Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

• Название: Черный феникс. Африканское сафари
• Автор: Сергей Кулик
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-309-00216-2

Писатель-африканист, посвятивший изучению Черного континента многие годы жизни, рассказывает о самобытных традициях народов Южной и Восточной Африки.

Читатель побывает в древнем Асуме, увидит архитектуру старинных городов, познакомится с обычаями и укладом жизни пигмеев, нилотов и бушменов, узнает о многих тайных ритуалах, какие редко кому из европейцев удавалось увидеть. Быт далеких предков соседствует с современной жизнью.

---

Саванна горит… Кто из ездивших по глубинной Африке не видел этого завораживающего и одновременно жуткого зрелища, когда огонь охватывает все вокруг, раскаляет и без того горячий воздух, гудит на ветру и потрескивает, поглощая мириады травинок!

Возвращаясь из Ругомбо в Бужумбуру кружным путем, через Нгози, я увидел впереди зловещую черную тучу. Дождь в Бурунди, не знающей асфальтированных дорог, не сулил ничего хорошего, и я прибавил газу, надеясь добраться до цели раньше, чем потоки воды превратят грунт в месиво грязи.

Но шустрые мангусты, сначала поодиночке, а потом целыми стайками бежавшие навстречу автомашине, подсказали, что спешить мне некуда. Звери спасались не от дождя, а от пожара. Облако было не дождевой тучей, а пеленой черного дыма, висящего над пепелищем. Кудахчущие выводки цесарок, несколько оголтело мечущихся зайцев, какая-то мышеподобная мелочь — все, кто обычно прячется в густой траве, выскочили сейчас на открытую дорогу и ошалело неслись в одном направлении, даже не сворачивая при встрече с машиной. Птицам и мошкаре дорога была не нужна: они летели прямо над саванной, лишь иногда садясь передохнуть на кусты или деревья. Я не разворачивал машину назад только потому, что совсем недавно проехал заболоченную зеленую низину, куда огонь забраться не мог. В крайнем случае, если бы пожар начал меня настигать, всегда можно было ретироваться в этот влажный оазис.

Неожиданно из самого пекла важно вышла птица-секретарь, очевидно уверенная в том, что сильные голенастые ноги в последний момент всегда унесут ее от опасности. Птица мотала головой, а вместе с нею болтался и конец еще не проглоченной ею змеи, торчавший из клюва. Потом змеиный хвост исчез, и секретарь, наклонив голову, начала выискивать среди улепетывающих пресмыкающихся жертву повкуснее. Иногда языки пламени почти лизали всклоченные бело-серые крылья, но всякий раз птица увертывалась и принималась злобно шипеть на огонь.

Становилось все жарче, и было страшно смотреть на взвивающиеся желто-алые языки, которые, словно вырвавшись из пасти взбесившегося сказочного чудовища, набрасывались на густую стену травы. То там, то здесь факелами краснели раскаленные стволы редких деревьев. Огненные струйки уже забежали за машину. Пора было отступать в низину.

Когда выпущенная человеком огненная стихия пронеслась дальше, саванну нельзя было узнать. Черное пепелище, среди которого кое-где возвышались обугленные баобабы, напомнило мне запечатлевшиеся с детства картины войны, разрухи, горя.

Но африканцами пожар воспринимается по-иному. Крестьянин в Африке считает огонь своим главным помощником. Пламя за один день расчищает поле, удобряет золой почву. Пожарище в Африке — это предвестник начала полевых работ, будущего урожая. Я ехал по пепелищу, а навстречу мне неслась радостная песня. Это пели разбредшиеся по саванне мужчины, собиравшие испекшиеся яйца и вкусных черепах, под обуглившимися панцирями которых было готово отличное жаркое.

Но эта песня — радость людей, которые привыкли к щедрости природы и не знают о том, что у этой щедрости есть предел. Сотни, а может быть, и тысячи лет земледельцы в Бурунди выжигают растительность, чтобы расчистить и удобрить землю, а скотоводы — чтобы их пастбища после дождей зазеленели более густой, свежей травой. Но, уничтожая сухостой, пожар не щадит молодые деревья и кустарники. За долгие годы огонь превратился в своеобразный элемент экологии, изменил саму природу саванны. Выжили здесь лишь деревья с плотной корой и древесиной, не поддающимися мимолетному огню, и кустарники-скороспелки, на которых семена созревают еще до наступления первых дождей и первых пожаров.

Но разве обуздаешь разбушевавшийся огонь? Он выжигает в саванне земли куда больше, чем может обработать одна деревня. Из саванны пламя перебрасывается на леса и лесопарки. Там же, где пожар щадит лес, его нередко губит топор крестьянина. В районах с негустым травянистым покровом полученной на месте золы не хватает, и крестьяне валят лес на стороне, перетаскивают разрубленные стволы на поле и там сжигают их. Редчайшие породы деревьев — эбен и сапелли — превращаются в золу, которая всего лишь два-три года будет удобрять поля кассавы или кукурузы.

