Саманта Хант - Изобретая все на свете

• Название: Изобретая все на свете
• Автор: Саманта Хант
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-063118-6, 978-5-271-32869-5

1943 год. Изобретатель Никола Тесла ни с кем не общается и коротает дни в роскошном отеле «Нью-Йоркер». Но знакомство с Луизой Дьюэлл неожиданно изменяет все и оказывается первым звеном в цепи удивительных событий… Именно Луизе предстоит стать самым близким другом Теслы — гения, которого современники считали не просто ученым, но почти волшебником. Именно ей он поверит множество тайн, узнать которые мечтают многие!

---

Я нагнулась к самому его лицу. Ассистент вернулся к письменному столу в конце долгого ряда полок-холодильников, оставив меня наедине с телом.

— Папа, — прошептала я на ухо мертвому.

Поначалу он не отозвался.

Я видела ямки на коже головы, в которых скрывались луковицы волос. Я видела это лицо будто под микроскопом.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

Тело все не отвечало, только держало голову ровно посередине металлического поддона, уставившись в потолок.

Сбоку голова была разбита и окровавлена. В коже виднелись мелкие порезы. В порезах поблескивали крошки стекла. Я увидела их, и внезапно, словно рухнув на землю, поняла, что это мертвое тело — не подделка. Это он. Это его кровь.

— Папа, — шептала я. — Папа.

На его волосах запеклась бурая, очень-очень реальная засохшая кровь. Как могло что-то такое нереальное, как машина времени, сделать кровь такой реальной? Я уставилась на него, буравила взглядом его череп, представляла мозг под ним и крошечные комнатки в этом мозгу, где отец раньше хранил воспоминание о том дне, когда, много лет назад, я спросила его, что значит «искрометный». Он тоже не мог точно ответить, так что мы с ним приняли решение: отныне слов «искрометный» будет применяться для тех мгновений, для которых не найти верных слов.

Я сама задвинула полку.

— Это он, — сказала я ассистенту. — Это мой отец, — сказала я и поправилась: — Это был мой отец.

Я не то, чтобы считала верным одно из утверждений, а просто, искрометно, не могла найти правильного слова для того, что лежит между было, и есть, и всегда будет.

Мистер Тесла ошибся в расчетах. Лучи смерти не останавливают смерть. Убийство только умножает смерть. Может быть, он имел в виду другой вариант нашего будущего. Тот, который он предназначал для нас — путь, по которому мы не пошли. Будущее, в котором война и смерть — абсурдные идеи. Будущее, в котором у людей есть крылья, а электричество чудесно и свободно.

Артур отвел меня домой. Мы шли по городу обратно, и он был очень тихим. Казалось, мы единственные, кто не спит. Он, я это чувствовала, ускользал от меня. Он держал меня за руку, но слабо, едва-едва, исчезая.

— Артур, — сказала я, когда мы подошли к моей двери. — Артур. Артур.

— Я вернусь, — сказал он мне.

Но я ему не поверила. Все уходят, и он уйдет. Я смотрела, как он уходит. Я сказала «до свидания», но к тому времени он уже скрылся.

В доме время остановилось. «Так вот, как попался отец», — подумала я. Я вошла внутрь. Его шлепанцы у дверей. Разгаданный наполовину кроссворд, над которым он ломал голову в начале недели. Я представила, как он держал меня на руках в тот вечер, когда я родилась. Когда умерла Фредди. Я не хотела застревать.

В гостиной кто-то оставил включенным радио. Кто? Я уставилась на кнопку, будто могла опознать отпечаток пальца. Отец, или просто я сама? Я сжала в руках приемник. Кэй Кизер тихонько пел: «Он носит два серебряных крыла».

Я еще сильнее, чуть не до боли, стиснула радио. Оно включено в розетку в стене гостиной. Электричество мистера Теслы. Я глазами проследила провод от приемника к стене. Мне представились под штукатуркой скрытые провода, перевитые в шнур, загнанные под облицовку, окруженные стареющим цементным составом и пылью. Под их защитой провода несут свою светлую тайну. Я, наверно, могла бы, прижавшись ухом к стене, расслышать, как они гудят. Ток движется, как в кровь в жилах, как бесконечное море. Электричество проходит тысячи миль: от Ниагарского водопада, или из Канады, а может быть, с Лонг-Айленда. Я понятия не имела, откуда приходит ко мне электричество, знала только, что в самом начале оно идет от него.

Я водила глазами по стене, прослеживая скрытую проводку, представляя, как прижимаю ладони к старой стене, обхожу комнату по периметру вслед за током. Снаружи провода, должно быть, не подвязаны. Они иногда скребут по кирпичу здания. Из окна я могла бы увидеть, где они соединяются с линией электропередач, и проследила бы за ними, насколько достало бы взгляда. На этих проводах наверняка отдыхают голуби — они будто чувствуют его в них.

