Борис Фрезинский - Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

• Название: Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Политика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0042-3

В книгу историка русской литературы и политической жизни XX века Бориса Фрезинского вошли работы последних двадцати лет, посвященные жизни и творчеству Ильи Эренбурга (1891–1967) — поэта, прозаика, публициста, мемуариста и общественного деятеля.

В первой части речь идет о книгах Эренбурга, об их пути от замысла до издания. Вторую часть «Лица» открывает работа о взаимоотношениях поэта и писателя Ильи Эренбурга с его погибшим в Гражданскую войну кузеном художником Ильей Эренбургом, об их пересечениях и спорах в России и во Франции. Герои других работ этой части — знаменитые русские литераторы: поэты (от В. Брюсова до Б. Слуцкого), прозаик Е. Замятин, ученый-славист Р. Якобсон, критик и диссидент А. Синявский — с ними Илью Эренбурга связывало дружеское общение в разные времена. Третья часть — о жизни Эренбурга в странах любимой им Европы, о его путешествиях и дружбе с европейскими писателями, поэтами, художниками…

Все сюжеты книги рассматриваются в контексте политической и литературной жизни России и мира 1910–1960-х годов, основаны на многолетних разысканиях в государственных и частных архивах и вводят в научный оборот большой свод новых документов.

---

20 апреля журнальную публикацию второй части «Падения Парижа» запретили. Эренбург тем не менее продолжал работать над третьей частью. 24 апреля он писал 12-ю главу, когда в его квартире раздался звонок Сталина[495]. В мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург рассказал:

«Сталин сказал, что прочел начало моего романа, нашел его интересным <…>. Сталин спросил меня, собираюсь ли я показать немецких фашистов. Я ответил, что в последней части романа, над которой работаю, — война, вторжение гитлеровцев во Францию, первые недели оккупации. Я добавил, что боюсь, не запретят ли третьей части, — ведь мне не позволяют даже по отношению к французам, даже в диалоге употреблять слово „фашисты“. Сталин пошутил: „А вы пишите, мы с вами постараемся протолкнуть и третью часть“».

Эренбург вспоминает, как на расспросы близких он ответил: «Скоро война», — и продолжает: «Я сразу понял, что дело не в литературе; Сталин знает, что о таком звонке будут говорить повсюду, — хотел предупредить»[496].

«Телефонные звонки Сталина! раз в год или два по Москве проходил слух: Сталин позвонил по телефону кинорежиссеру Довженко, Сталин позвонил по телефону писателю Эренбургу. Ему не нужно было приказывать — дайте такому-то премию, дайте квартиру, постройте для него научный институт! Он был слишком велик, чтобы говорить об этом. Все это делали его помощники, они угадывали его желание в выражении его глаз, в интонации голоса. А ему достаточно было добродушно усмехнуться человеку, и судьба человека менялась…», —

рассуждает Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба»[497] о сталинских звонках с точки зрения жизни и судьбы собеседников диктатора. И в случае с Эренбургом именно так и было: 25 апреля разрешили печатать вторую часть романа; 29 апреля Эренбурга принял полгода скрывавшийся от него генсек Союза писателей Фадеев; 30 апреля вышел в свет задержанный в производстве сборник стихов «Верность»; начиная с 11 мая «Труд», «Красная звезда», «Комсомольская правда», «Вечерняя Москва» начали печатать отрывки из «Падения Парижа», а одновременно «Известия», «Литературная газета», «Московский большевик» и следом «Ленинградская правда» и харьковское «Знамя» опубликовали восторженные рецензии на первую часть «Падения Парижа», в которых пересказ ее содержания сопровождался выражением надежды на скорейшее продолжение столь нужной народу книги; наконец, 16 мая шестой номер «Знамени» со второй частью романа был подписан в печать.

21 июня 1941 года Эренбург закончил 37-ю главу третьей части, а со следующего дня ему пришлось оставить роман — начавшаяся война вернула писателя к публицистике (в его записной книжке после 21 июня перечисляются написанные для СССР и заграницы статьи, а упоминаний о работе над романом нет). В изданиях «Падения Парижа» 1942–1959 годов стоят даты его написания: «Август 1940 — июль 1941» (исключение — публикация книги в роман-газете 1942 года, где окончание книги датируется июнем 1941 года). Но к вопросам датировки своих вещей Эренбург относился весьма свободно. Возможно, автор решил, что роман можно считать законченным, и передал 37 глав в «Знамя» (заметим попутно, что окончательная редакция романа завершается теми же словами, что и 37-я глава).

Третью часть набирали для журнала в сентябре — октябре 1941 года. Немцы подошли к Москве, в городе началась паника. Эренбург не хотел уезжать из Москвы, но 16 октября получил распоряжение Совинформбюро об эвакуации; при отъезде рукопись третьей части была им утеряна, и лишь в декабре 1941 года писателю сообщили в Куйбышев, что рабочие типографии, где печаталось «Знамя», подобрали листы романа и сохранили их. Эренбург вернулся к завершению «Падения Парижа» уже в Москве в последних числах января 1942-го.

