Виктория Бабенко-Вудбери - Обратно к врагам: Автобиографическая повесть

• Название: Обратно к врагам: Автобиографическая повесть
• Автор: Виктория Бабенко-Вудбери
• Издательство: КМ Академія
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 966-518-188-2

Автобиографическая повесть. Судьба героини, история ее семьи, вплетенная в историю страны 20­-40-х годов XX столетия, не оставит равнодушным читателя любого возраста.

Детство и довоенная юность Виктории Бабенко-Вудбери прошли в советской Украине. Все издержки сталинского режима семья Бабенко испытала на себе.

В годы фашистской оккупации Виктория, как и тысячи ее ровесников, была вывезена на работы в Германию.

Пройдя через ужасы рабства, побег, мытарства возвращения домой, она вновь решилась на разлуку с родными, смертельный риск обратного пути на Запад, на уничижительное отношение родины к людям, брошенным ею же на милость врага.

Эта книга — дань любви Украине, пронесенной автором через годы и расстояния, вклад в историческую память украинцев.

Книга рассчитана на самый широкий читательский круг.

---

На пристани в Ново-Воронцовке вместе с нами сошло около десяти человек крестьян. Несколько минут мы с Ниной стояли в стороне, не зная, куда идти. Заметив нашу нерешительность, одна из женщин подошла к нам.

— А вы не дочери Айны? — спросила она, называя нашу маму, как ее всегда звали в деревне.

— Да, — ответила я. — А мы что, похожи на нее?

— Немного. Я знала ваших родителей. Вы, наверное, из Германии?

— Да. Вам кто-то сказал, что мы…

Я не договорила и замолчала. Я испугалась, что и здесь на нас будут смотреть, как на немецких коллаборационистов.

— Никто ничего не говорил мне. Но это видно по вашей одежде и по чемоданам, — ответила женщина.

— Вы, может, знаете, где живет наша тетя Анюта? Мы ищем ее.

— Ваша тетка уже давно не живет здесь. Она уехала еще перед войной. Но ваша бабушка — в соседней деревне.

— Бабушка Марфа? — воскликнули вместе Нина и я.

— Да. Но она одна. Вашего деда тоже угнали в Германию.

Женщина посмотрела на нас, на наши чемоданы и сказала:

— Ложите ваши чемоданы на бричку. Мы едем в соседнюю деревню, в колхоз. При этом она показала налево, где мужчина, единственный среди нас, грузил какие-то вещи на подводу.

— Эй, Мишка, — крикнула она ему, — возьми эти два чемодана. Девки едут с нами в деревню.

Мишка тотчас же подхватил наши вещи и положил их вместе с другими на свою бричку. Когда он окончил погрузку, он взял вожжи и пошел рядом с лошадьми и подводой. А все мы медленно поплелись за ним. Я старалась держаться немного в стороне от женщин, боясь разных расспросов. Но никто нас ни о чем не спрашивал, и под конец казалось, что о нас совсем забыли.

Солнце почти село, но последние его лучи озаряли уже убранные поля, на которых то там, то здесь еще работали одинокие женщины. И эти женщины были одеты в уже знакомые нам толстые, грубые юбки из немецких защитных палаток. А головы их были покрыты белыми платочками.

— Почему так поздно работают в поле? — спросила я шедшую рядом со мной женщину.

— Мало рабочих. Все мужики в армии. В колхозах остались только женщины и старики.

— А пища есть в деревне?

— Как вам объяснить? У нас почти все есть, кроме хлеба.

— В колхозе и без хлеба? — удивилась я.

— Все идет на выполнение плана, а для нас самих ничего не остается.

Я задумалась. Через некоторое время женщина опять заговорила:

— Весной было особенно тяжело. У нас почти ничего не было из продуктов, и нам ничего не выдавали от государства, а на работу посылали. Тогда мы решили бастовать.

— Забастовка? — почти не веря своим ушам, спросила я.

Я не могла себе представить, что в Советском Союзе можно устроить забастовку. Но женщина ничего не ответила. Может, она не хотела об этом говорить. Но я не сдавалась:

— Ну, и как же? Получили хлеб?

— Нет. В этот же день приехали два грузовика и забрали всех мужчин. Некоторые совсем не вернулись… Нет смысла. Ничего не выйдет.

Мы молча шли дальше, нагнув головы. Чтобы переменить тему, я спросила женщину об одном из наших родственников:

— А вы не слыхали о дяде Антоне?

— Он тоже здесь. Он вступил в партию.

— В партию? — спросила Нина, которая тоже хорошо знала дядю Антона. Она гостила у них перед отъездом в Германию.

— Он живет один. Вашу тетку Фросю и детей он бросил.

Мы с Ниной замолчали, не веря тому, что говорила женщина. Добрый, тихий и скромный дядя Антон, которого все считали примерным семьянином, бросил свою семью?! Как это могло быть! А может, эта колхозница спутала его с кем-нибудь другим? Дядя Антон не мог оставить свою семью! Он весь свой заработок тратил на детей, которых у него было пять человек, два сына и три дочери. Все они учились в школах и высших учебных заведениях. Как он мог вступить в партию! Он, который тайно интересовался запрещенными науками, астрологией, парапсихологией. Я вспомнила своих родителей, которые часто подтрунивали над ним, когда он по пути в командировку иногда останавливался у нас. Они считали его немного «не того». Но чтобы это его «немного не того» привело к вступлению в партию, этого тогда ни они, ни я не могли себе представить.

