Артур Шницлер - Жена мудреца (Новеллы и повести)

• Название: Жена мудреца (Новеллы и повести)
• Автор: Артур Шницлер
• Жанр: Проза

---

Тем не менее это первое любовное приключение продолжало жить в моей памяти как что-то печальное, почти мрачное; я казался себе человеком, безвинно нарушившим покой семьи. Постепенно это чувство угасло, и только позднее, когда новые переживания научили меня лучше и глубже понимать тот короткий час, на меня иногда находила странная тоска по Фридерике, похожая на печаль о несбывшемся чуде. В конце концов тоска тоже прошла, и я почти забыл молодую женщину. Но вот опять воскресло все, что сделало этот простой эпизод событием, и теперь оно сильнее, чем тогда, ибо я люблю Фридерику.

Сегодня мне стало ясно все, что еще в последние дни казалось таким загадочным. Поздно вечером мы сидели у моря, вдвоем; мальчик был уже в постели. Утром я попросил ее прийти сюда самым непритязательным образом; я говорил только о ночной красоте моря и о том, какое наслаждение всматриваться с уснувшего берега в непроглядную тьму. Она ничего не ответила, но я знал, что она придет. И вот мы сидим у моря, почти молча, руки наши сплелись, и я чувствую, что стоит мне захотеть - и Фридерика будет моей. Зачем говорить о прошлом, думал я: теперь я понял, что она думала так же со дня нашей встречи. Разве мы остались такими же, как тогда? Мы чувствуем себя так легко, так свободно; воспоминания далеки от нас, как птицы, парящие в высоком летнем небе. Может быть, за эти семь лет и у нее были другие увлечения - что мне до этого? Сегодня мы живем настоящим, и нас влечет друг к другу. Может быть, вчера она была несчастной, легкомысленной - сегодня она молча сидит со мною у моря, держит мою руку и жаждет моих объятий.

Я не спеша проводил ее домой, надо было пройти всего несколько шагов. Деревья вдоль дороги отбрасывали длинные черные тени.

- Может быть, покатаемся утром на парусной лодке? - сказал я.

- Хорошо, - согласилась она.

- Я буду ждать на пристани, в семь.

- Куда мы поедем? - спросила она.

- На остров... вон туда, где маяк. Видите его?

- О да, красный свет. Это далеко?

- Час езды, мы скоро вернемся.

- Спокойной ночи, - сказала она и вошла в дом.

Я ушел. Через несколько дней ты, может быть, опять забудешь меня, думал я, но завтра будет прекрасный день.

На пристань я пришел раньше, чем она. Маленькая лодка уже ждала нас; старый Янсен поставил паруса и, сидя у руля, покуривал свою трубку. Я прыгнул к нему в лодку. Покачиваясь на волнах, я упивался минутами ожидания, как утренним нектаром. Дорога, на которую я пристально смотрел, была еще совершенно безлюдна. Минут через пятнадцать появилась Фридерика. Я увидел ее издалека; мне показалось, что она идет гораздо быстрее, чем обычно; когда она взошла на пристань, я поднялся; только теперь она увидела меня и приветливо улыбнулась. Наконец, она подошла к краю пристани, я подал ей руку и помог сесть в лодку. Янсен отвязал канат, и наше суденышко отчалило. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу; Фридерика взяла меня под руку. Она была вся в белом, и ей можно было дать восемнадцать лет.

- Что интересного на этом острове? - спросила она.

Я невольно улыбнулся. Она покраснела и сказала:

- По крайней мере, маяк?

- Может быть, еще церковь. - добавил я.

- А вы спросите лодочника...

Она показала на Янсена. Я спросил его:

- Когда построена церковь на острове?

Но он не понимал по-немецки, так что после этой попытки мы еще вернее могли чувствовать себя наедине, чем раньше.

- А на той стороне, - спросила она, показывая туда глазами, - тоже остров?

- Нет, - ответил я, - это уже Швеция, материк.

- Лучше бы поехать туда, - сказала она.

- Да, - ответил я, - и остаться там надолго... навсегда...

Если бы она сейчас сказала мне: "Давай уедем в другую страну и навсегда останемся там", я бы согласился. Пока мы плыли на этой лодке, овеваемые прозрачным воздухом - над нами ясное небо, кругом сверкающая зыбь, - мне почудилось, что мы королевская чета и совершаем увеселительную прогулку, а все, что прежде определяло нашу жизнь, перестало существовать.

Скоро мы стали различать на острове маленькие домики; все яснее вырисовывалась белая церковь на холме, который, постепенно поднимаясь, тянулся через весь остров. Наша лодка летела прямо к берегу. Иногда нам попадались рыбацкие челны; на некоторых были убраны весла, и они лениво покачивались на волнах. Глаза Фридерики почти все время были устремлены на остров, но она не смотрела на него. Не прошло и часа, как мы вошли в гавань, которая была окружена со всех сторон деревянной пристанью и напоминала небольшой пруд.

