Егор Молданов - Трудный возраст (Зона вечной мерзлоты)

• Название: Трудный возраст (Зона вечной мерзлоты)
• Автор: Егор Молданов
• Издательство: журнал «Урал» 2009, №10, 11
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009

Захватывающая повесть "Трудный возраст" рассказывает о сложной подростковой реальности и жизни в детском доме от лица одного из воспитанников.

Автор Егор Молданов в 2008 г., в рамках премии "Дебют", получил специальный приз «За мужество в литературе». Однако, в последствии всплыл подлог авторства, что не умаляет достоинств повести[1].

---

В больнице я пробыл больше трех месяцев. Кости неправильно срослись, и мне их повторно ломали, потом снова врачи долго и упорно надо мной колдовали, в результате одна нога оказалась короче другой на шесть сантиметров. Так я стал хромоножкой. Усыновители ко мне больше не заявлялись, зато Комар, когда очухался, торчал в палате постоянно, расставались мы, когда приходило время больничного отбоя. Я долго не мог решиться сказать Комару, что меня отправляют в детский дом, но у Валерки в конце июля произошло несчастье — повесился отчим. Особо он по нему не горевал, но после похорон пришли тетеньки из опеки и забрали Комара с собой. И сделали это так быстро, что мы не успели даже попрощаться. Со мной была истерика. Врачи успокаивали и твердили: “Это пройдет”, — но это не проходило.

Меня выписали в середине августа. День выдался солнечный, светлый. Тихомировы успели оформить разусыновление, ко мне вернулась не только старая фамилия, но и имя. Оно было суперчудное: судьба и здесь решила надо мной прикольнуться. Аристарх — упасть, не встать. Когда я его произнес, Комар не поверил своим ушам.

— Тихий, неужели с таким именем живут? — лицо Валерки смешно вытянулось. Он выглядел так, будто его только что ударили по голове мешком с песком.

— Я теперь Аристарх, — твердо произнес я. — И тебе с этим придется, Комар, смириться.

— Да-а уж-ж-ж, — протяжно произнес Валерка. — Ладно, хоть не Арчибальдом назвали, — Комар с интересом уставился на меня. — По большому счету, Аристарх, в принципе, неплохое имечко, может, я когда-нибудь кого-то даже из своих детей так назову, — и Валерка прыснул от смеха.

Сразу после выписки меня отвезли в областной детприемник. Там состригли мою шевелюру, ради приличия оставили сантиметровый ежик. Детприемник представлял собой мрачное трехэтажное здание из красного кирпича, полностью зарешеченное. Местное сообщество приняло меня без энтузиазма. Комара я увидел в столовой в первый же день своего пребывания в стенах обезьянника. Мы обнялись, как родные братья. Из рассказов друга я понял, жизнь в детприемнике многообразна. Всем сообществом заправлял Колесо, и все боялись мента-воспитателя по кличке Гуффи. Не всех придурков забрала война, оставила такие экземпляры, как Гуффи. Еще доставал постоянный голод. Все, что съедалось, уходило в пищепровод как в прорву, через час нутро опять неистово пищало, как милицейская сирена.

В первую же ночь меня подняли.

— Пошли, — коротко сказали мне.

В грязном помещении туалета, насквозь пропитанном мочой, на подоконнике важно восседал Колесо, остальные шестерки сгруппировались рядышком. Когда я зашел, на меня молча с интересом посмотрели, прицениваясь к моему прикиду.

— Чо стоишь, как чир на пятке. Бабки, курево есть?! — поинтересовался Колесо.

Я отрицательно мотнул головой.

— Тогда будешь моим рабом.

— Долго ждать придется! — ответил я с вызовом.

— Борзый, — Колесо бросил окурок на пол и сплюнул. — Посмотрим, — негромко произнес он.

На меня сразу набросились трое, первый ударил в лицо, второй — в солнечное сплетение. Я упал на плиточный грязный пол, и на меня навалился сверху третий. Комар, запыхавшись, вовремя вбежал в туалет. “Блин, ни на минуту тебя нельзя оставить, как малое беспомощное дитя”, — возмущенно произнес Валерка, скидывая с меня “шестерку”. Кто-то сзади со всей силы ударил его по голове и вырубил на некоторое время.

— Мочите его, — с ухмылкой приказал Колесо своим шестеркам.

Развернувшись, он резко ударил меня ногой по почкам, от боли я согнулся пополам. Через пять минут из меня сделали отбивную.

Утром в медицинский изолятор, куда меня поместили, пришел Гуффи. Он был метр с кепкой в прыжке, никогда бы не подумал, что этот маленький мерзкий мент — гроза обезьянника.

— Колесов совершил на тебя нападение?! — допытывался он.

— Я оступился и упал с лестницы, — глухо ответил я.

— Расскажи эти сказки своей бабушке. Мне нужны показания на Колесова, — гундел Гуффи.

— Я не знаю, кто такой Колесов, я споткнулся и упал.

Гуффи был разочарован разговором со мной.

— Ну-ну, посмотрим, — и он громко хлопнул дверьми изолятора.

