Владимир Короленко - Дети подземелья (сборник)

• Название: Дети подземелья (сборник)
• Автор: Владимир Короленко
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2002
• ISBN: 5-08-003955-8

В книгу вошли известные произведения замечательного русского писателя В. Г. Короленко: повести «Дети подземелья» и «Слепой музыкант», рассказы «Сон Макара», «Река играет», очерки «Чудная» и «Мгновение».

---

Высвободив свое плечо из руки мальчика, она вдруг вскочила на ноги и заплакала.

– Зачем ты пугаешь меня, гадкий мальчишка? – заговорила она гневно, сквозь слезы. – Что я тебе сделала?… Зачем?…

Он сидел на том же месте, озадаченный, с низко опущенною головой, и странное чувство, – смесь досады и унижения, – наполнило болью его сердце. В первый раз еще пришлось ему испытать унижение калеки; в первый раз узнал он, что его физический недостаток может внушать не одно сожаление, но и испуг. Конечно, он не мог отдать себе ясного отчета в угнетавшем его тяжелом чувстве, но оттого, что сознание это было неясно и смутно, оно доставляло не меньше страдания.

Чувство жгучей боли и обиды подступило к его горлу; он упал на траву и заплакал. Плач этот становился все сильнее, судорожные рыдания потрясали все его маленькое тело, тем более что какая-то врожденная гордость заставляла его подавлять эту вспышку.

Девочка, которая сбежала уже с холмика, услышала эти глухие рыдания и с удивлением повернулась. Видя, что ее новый знакомый лежит лицом к земле и горько плачет, она почувствовала участие, тихо взошла на холмик и остановилась над плачущим.

– Послушай, – заговорила она тихо, – о чем ты плачешь? Ты, верно, думаешь, что я нажалуюсь? Ну, не плачь, я никому не скажу.

Слово участия и ласковый тон вызвали в мальчике еще большую нервную вспышку плача. Тогда девочка присела около него на корточки; просидев так с полминуты, она тихо тронула его волосы, погладила его голову и затем, с мягкою настойчивостью матери, которая успокаивает наказанного ребенка, приподняла его голову и стала вытирать платком заплаканные глаза.

– Ну, ну, перестань же! – заговорила она тоном взрослой женщины. – Я давно не сержусь. Я вижу, ты жалеешь, что напугал меня…

– Я не хотел напугать тебя, – ответил он, глубоко вздыхая, чтобы подавить нервные приступы.

– Хорошо, хорошо! Я не сержусь!.. Ты ведь больше не будешь. – Она приподняла его с земли и старалась усадить рядом с собою.

Он повиновался. Теперь он сидел, как прежде, лицом к стороне заката, и когда девочка опять взглянула на это лицо, освещенное красноватыми лучами, оно опять показалось ей странным. В глазах мальчика еще стояли слезы, но глаза эти были по-прежнему неподвижны; черты лица то и дело передергивались от нервных спазмов, но вместе с тем в них виднелось недетское, глубокое и тяжелое горе.

– А все-таки ты очень странный, – сказала она с задумчивым участием.

– Я не странный, – ответил мальчик с жалобною гримасой. – Нет, я не странный… Я… я – слепой!

– Слепо-ой? – протянула она нараспев, и голос ее дрогнул, как будто это грустное слово, тихо произнесенное мальчиком, нанесло неизгладимый удар в ее маленькое женственное сердце. – Слепо-ой? – повторила она еще более дрогнувшим голосом, и, как будто ища защиты от охватившего всю ее неодолимого чувства жалости, она вдруг обвила шею мальчика руками и прислонилась к нему лицом.

Пораженная внезапностью печального открытия, маленькая женщина не удержалась на высоте своей солидности, и, превратившись вдруг в огорченного и беспомощного в своем огорчении ребенка, она, в свою очередь, горько и неутешно заплакала.

VI

Несколько минут прошло в молчании.

Девочка перестала плакать и только по временам еще всхлипывала, перемогаясь. Полными слез глазами она смотрела, как солнце, будто вращаясь в раскаленной атмосфере заката, погружалось за темную черту горизонта. Мелькнул еще раз золотой обрез огненного шара, потом брызнули две-три горячие искры, и темные очертания дальнего леса всплыли вдруг непрерывной синеватою чертой.

С реки потянуло прохладой, и тихий мир наступающего вечера отразился на лице слепого; он сидел с опущенною головой, видимо удивленный этим выражением горячего сочувствия.

– Мне жалко… – все еще всхлипывая, вымолвила наконец девочка в объяснение своей слабости.

Потом, несколько овладев собой, она сделала попытку перевести разговор на посторонний предмет, к которому они оба могли отнестись равнодушно.

– Солнышко село, – произнесла она задумчиво.

– Я не знаю, какое оно, – был печальный ответ. – Я его только… чувствую…

– Не знаешь солнышка?

– Да.

– А… а свою маму… тоже не знаешь?

– Мать знаю. Я всегда издалека узнаю ее походку.

– Да, да, это правда. И я с закрытыми глазами узнаю свою мать.

Разговор принял более спокойный характер.