На пристани стояли дети. Мы вышли из лодки и не спеша направились к берегу; дети за нами, но скоро они отстали. Перед нами лежала вся деревня не более двадцати беспорядочно разбросанных домов. Мы буквально тонули в рыхлом буром песке, намытом здесь водою. На солнечном пустыре, спускавшемся к самому морю, висели растянутые для сушки сети. Кое-где у дверей сидели женщины и чинили сети. Через сто шагов мы остались совсем одни. Мы вышли на узкую дорогу, которая вела на другой край острова, к маяку. Налево от нас, за жалкой, все сужавшейся пашней, лежало море; справа поднимался холм, по гребню которого вилась дорога к церкви, оставшейся у нас за спиной. Над всем этим нависло солнце и тишина. Мы с Фридерикой все время молчали. Мне и не хотелось разговаривать; было так приятно идти с нею среди этого безмолвия.

Но она заговорила.

- Неделю тому назад... - начала было она.

- Что?

- Я еще ничего не знала... даже куда я поеду.

Я ничего не ответил.

- Ах, как здесь хорошо! - воскликнула она, взяв меня за руку.

Она была прелестна; мне так хотелось обнять ее и поцеловать в глаза.

- Да? - сказал я тихо.

Она промолчала, но сделалась вдруг серьезной.

Мы подошли к домику, пристроенному к башне маяка; здесь дорога кончалась; надо было возвращаться. На холм вела узкая, довольно крутая тропинка. Я колебался.

- Идемте, - сказала она.

Мы вступили на тропинку, и теперь церковь возвышалась прямо перед нами. Мы направились к ней. Было очень тепло. Я обнял Фридерику за шею. Ей не оставалось ничего другого, как покорно идти рядом, иначе она скатилась бы вниз. Рукою я чувствовал, как горят ее щеки.

- Почему вы все-таки ни разу не написали нам за все это время? спросила она вдруг. - Мне хотябы? - добавила она, подняв на меня глаза.

- Почему? - повторил я отчужденно.

- Да!

- Как же я мог?

- Ах, поэтому... - сказала она. - Неужели вы тогда обиделись?

Я был так поражен, что ничего не мог ответить.

- Что вы, собственно, подумали тогда?

- Что я...

- Да. Или вы уже ничего не помните?

- Конечно, помню. Но почему вы заговорили об этом сейчас?

- Я давно хотела спросить вас, - сказала она.

- Так говорите же, - взволнованно попросил я.

- Вы, должно быть, сочли это за каприз... О, конечно, - с чувством добавила она, заметив, что я собираюсь что-то возразить. - Но поверьте, это был не каприз. Сколько я выстрадала в тот год - и представить себе нельзя.

- В какой год?

- Ну... когда вы у нас... Почему вы спрашиваете? Сначала я себе сама... Впрочем, зачем я вам это рассказываю?

Я пылко схватил ее за руку.

- Нет, рассказывайте... Пожалуйста... Я же люблю вас.

- А я тебя! - воскликнула она, взяла мои руки и начала их целовать. Всегда любила, всегда.

- Продолжай, пожалуйста, - попросил я. - И расскажи мне все-все...

Мы медленно шагали по залитой солнцем тропинке, и она рассказывала:

- Сначала я говорила себе: он еще ребенок... я люблю его, как мать. Но чем ближе подходил час вашего отъезда...

Она остановилась на полуслове. Потом продолжала:

- И вот этот час наступил... Я не хотела к тебе идти; что привело меня наверх, сама не знаю. А когда я уже была у тебя, я совсем не хотела тебя целовать, но...

- Дальше, дальше, - говорил я.

- И вдруг я велела тебе уйти. Ты, конечно, решил, что все это была комедия, не правда ли?

- Я тебя не понимаю.

- Так я и думала. Я даже хотела написать тебе... А для чего?.. Так вот... Отослала я тебя потому... Я вдруг испугалась.

- Я это знаю.

- Знаешь? Почему же ты тогда не писал мне? - взволнованно воскликнула она.

- Чего ты испугалась? - спросил я, начиная догадываться.

- Мне померещилось, что кто-то идет.

- Померещилось? Но почему?

- Мне показалось, что я слышала в коридоре шаги. Да. Шаги! И подумала, что это он... Тогда на меня напал страх - было бы ужасно, если бы он... О, я даже думать не хочу об этом. Но там никого не было. Никого. Он пришел домой только поздно вечером. Ты давным-давно уехал...

Она рассказывала это, и я чувствовал, как что-то холодеет у меня в груди. А когда она кончила, я взглянул на нее так, словно собирался спросить: "Кто ты?" Я невольно обернулся к гавани, где белели паруса нашей лодки, и подумал: как давно, как бесконечно давно мы приехали на этот остров. Я сошел на берег с женщиной, которую любил, а теперь со мной стоит чужая. Я слова не мог вымолвить. Едва ли она заметила это; она взяла меня под руку; мое молчание она, вероятно, сочла за немую нежность. Я думал о нем. Значит, он ничего не сказал ей! Она не знает и никогда не знала, что он видел ее у моих ног. Он неслышно ушел тогда и вернулся лишь через несколько... через много часов и ничего не сказал ей! И все эти годы он прожил рядом с нею, не выдав себя ни единым словом. Он простил ей, а она не знала этого!