и обаяния во мне море! Хотите анекдот свежий?

— Душевности в вас много, а вот души нет вовсе! И анекдоты у вас пошлые…»

«Противоречие сказок заключается в том, что слишком часто они правдивее того, что мы считаем правдой».

К нам едет Ревизор!

— Еще вина, Маргарита?

— Не откажусь, Гаврила Степанович! Из ваших рук, хоть яд, хи-хи-хи!

— Что-то ты, Маргарита, захмелела совсем, не пора ли баиньки?

— Надеетесь, Гаврила Степанович, в постель затащить, коли девушка захмелела, хи-хи-ик?

— Скажешь тоже, и в мыслях не держал!

— Что же мы тут три часа сидим, черт старый, коли ты и в мыслях не держишь? Седина в бороду, когда ж тебе бес в ребро встрянет?

— Маргарита-а-а-а!

— Что Маргарита, триста лет, как Маргарита! Я любви хочу, а вы все разговоры разговариваете! Мужчина ли вы, Гаврила Степанович?

— Маргарита, ты что себе позволяешь?

— Что хочу, то и позволяю! В монастырь уйду, попомните еще Маргариту!

* * *

— Пьяный он был… я тебе точно говорю… воротчик ваш был пьяный… в зюзю… на ногах не стоял… ха-ха-ха.

— Брехня, он н-н-не пьет! Морок на ворота навели, как пить дать… а у меня пусто… челове-е-е-к!

— Не-е-е-т, ты согласись, тринадцать мячей пропустить только спьяну можно… ха-ха-ха, упал-отжался.

— Какая у тебя, поручик, морда противная, и-и-ик! Тьфу на тебя!

— Мазила! Плюнуть толком не можешь… и нападающие у вас мазилы… ха-ха-ха! Челове-е-е-е-к, почему у нас пусто в кувшине? Бего-о-о-о-м, упал-отжался!

— Поручик, мне плохо…

— На двор?

— Дурак! На душе погано… ну как он мог, как мог, скотина?

— Ба-а-а, да ты ругаться умеешь, а болтают, что ангелы не умеют, ха-ха-ха!

— Вам бы в ворота столько вкатили…

— Типун тебе на язык!

— … еще бы не так ругался… скотина, и-и-ик!

* * *

«Много лет тому назад в тридевятом царстве в тридесятом государстве жили-были прекрасные люди. Жили они хорошо, потому как повезло им родиться в счастливое и сказочное время. Дома их до самой крыши были увиты зеленым плющом, в садах росли чудесные фрукты и прекрасные цветы. Звери не боялись людей, они приходили в деревни и доверчиво подходили к людям, позволяя гладить себя и кормить.

Однажды юная девушка по имени Фриза познакомилась с юношей, которого звали Гунгольд. Молодые люди полюбили друг друга с первого взгляда. Они поженились и жили долго и счастливо. А потом умерли. Их дети прожили свой срок и тоже умерли. И дети их детей прожили отведенный им срок. Тела их были преданы земле, а души вечно витали среди домов и садов любимого сказочного королевства, не покидая его ни на миг.

Люди не боялись смерти, справедливо полагая, что именно так течет жизнь. Душа рождается в младенце, живет свой срок на земле, радуясь земным радостям, печалясь и грустя. Приходит время и душа возвращается в свою вечную обитель или остается рядом с теми, кого любит, чтобы помогать им своей любовью.

Но непреложно чередование жизни и смерти, непреложно, как смена дня и ночи, зимы и лета. Таков закон природы, так указано богами».

— Мда, все умирают, таков закон! — Иван Васильевич закрыл книжку, снял с носа очки и задумчиво уставился куда-то в туманную даль. Взгляд его уперся в старые выцветшие обои давно не ремонтированного кабинета, но мыслями он был далеко.

— Сидишь тут, как свинья в берлоге, — мысленно посетовал он, не решаясь нарушать божественной тишины, — а жизнь бежит. Э-э-х, хорошо бы сейчас туда, в сказку, да снова молодым…

Он пожевал губами, тяжело вздохнул, сравнивая свое серое существование с той сказочной жизнью. Кто-то и сейчас живет как в сказке, а кому-то напрочь заказано. Могли бы за выслугу лет по линии профсоюза, что-то вроде путевки в санаторий выделить. Хоть на недельку, да в ту сказку, хоть одним глазком бы…

— С суконным рылом, да в калашный ряд… эка ты хватил батенька, ишь чего захотел. Если все желающие будут в те сказки попадать, так быстро все станет, как в жизни. Сказка она, как заповедник, как картинная галерея — смотреть смотри, а руками не трогай.