Закрыв глаза, я могла бы проследить провода еще дальше, до самого начала. В конце улицы я бы свернула направо и промчалась бы через город. Там настоящая паутина проводов высокого напряжения. Я бы отвернула от них. Я бы увидела мысленно дорогу к нему — дорогу, которая скоро станет беспроволочной, как сама мысль. Это была бы долгая дорога: она прошла бы через отель «Нью-Йоркер», через «Уолдорф», и «Сент-Регис», и «Говернор Клинтон». Через Шорхем, когда он еще назывался Уорденклифом. Она прошла бы на судно «Сатурина», неделями плывшее к Америке. Дорога прошла бы до самого маленького городка в Хорватии и там бы растворилась в желтых и бурых оттенках земли. Дорога без асфальта, без машин, без линии проводов — и, пройдя так далеко, я встретила бы на этой дороге высокого и необыкновенно красивого мужчину. Я бы остановилась. «Вы — Никола Тесла», — сказала бы я. И мужчина остановился бы. Одинокий, с острым мыском волос на высоком лбу, отрешенно задумчивый. Весь из острых углов, о которые так легко зацепиться, и в старом вечернем костюме. Он бы медленно кивнул. «Просто не верится, что вы меня узнали». Он бы взглянул мне через плечо на дорогу, по которой я пришла. Он пробежал бы взглядом до самой моей гостиной в 1943 году, к моему радиоприемнику, и сказал бы: «Меня теперь никто не узнает, а если и узнают, так неправильно произносят мое имя».

Стоя там рядом с ним, у самого начала, я бы вздумала спросить: «Не начать ли нам заново? Может быть, на этот раз мы выберем правильный путь?»

Он бы пожал плечами.

«Как? — спросил бы он. — Разве у вас есть действующая машина времени?»

Нет. Не было у меня машины времени. А раз не было, я снова очутилась в своей гостиной, одна, держа в ладонях свое радио, как лицо любимого человека, как будто это был жизненный путь — путь, полный чудес, исчезавших так быстро.

Я рассказываю вам то, что запомнила, потому что воспоминания, из всего что у меня есть, больше всего похожи на машину времени.

Я сидела у окна на улицу, думая, что готовят будущие дни. Не вернусь ли я однажды с работы, чтобы найти дома Азора и отца, сидящих за столом с незнакомой мне женщиной, которая будет вертеть в руках солонку и перечницу, вспоминая медовый месяц и крошечную сувенирную лавчонку, где они купили керамический столовый набор? Или я буду изо дня в день возвращаться домой, поворачивать ключ в замке, кричать: «Привет!» и находить пустой дом? Почему-то это казалось более вероятным.

Близился восход первого дня, который я проживу без отца. В кухне мне пришла в голову мысль, что надо делать. Убраться. Расставить все по местам. Это дело тех, кто остался жить. Есть дом, о нем надо заботиться. Будут, я в этом не сомневалась, бумаги, которые надо подписывать, распоряжения, которые надо сделать. Я взяла кухонный нож и подковырнула ящик кухонного стола, тот, что не открывался годами. Открывать его было все равно, что вскрывать капсулу времени, запечатанную мной и отцом, когда я была еще девочкой. Старинные катушки с размотавшимися, пожелтевшими нитками, спички и ломкий шпагат, повестка из призывной комиссии, письмо от кузины Фредди, рождественская открытка от семьи Маккутенсон. Я понятия не имела, кто такие Маккутенсоны. Копаясь в ящике, я уколола палец об обойный гвоздик — правда, не до крови. Тогда я на всякий случай выложила на стол кривой рыбный нож, весь в ржавчине. Тут было мое свидетельство о рождении. Я развернула его на кухонном столе вместе со свидетельством о браке моих родителей — изящным, украшенным цветочной гравюрой документом, перевязанным шелковым шнурком — из тех времен, когда муниципалитет не ленился нанять каллиграфа, чтобы сделать эти свидетельства красивыми. И тут же, под парой ножниц, под россыпью мускатных орехов и подушечкой для иголок, было демобилизационное свидетельство отца. Я попробовала бережно развернуть его, но бумага слишком долго пролежала сложенной. Листок распался надвое, так что дата его призыва была на месте, а дата окончательного увольнения пришлась на место разрыва ветхой пожелтевшей бумаги. Так я и не узнаю, когда Уолтер вернулся домой с войны.

Мое рождение и их венчание лежали на кухонном столе. Через несколько дней, представилось мне, появится еще одно свидетельство, и я всю жизнь буду хранить его вместе с остальными. Я задумалась, что они напишут в графе «причина смерти». Любопытство… Отвага… Любовь.

Любовь, сказал мне мистер Тесла, невозможна.

— Да, — согласилась я, — сегодня утром кажется, что в этом вы правы.

Я поднялась на крышу. Небо молчало, только Венера сверкала ярче всех звезд. Я откинула крышку голубятни, и на мгновение меня подхватил вихрь плещущих крыльев, когда голуби взвились в ночное небо.