В феврале было написано 7 глав; Эренбург закончил роман 44-й главой, вернув действие на парижскую улицу Шерш-Миди, в мастерскую художника Андре Карно, где роман начинается; такая композиция придавала всему повествованию особую законченность. Одновременно в первой и второй частях были восстановлены прежние цензурные купюры. Третья часть была напечатана в сдвоенном 3–4-м номере «Знамени» за 1942 год. 4 мая 1942 года роман был подписан в печать в издательстве «Советский писатель». Однако еще в апреле Эренбургу за «Падение Парижа» присудили высшую литературную награду того времени — Сталинскую премию 1-й степени. С грифом этой награды в 1943 году переводы романа были изданы в Лондоне и Нью-Йорке, а в конце 1944 года — в освобожденном Париже (первый французский перевод напечатан в Москве в 1943 году).

Книга «Падение Парижа» пришла к советским читателям трагическим летом 1942 года, когда немцы вышли к Волге и Кавказу, и вопросы «как это могло случиться?» и «кто виноват?», которые задают себе герои романа, пережившие крушение Франции, оказались созвучными тому, что мучило граждан СССР в 1942 году.

После присуждения роману Сталинской премии критики снова его хвалили. Приведем некоторые суждения писателей, историков, публицистов о «Падении Парижа», полезные, как кажется, для понимания особенностей романа:

Юрий Тынянов: «Проза Эренбурга закалена газетной статьей. Недаром он блестящий мастер газетной статьи. Уменье видеть и называть, меткость глубоких и острых наблюдений, очень точная и поэтому всегда язвительная полемика, далеко идущие и неожиданные по простоте и верности заключения… Его роман написан с последовательностью и точностью фронтовой корреспонденции»[498].

Евгений Петров: «По своему размаху роман должен был бы стать эпопеей, энциклопедией французской жизни последних лет. Но не стал ими. Это лежит в особенностях стиля Эренбурга. То, что иногда может показаться нам поспешностью писателя, есть его стиль <…>. Основа эренбурговского стиля — темп. Темп во что бы то ни стало. Ни минуты промедления. Как только материал был понят писателем, как только каждая деталь разобранных им событий стала ясна, его уже ничего не сдерживало — он двинулся вперед <…>. Образ радикала Тесса — настоящий шедевр современной литературы <…>. Это тип. Он написан Эренбургом с мопассановским блеском»[499].

Альберт Манфред: «В работе над романом И. Г. Эренбургу пришлось быть не только художником, но историком, экономистом и прежде всего политиком <…>. Эренбург создал замечательную галерею героев, жизненных и правдивых. И все они, живя полнокровной жизнью на страницах романа, раскрывают глубокую закономерность падения Франции <…>. Франция сопротивлялась. Но она была предана изменниками, стоявшими во главе правительства и армии. Франция была побеждена изнутри»[500].

Жан-Ришар Блок: «Эренбург вложил в роман свою большую любовь к Франции и глубокое знание многих слоев французского общества: любовь и знание — два источника, без которых не может быть произведения подлинного искусства. Опыт богатой литературной деятельности позволил Эренбургу как романисту подойти к своей обширной теме с уверенностью мастера, сохранить во всех частях большого произведения совершенную четкость архитектуры, обнаружить уменье и искусство владеть обширным и разнородным материалом»[501].

Айвор Монтегю: «Форма романа позволяет видеть события таковыми, какими их создают действующие лица этого романа. Страницы „Падения Парижа“ полны незабываемых портретов: рабочих, влюбленных, финансистов, актеров, художников, матерей, министров, предателей, солдат, промышленников — представителей всех классов, всех политических группировок. Один из самых блестящих — портрет промышленника и финансиста Дессера, который создает и смещает правительство, любит отдохнуть в деревенском кабачке, поддерживает Мюнхен и губит Народный фронт ради спасения дорогой ему Франции „маленького человека“, и в конце концов, увидев плоды своей деятельности, пускает пулю в лоб»[502].

1 сентября 1942 года Эренбург получил телеграмму из Магадана: «На днях издательство выпустило свет две части Падения Парижа тчк Книга иллюстрирована Первым пароходом высылаем тчк Третья часть в наборе Выпустим в середине сентября = Магадан Начальник издательства Совколыма Горшков»[503]. Посылка из Магадана дошла до Москвы в начале декабря; описывая эту историю в мемуарах, Эренбург ошибся в годе и вместо 1942-го отнес ее к декабрю 1943-го:

«В конце 1943 года в Магадане вышло издание „Падения Парижа“ с рисунками анонимного художника. Рисунки мне понравились, по некоторым деталям было видно, что художник знает Париж. Я, конечно, понимал, почему не указана его фамилия, но написал в издательство восторженное письмо, надеясь облегчить положение автора рисунков»[504].

На самом деле Эренбург 2 декабря 1942 года телеграфировал в издательство: «Магадан Краевое издательство Книги получил Благодарю Обрадован хорошим изданием тчк Прошу поблагодарить художника за прекрасные иллюстрации тчк Сожалею его имя не обозначено Привет = Илья Эренбург»[505]. Ответная телеграмма подтвердила его подозрения: «Весьма признательны за положительную оценку издания книги тчк Фамилию художника не могли указать ввиду особых условий Дальстроя = Начальник отдела пропаганды Политуправления HP 817 Соколов».