Эта мысль его успокоила. Не потому не попадет, что недостоин, а потому, что не положено, во избежание, так сказать.

Размышления о приятности сказочный жизни плавно перетекли на жизнь обычную. Время неуклонно двигалось к полуночи, задержись чуток, и пешком шлендать придется. Трамвая не дождешься, на такси денег нет. Иван Васильевич снова вздохнул и отложил книжку с красивой сказкой на полочку.

Дела нужно закончить, да домой отправляться. Оставлять на завтра негоже, завтра своя суета. Всякое дело нужно своевременно… ему очень нравилось это слово и он еще раз прокатил его по языку: свое-вре-мен-но… то есть вовремя закончить.

Он поправил сатиновые нарукавники, придвинул счеты, которым доверял больше, чем новомодным калькуляторам и окунулся в мир цифр.

Его мало смущал тот факт, что работники давно дома сидят, а директор городского кладбища стучит костяшками счетов на работе, да перебирает папки с документами. Так уж сложилось, так он сам для себя определил. День для суеты, вечер для цифр. Одно с другим мешать, только путаницу и суету порождать.

Разве можно слово доброе сказать родственникам умершего, если в голове счеты щелкают и мозги баланс свести пытаются? Человек в горе требует особого подхода, чуткого отношения, нельзя отвлекаться.

Иван Васильевич посмотрел в окошко на свои владения. С высоты второго этажа городское кладбище лежало, как на ладони. Яркая полная луна заливала его призрачным серебристым светом, придавая земному пейзажу вид нереальный лунный.

Чем может заниматься директор кладбища в поздний час? Выручку считает, хмыкнет язвительно въедливый читатель. Знаем мы, сколько те директора из родственников выколачивают за одни похороны. Сидит паук, прикидывает, сколько денег показать, а сколько в карман положить. Все они одним миром мазаны, лишь бы себе выгоду получить, а там, хоть трава не расти. В смысле, хоть все травой зарасти.

О ком другом читатель речь заведи, я бы с ним согласился, но Иван Васильевич Шептайло к той породе отношения не имел. Был он директором кладбища по велению души, так сказать. Не то чтобы с детства мечтал, но меркантильности в его поступках не было никогда.

* * *

Много лет тому назад молодой еще Иван Васильевич ушел с завода, бросил работу инженера и устроился работать на кладбище простым сторожем. В то время он не только не испытывал желания связать свою жизнь с кладбищем, но и, как многие люди, относился к нему с опаской.

Он просто сбежал от друзей и прежней жизни, разочаровавшись в любви и женщинах в целом. Молодое сердце горячее, но глупое. Разочаровавшись в одной, он вычеркнул из своей жизни всех, кто мог напомнить ему о ней, о той единственной, ради которой готов был умереть.

Но вышло по всему, что смерть его была совершенно ненужной. Более востребованы оказались хорошая должность, приличная зарплата и наличие собственного автомобиля у нового ухажера его любимой девушки.

Иван Васильевич не стал гордо стукать дверью и кричать на весь свет, что все женщины… и такое прочее. Он просто ушел в сторожа на кладбище. Просто запил горькую, найдя в ней источник успокоения души. Хотя пить долго не получилось — душа не приняла подобного издевательства над организмом.

Он ограничил спиртное минимумом и окунулся с головой в работу. Хотя на первый взгляд, какая у ночного сторожа работа? Сиди себе, да любуйся звездочками. Покойники не хулиганы, шалить не будут. Храбрые в городских подворотнях отморозки на кладбище ночью не забегают, не дураки, видать сказками пуганные.

Скука одна. От скуки мысли всякие пакостные в голову лезут, думается о смысле жизни, точнее о ее бессмысленности. Ну, кому ты нужен ночной сторож? По возрасту парень молодой, а душой, как старик старый. Сидишь обиды, как Плюшкин перебираешь. Одно и то же каждый день! Не надоело?

Надоело! Потому и начал Иван Васильевич повсюду себе работу искать. Дело нехитрое, куда взгляд не брось, там тебе и работа. Было бы желание, а работы на кладбище завсегда прорва. Все от взгляда зависит, от поворота мысли. Хотя найдется такой человек, что назовет ту работу скучной и не важной.

Скучная или не важная, а работы той много. Все нужно видеть, за всем присматривать, недостатки всякие устранять, теребить, кого следует, просить, уговаривать, просьбы родственников выслушивать: «Вы уж тут присмотрите за могилкой!»