Вечером меня навестил Валерка с фингалищем на полщеки. Он принес яблоко.

— Колесо собирается тебя зачморить, — предупредил он. — Они придут к тебе ночью. Продержись! Я не смогу помочь, мне Гуффи выписал два наряда вне очереди за нарушение режима.

— Продержусь, не переживай, — заверил я друга.

Ночь наступила быстро. Темнота была моим врагом, я ее всю жизнь боялся. Я сидел на краю койки. Мне грезилась опасность во всех щелях. Вот взломается дверь, и весь обезьянник во главе с Колесом ввалится в маленькую комнату изолятора, и тогда мне спасения не будет. Решил не спать, бодрствовать всю ночь, чтобы оставаться настороже.

Ночь двигалась медленно. От мерного тиканья часов на стене можно было сойти с ума. Я продолжал сидеть на уголке койки в темноте, прислушиваясь к каждому звуку в коридоре. Усталость сморила меня, я прилег и сразу понял, что усну, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Я должен быть готов к нападению. Я сделал несколько отжиманий от пола, снова прилег на кровать, сердце учащенно билось. “Просто так я им не дамся!” — упорно, как молитву, твердил я себе, крепко сжав в кулаке палку, словно боевое оружие.

Ближе к середине ночи я услышал крадущиеся шаги. В дверь вставили ключ, поворот, и в комнату изолятора бесшумно вошли четверо, трое из них прямиком направились к моей кровати. Не мешкая, я ударил палкой одного со всей силы по хребтине, другой удар пришелся кому-то по шее. Последовал крик боли.

— Ах ты, сволочь! — и набор матерных слов.

На меня набросились, скинули с кровати на пол. Мои руки и ноги развели в стороны, я понял, что задумал Колесо. Как сумасшедший я зубами вцепился в чью-то руку мертвой хваткой, потом кого-то пнул ногой в живот, сумел подняться, схватить палку и принялся ею размахивать по нападавшим на меня шестеркам.

И тогда из темноты раздался голос Колеса:

— Оставьте его!

— Колесо, дай мне его порвать! — кричала “шестерка”.

— Счас сам тебя порву, — разозлился Колесо. — Сказано, Квака, оставить хромоножку в покое, значит, не трогай его!

“Шестерки” отступили на задний план. Колесо подошел ближе, присел на табуретку.

— Ты, хромоножка, с характером, не ожидал, — Колесов улыбнулся. — Я думал, ты мудак.

Я молчал, тяжело переводя дыхание.

— Ты вывел из равновесия Гуффи, он тебе этого не простит, — Колесов криво ухмыльнулся. — Настучал бы, кукареку бы сегодня кричал, — он снова ехидно ухмыльнулся. — Меня зовут Олег, тебя как? — и Колесов протянул руку для приветствия.

— Аристарх, — хрипло отозвался я.

— Как, как?

— Как слышал, Аристарх.

— Расслабься, — Колесо достал из тянучек сигареты. — Будешь? — спросил он, я кивнул в ответ. Мы уселись на подоконник изолятора и мирно закурили. — Я вижу, ты головастый пацан, хромоножка, и кличка у тебя такая же будет — Головастый. Перевелись толковые парни, все годятся только быть “шестерками”, — прокряхтел Колесо. — Головастый, будь осторожен с Гуффи, он зуб на тебя точит.

Я кивнул головой, что все понял.

— Еще не знаешь, куда тебя собираются сплавить?

— Не-е-а!

— Лишь бы не на Клюшку — страшное место. Я оттуда, и тебя могут закинуть вместо меня.

— Я без Комара никуда не поеду.

— Будут тебя здесь спрашивать, — он расхохотался. — Здесь ты никто, и голос твой мышиный писк. Я дам тебе один дельный совет, — Колесо перешел на полушепот. — Если попадешь на Клюшку, выбраться оттуда можно только одним способом — чаще делай ноги! Чем чаще ты будешь сбегать, тем быстрее Колобок тебя сплавит с Клюшки, ему же портить отчетность тоже не хочется.

— Неужели там так плохо?

Колесо многозначительно вздохнул.

— Возвращаться туда у меня нет никакого желания.

Мы еще немного потрепались, и Колесо ушел, уводя за собой своих “шестерок”. Меня мгновенно сморил сон, и снилась мне Клюшка.

Жизнь в детприемнике катилась по расписанию. Ближе к концу августа пришли долгожданные путевки в детские дома. Я мечтал только об одном — быть вместе с Комаром. Мы сходили к начальнику обезьянника. Это был представительный полковник, с пышными черными усами, без намека на шею. Мы попросили нас не разлучать. Его светлые, выпуклые, как крыжовник, глаза неприветливо обратились к нам.

— За вами плачет Клюшка, — от его слов у меня по коже поползли мурашки.

— В другой детдом нельзя? — несмело спросил я.

— Может, тебе еще выписать путевку в санаторий? — крякнул начальник обезьянника. — Я сказал Клюшка, значит, Клюшка, — и хмурый полковник расплылся в добродушной улыбке.

В тот же вечер к нам с Комаром пристал противный Гуффи, он застукал нас с сигаретой в туалете.