Алексей Суворин - Дневник А.С. Суворина

• Название: Дневник А.С. Суворина
• Автор: Алексей Суворин
• Издательство: Издательство Л. Д. Френкель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1923

Искренний и интимный дневник крупнейшего издателя, журналиста и общественного деятеля А. С. Суворина. В отличие от традиционных для эпохи суховатых и формальных мемуаров, это настоящий дневник крупной, неоднозначной личности, передающий все колебания, волнения, пороки, сексуальные интересы, слухи и т.п. Это не только история времени, но и история личности. Не менее интересен и другой пласт дневника — Суворин дружил и общался со множеством значительных людей, которым он не стеснялся давать откровенные (и часто уничижительные оценки).

---

Я не спал прошлую ночь и думал лечь рано. Но после обеда лег спать и опять себе напортил, т.-е. и другую ночь не спал.

20 января.

Амфитеатрова ходила к кн. Ухтомскому просить его, чтобы он похлопотал у государя за ее мужа. Он решительно отказался.

* * *

Репин наврал в своей статье, отнеся П. Веронезе к XVII ст., и Венецию в том столетии подчинил Австрии. Я поправил его и привел над его поправкой (№ 9294) выписку из Ш. Ириарта о допросе в St. Officio П. Веронезе. Пожалуй, обидится. Плохо художники наши знают историю и даже историю живописи.

* * *

Вчера я писал Сигме. Ответа от него не получил. С Геем по обыкновению говорили о газете и жалели, что нет молодых талантливых сотрудников. У Сигмы большое достоинство: «много духу», — сказал Гей.

— «Во вторник он хотел принести какую то пакость», — сказал Гей.

* * *

Деньги и богатство портят людей, особенно тех, которые должны быть независимы по самой своей профессии, как напр. журналисты.

* * *

Репин предлагает свои афоризмы об искусстве и спрашивает, на каких условиях. Я отвечал: «на тех же (20 к. строка)».

23 января.

В прошлое воскр. был кн. Шаховской, ругал Амфитеатрова, говорил, что погубил его, Шаховского, что «Россию» он много раз спасал, что если б он захотел найти в ней вредное направление, то его можно найти «через строку» во многих статьях. Он рассказывал, что, прочитав два столбца фельетона, нашел, что ничего нет, что это «провинциальные нравы», как сказано в заголовке, и пошел с визитами. В 5 ч. его позвал Сипягин, говорил ему, что он распустил цензоров, а Ш. отвечал, что напротив он так строго держит цензоров, что ни один из них не смел бы сказать ему, что в фельетоне разумеются государь и его семья.

В эти дни разговоры продолжались. Е. В. Богданович, у которого я был вчера и познакомился там с редактором «Миссионерского Обозрения», говорил, что у Сипягина говорят о том, что я чуть ли не был в заговоре с Амфитеатровым, что я дал ему 1000 р. и пригласил писать в «Нов. Вр.» Я всегда жалел и жалею, что Амфитеатров вышел из «Нов. Вр.» Что ему следовало бы побыть еще два-три года у нас и отвыкнуть от своей бестактности. Сегодня Сергеенко говорил, что летом Л. Н. Толстой, прочитав его фельетон, в котором прозрачно была рассказана история государя и Кшесинской, сказал:

— «Ах, он когда нибудь такую штуку сделает, что всех удивит. Он именно такой».

Л. К. Попов снова спрашивал о. Янышева, и он подтвердил ему, что действительно государь сказал ему в воскресенье после обедни, подавая ему № «России»:— «Прочтите, как пишут нашу биографию». Сипягин ничего не говорил государю в течение нескольких дней. В воскресенье он обедал у гр. Шереметева и, приехав с обеда, принял меры: телеграммами остановил кое-где почту, запретил продажу в железнодорожных киосках и велел сделать обыск у Амфитеатрова и сослать его в Иркутск. О. Янышев говорил, что в. к. Владимир Александрович присылал ему № «России» в среду. Богданович говорил, что в четверг Сипягин не докладывал государю, но что в пятницу в 2 ч. послал за ним государь и сказал: — «Я прочел эту гадость. Почему вы мне об этом не доложили?» — «Я не считал возможным», — отвечал министр, — «но я сделал распоряжения». Он приехал от государя довольный и вечером сказал: — «Я доволен сам собою».

* * *

А. И. Никольский передал, что Витте назначен председателем комиссии по сельскому хозяйству. Он этого не ожидал. Был весьма возбужден. Говорил, что орловские дворяне написали, что если Ермолова сделать министром финансов, а Витте — министром земледелия, то больше ничего и не нужно для поправления дела. Открыть таможни, разорить промышленность и тем будто бы спасти хозяйство. Крестьянину можно помочь, но не этого, очевидно, хотят члены комиссии.

Но Сипягин — «барин» старого порядка, аристократ, думающий что все дело в том, чтобы помочь помещикам. Необходимы решительные реформы, необходимо нечто вроде земского собора, необходимо обеспечение личности, необходима свобода, которая бы не давала разгуливаться произволу.