— У него есть другая? — спросила я через некоторое время женщину.

— Нет. Живет один. А ваша тетка живет с дочерьми в этом же селе. Оба сына в армии.

Теперь всю дорогу я думала о моем дяде и его семье. Эти неожиданные новости были для меня шоком.

Уже совсем стемнело, когда мы с Ниной вошли во двор, куда нам указала женщина-колхозница. Я постучала в дверь скромного домика, но нам никто не ответил. Тогда я сама открыла дверь и мы вошли в маленькие сени, затем прошли дальше в комнату. Бабушки там не было, но мне сразу же бросились в глаза некоторые вещи: большой, теплый шерстяной плед лежал на кровати. Ее мягкие бархатные туфли стояли тут же рядом. — Она всегда носила эти туфли, потому что все другие давили ей на большой палец на ноге. На стене висели некоторые фотографии дедушки: его пароход «Виктория», а рядом он сам в своей белой морской форме. Вдруг мы услышали поспешные шаги и оглянулись:

— Бабушка! — вскрикнули мы с Ниной и бросились к ней.

— Мне только что сказали, что вы приехали — Я была у соседей, два дома отсюда.

— Как хорошо, что наконец мы нашли тебя! — сказала я.

— Мы были в Запорожье, — сказала Нина.

— Ваша мама живет с Клавдией и Иваном в Марганце, недалеко от Никополя.

— А папа? Где он? Слыхала ли ты что-нибудь о нем?

— Он ранен. Лежит в госпитале. В Москве.

— В Москве? Ранен? — переспросила я.

— Он был в армии. Его мобилизовали на фронт, — сказала бабушка и сразу же засуетилась:

— Садитесь, садитесь. Что же вы стоите, как чужие?! Она подсунула Нине стул, единственный в комнатке, убрала некоторые вещи с кровати.

— Ты, Виля, — так меня всегда звали дома, — садись вот сюда.

— Когда же приедет отец? — спросила я.

— Как будто он должен скоро приехать.

— А мама уже видела его?

— Нет. Его забрали на фронт прямо из Сибири.

Мы с Ниной все еще стояли ошеломленные и расспрашивали бабушку о разных семейных подробностях. И только теперь, услышав об отце, я почувствовала вдруг странную усталость. Я села на кровать и не могла больше удержать слез.

— А где же его ранили? — спросила я, всхлипывая.

— В Прибалтике.

— И как? — спросила Нина.

— В колено.

— Сначала как врага народа его послали в Сибирь, а потом он вдруг стал нужен этому же народу, — сказала я.

— А где же дедушка? Нам сказали, что и его угнали в Германию, — сказала Нина.

— В последние дни отступления немцы угнали и его, — ответила бабушка. — Они уже были под сильным нажимом наших и забирали всех мужчин, старых и молодых.

Теперь и бабушка вытирала глаза уголками белого платочка.

— А чей это дом, бабушка? — спросила Нина.

— Колхозный. Дядя Антон здесь председатель…

— А это правда, что он вступил в партию?

— Правда. Завтра пойдем проведаем тетю Фросю.

— Были ли известия о дяде Феде?

— Нет. Никто о нем ничего не слыхал и после окончания войны.

Бабушке пришлось еще долго отвечать на наши всевозможные вопросы. Уже было за полночь, когда она постелила нам, и мы, усталые и измученные за этот длинный день, сразу же уснули. А на следующий день перед обедом мы вместе с бабушкой отправились к тете Фросе. Но не успели мы пройти и половину пути, как бабушка показала пальцем на дорогу:

— А вот и тетя Фрося! Она, наверное, к нам.

Я взглянула в том направлении, куда указывала бабушка. Посреди улицы нам навстречу шла высокая женщина в сопровождении трех девушек.

— Ну, давайте вернемся ко мне, — предложила бабушка, после того как мы поздоровались.

Я глядела на моих двоюродных сестер — Надю, Любу и Веру. За время войны они выросли и похорошели. Но тетя Фрося очень изменилась. Когда-то она слыла красавицей. Это была старшая дочь бабушки, та, которая окончила Институт благородных девиц с золотой медалью. Тогда у нее было много поклонников, но она вышла замуж за странного, бедного студента экономики, который теперь, после долгих лет замужества, бросил ее. Никто не мог понять, почему ему вдруг пришла мысль бросить семью. Он не ходил с другими женщинами и всю жизнь любил и уважал тетю Фросю.

Я смотрела на нее со стороны, и мне все представлялось, как на экране: вот она, одетая в какие-то лохмотья, на босу ногу, высокая и стройная как тополь, идет посреди пыльной улицы. Ее лицо, руки и ноги темны от загара и ветра. Но голову она держит прямо и красиво и со странным упорством глядит вперед.

— Жаль, что я вас не вижу, — вдруг сказала она. — Я почти совсем слепая.

Холодея от непонятного чувства не то жалости, не то ужаса, я посмотрела в ее лицо и только теперь заметила, как в ее больших темных глазах отражалось целое море горя и забот. И на мгновение мне почудилось, что это не моя тетя, а сама богиня страдания шествует по пыльной деревенской улице. А лохмотья ее одежды, как ореол, обвивают ее загорелое тело. Отойдя немного в сторону, я спрятала лицо в платок, чтобы она не слыхала моего всхлипывания.