– Знаешь, – заговорил слепой с некоторым оживлением, – я ведь чувствую солнце и знаю, когда оно закатилось.

– Почему ты знаешь?

– Потому что… видишь ли… Я сам не знаю почему…

– А-а! – протянула девочка, по-видимому совершенно удовлетворенная этим ответом, и они оба помолчали.

– Я могу читать, – первый заговорил опять Петрусь, – и скоро выучусь писать пером.

– А как же ты?… – начала было она и вдруг застенчиво смолкла, не желая продолжать щекотливого допроса.

Но он ее понял.

– Я читаю в своей книжке, – пояснил он, – пальцами.

– Пальцами? Я бы никогда не выучилась читать пальцами… Я и глазами плохо читаю. Отец говорит, что женщины плохо понимают науку.

– А я могу читать даже по-французски.

– По-французски!.. И пальцами… какой ты умный! – искренне восхитилась она. – Однако я боюсь, как бы ты не простудился. Вон над рекой какой туман.

– А ты сама?

– Я не боюсь; что мне сделается.

– Ну, и я не боюсь. Разве может быть, чтобы мужчина простудился скорее женщины? Дядя Максим говорит, что мужчина не должен ничего бояться: ни холода, ни голода, ни грома, ни тучи.

– Максим?… Это который на костылях?… Я его видела. Он страшный!

– Нет, он нисколько не страшный. Он добрый.

– Нет, страшный! – убежденно повторила она. – Ты не знаешь, потому что не видал его.

– Как же я его не знаю, когда он меня всему учит.

– Бьет?

– Никогда не бьет и не кричит на меня… Никогда…

– Это хорошо. Разве можно бить слепого мальчика? Это было бы грешно.

– Да ведь он и никого не бьет, – сказал Петрусь несколько рассеянно, так как его чуткое ухо заслышало шаги Иохима.

Действительно, рослая фигура хохла зарисовалась через минуту на холмистом гребне, отделявшем усадьбу от берега, и его голос далеко раскатился в тишине вечера:

– Па-ны-чу-у-у!

– Тебя зовут, – сказала девочка, поднимаясь.

– Да. Но мне не хотелось бы идти.

– Иди, иди! Я к тебе завтра приду. Теперь тебя ждут и меня тоже.

VII

Девочка точно исполнила свое обещание, и даже раньше, чем Петрусь мог на это рассчитывать. На следующий же день, сидя в своей комнате за обычным уроком с Максимом, он вдруг поднял голову, прислушался и сказал с оживлением:

– Отпусти меня на минуту. Там пришла девочка.

– Какая еще девочка? – удивился Максим и пошел вслед за мальчиком к выходной двери.

Действительно, вчерашняя знакомка Петруся в эту самую минуту вошла в ворота усадьбы и, увидя проходившую по двору Анну Михайловну, свободно направилась прямо к ней.

– Что тебе, милая девочка, нужно? – спросила та, думая, что ее прислали по делу.

Маленькая женщина солидно протянула ей руку и спросила:

– Это у вас есть слепой мальчик?… Да?

– У меня, милая, да, у меня, – ответила пани Попельская, любуясь ее ясными глазами и свободой ее обращения.

– Вот, видите ли… Моя мама отпустила меня к нему. Могу я его видеть?

Но в эту минуту Петрусь сам подбежал к ней, а на крыльце показалась фигура Максима.

– Это вчерашняя девочка, мама! Я тебе говорил, – сказал мальчик, здороваясь. – Только у меня теперь урок.

– Ну, на этот раз дядя Максим отпустит тебя, – сказала Анна Михайловна, – я у него попрошу.

Между тем крохотная женщина, чувствовавшая себя, по-видимому, совсем как дома, отправилась навстречу подходившему к ним на своих костылях Максиму и, протянув ему руку, сказала тоном снисходительного одобрения:

– Это хорошо, что вы не бьете слепого мальчика. Он мне говорил.

– Неужели, сударыня? – спросил Максим с комическою важностью, принимая в свою широкую руку маленькую ручку девочки. – Как я благодарен моему питомцу, что он сумел расположить в мою пользу такую прелестную особу.

И Максим рассмеялся, поглаживая ее руку, которую держал в своей. Между тем девочка продолжала смотреть на него своим открытым взглядом, сразу завоевавшим его женоненавистническое сердце.

– Смотри-ка, Аннуся, – обратился он к сестре с странною улыбкой, – наш Петр начинает заводить самостоятельные знакомства. И ведь согласись, Аня… несмотря на то, что он слеп, он все же сумел сделать недурной выбор, не правда ли?

– Что ты хочешь этим сказать, Макс? – спросила молодая женщина строго, и горячая краска залила все ее лицо.

– Шучу! – ответил брат лаконически, видя, что своей шуткой он тронул больную струну, вскрыл тайную мысль, зашевелившуюся в предусмотрительном материнском сердце.

Анна Михайловна еще более покраснела и, быстро наклонившись, с порывом страстной нежности обняла девочку; последняя приняла неожиданно бурную ласку все с тем же ясным, хотя и несколько удивленным взглядом.