* * *

У репортера «Нов. Вр.» сделали обыск без него, причем выломали дверь в его квартире. Потом за ним послали и увезли. Все дело оказалось в том, что разорванную его карточку нашли в Козловской тайной типографии, печатавшей прокламации рабочих. Этими прокламациями давно уже наполнена Россия. Репортера послали к рабочему прошлой весной, который прислал письмо в редакцию, желая видеть автора статьи «Нов. Вр.», за которую газета была остановлена. Его послали. Он нашел его, привез к себе на квартиру и расспрашивал и делал заметки. В это время было объявлено редакциям, что можно печатать статьи о рабочем движении, но с позволения особого цензора при министерстве внутренних дел. Несколько заметок было составлено в редакции, но цензор так их безбожно марал, что они не печатались. Затем и перестали посылать. Репортеру надоел рабочий, он стал часто к нему ходить, говорил, что он известный даже за границей агитатор и т. д. По его смелости репортер заметил, что перед ним просто шпион, и он запретил швейцару пускать его. С того времени он и не видел его. Весьма вероятно, что это и был шпион. «Нов. Вр.» остановили за статью о рабочем вопросе и, разумеется, заподозрили в сношениях с рабочими и прислали шпиона. У нас постоянно подозрение падает на спокойных людей, а «Нов. Вр.» было неугодно Сипягину, и он за ним охотился, как хороший охотник за дичью.

* * *

Меньше чем в полгода явилось три литературных статьи, которые надо считать яркими знамениями времени. Статья в «Вере и Разуме», в апрельской книжке, напечатанная не по разуму архиеп. Амвросием и перепечатанная «СПБ. Вед.», и друг. (я не перепечатал), где было выказано много резкой правды с юмором, речь М. А. Стаховича в «Орлов. Вестнике» перепечатанная тоже «СПБ. Вед.» с похвалами, и фельетон Амфитеатрова. Это три звена одной и той же цепи, не одинаково важные, но может быть статья в «Вере и Разуме» самая ядовитая. Наивно ли поступил Амвросий? Конечно, нет. Он хотел показать: посмотрите, как говорят о духовенстве, о правительстве и государе. Он же и в словах своих обличал интеллигенцию и высшие классы в выражениях нисколько не мягких.

* * *

Все министры между собою на ножах. Победоносцева терпеть не может Сипягин, ибо помнит, как он его отделал за проект учреждения Комиссии прошений в таком виде, что от Сипягина зависели бы все министры и все управление.

* * *

Я очень старательно говорил у Богдановича о неспособности Сипягина управлять Россией в такое тревожное время. Одной полицией и «мероприятиями», которые давно стали юмористическими, ровно ничего нельзя сделать. Он очевидно хотел показать, что он что-нибудь значит, что у него есть программа. При вступлении его в должность, «Нов. Вр.» и я в своих письмах сказали, что ему остается продолжать программу своего предшественника. «Гражданин» поспешил защитить Сипягина. сказав что «Нов. Вр.» считает Сипягина беспрограммным. «Россия» тоже это подхватила, разругала меня (статья Амфитеатрова, но им не подписанная) и недвусмысленно похвалило восходящее светило. Этой тактики оно и держалось, сплошь и рядом искажая истинный смысл наших статей. Так продолжала газета долго. Только в последние месяцы она почти прекратила нападки на «Нов. Вр.». Своей подпиской в провинции она значительно обязана Далину (самозванцу кн. Гокчайскому, Линеву) внутреннее обозрение которого отличалось большой нервностью. Жена Амфитеатрова говорила мне, что ее муж называл эти статьи «визгом поросенка». Определение верное, но визг этот слышен был в провинции и делал газете успех. Этот же Далин дал успех «Бирж. Вед.» (маленькому изданию), откуда его выселил М. П. Соловьев, когда стал начальником печати. Но Пропер уже получил массу подписчиков, и газета затмила успех «Света».

1 февраля.

28-го, понед., я выехал в Москву. Бессонница так меня замучила, что доктор велел ехать, чтоб привести в порядок нервы. Слава богу здесь я начал спать, хотя и не хорошо, но все-таки ночью, а не днем.

Все эти дни много разговору о Толстом, который заболел. Я спрашивал во вторник Чехова. Он отвечал: «воспаление легких, положение опасное, но есть надежда». Хорошо, что я телеграфировал Чехову как здоровье Льва Николаевича. Кн. Оболенский сказал сегодня, что телеграммы с запросом о Толстом не принимаются. Две моих телеграммы о здоровьи Толстого, одна с указанием на «Моск. Листок», где было напечатано о болезни Л.Н.-ча, другая с ответом Чехова, не доставили в редакцию. Распоряжение глав. упр. по делам печати, которое передал мне Миша, курьезно и глупо до последней степени. Прилагаю этот листок.

«В виду полученных известий о тяжкой болезни гр. Л. Н. Толстого и возможной в ближайшем времени его кончины, г. мин. вн. д., не встречая препятствий, в случае, кончины гр. Толстого, к помещению в газетах и журналах известий о гр. Толстом и статей, посвященных его жизнеописанию и литературной деятельности, в то же время изволит признать необходимым, чтобы распоряжение от 24 февраля за № 1576 о непоявлении в печати статей и сведений, имеющих отношение к постановлению св. синода от 20–22 февраля того-же года, оставалось в силе и на будущее время, и чтобы во всех известиях и статьях о гр. Толстом была соблюдаема необходимая объективность и осторожность.