Опустошенная огнем саванна через несколько лет, когда человек забросит переставшие плодоносить поля, может восстановиться в своем прежнем виде, но погубленный лес умирает навсегда. Экваториальная гилея появилась в Восточной Африке в эпоху гораздо более влажного климата, чем теперь, и возобновиться в своем первозданном виде она уже не может.

Все это отнюдь не специфические проблемы Бурунди. Они актуальны для всей Тропической Африки. Становится ясным, что подсечно-огневая система ведет к непроизводительному разбазариванию естественных ресурсов и что расплачиваться за это в очень недалеком будущем придется дорогой ценой.

В Бурунди дело еще осложняется тем, что страна перенаселена. По плотности населения — около 200 человек на квадратный километр — она стоит на втором месте в Африке после соседней Руанды, а по площади территории она одна из самых маленьких на континенте. Половина ее площади — 1,4 миллиона гектаров — непригодна для сельскохозяйственной деятельности, а 90 процентов пригодных земель уже интенсивно обрабатываются. Таким образом, в стране практически нет свободных земель. Если же учесть, что среднегодовой прирост населения здесь составляет 2,7 процента, а по традиции каждый мужчина должен иметь по 10–12 детей, то проблемы «самой африканской республики» очевидны.

Уже сегодня подавляющее большинство семей барунди не могут найти на склонах холмов «среднеафриканские» 2,5 гектара под свои поля и вынуждены ограничиваться «среднебурундийским» наделом в 1,4 гектара. Половина мелких фермеров, однако, довольствуется клочками земли в полгектара и менее. Традиционная «экономика руго», таким образом, работает на пределе. Остается лишь удивляться трудолюбию крестьян-барунди, умудряющихся до сих пор обеспечивать себя пищей.

Ведь отвоеванное у саванны или леса поле, где не применяется ни севооборот, ни удобрения, дает урожай лишь три года. Чтобы эта земля восстановила плодородие, она должна пробыть в залежи пятнадцать лет. Таким образом, регулярно, через каждые три года, «средний» бурундийский крестьянин должен вновь выжигать саванну, осваивать новые 1,4 гектара. Нетрудно подсчитать, что при подобной системе земледелия каждой семье нужен земельный резерв минимум 7–8 гектаров. Если же потребуется увеличить экспорт продукции и в связи с этим расширить обрабатываемые площади, то сразу же возникает вопрос: где эти площади взять? Экстенсивная и крайне непродуктивная подсечно-огневая система родилась в те далекие времена, когда людей в Африке было мало, а свободных плодородных земель — много. Для перенаселенной Бурунди переложное земледелие делается все более и более непригодным.

Глава восемьдесят первая

Выход — в освоении «целины». — Обитатели холмов «нисходят» до обработки низменных равнин. — Первые кооперативы на берегу озера Танганьика. — Кофе господствует в экономике Бурунди совсем не потому, что его много производят. — Плантации хлопчатника в Имбо. — Чай взбирается по склонам Конго-Нильского водораздела. — Традиционная «экономика руго» в обрамлении товарных хозяйств долин. — Предприятия работают на местном сырье. — Залежи никеля мирового значения в ожидании ГЭС. — Столица в сердце Африки — «порт двух океанов». — Одна из пятнадцати не имеющих выхода к морю стран континента решает транспортные проблемы

Где выход? В Бужумбуре мне рассказывали, что видят его в освоении «бурундийской целины». Так называют долину Имбо, находящуюся между западными отрогами Конго-Нильского водораздельного хребта и восточным побережьем великого озера Танганьика. Расширяясь к северу, вверх по течению реки Рузизи, плодородная Имбо ближе к границе с Руандой превращается в плоскую равнину, осваивать которую привыкшие к холмам барунди до сих пор не решались. В результате именно здесь остались те 10 процентов, или целых 140 тысяч гектаров плодородных земель, которые крестьяне так и не распахали. И именно здесь, не разрушая и не подрывая «экономику руго», которая спасает страну от превратностей мирового капиталистического рынка, правительство намеревается интенсивно создавать укрупненные деревни. Государство также поощряет развитие кооперативов, которые будут содействовать тому, чтобы на смену первобытному переложному земледелию пришли современные методы ведения сельского хозяйства. Через кооперативы земледельцы и животноводы барунди получат квалифицированный совет, помощь техникой и удобрениями.

Сейчас товарные культуры занимают всего лишь 50 тысяч гектаров, или меньше 4 процентов обрабатываемых в стране площадей. Из них примерно две трети приходится на долю кофе, обеспечивающего 90 процентов экспортной выручки республики. Кофе — высокосортный «арабика», но урожаи его не превышают в год 30 тысяч тонн. Все эти цифры, сопоставленные одна с другой, говорят лишь об одном — о беспрецедентной даже для Африки слабости товарного сектора Бурунди. Кофе «господствует» в ее экономике формально: не потому, что Бурунди — страна «монокультуры кофе», а потому, что другие экспортные культуры выращиваются в этой стране в мизерных количествах. Положение, сложившееся в животноводстве, красноречивее всяких слов характеризуют такие цифры: при поголовье крупного рогатого скота в 800 тысяч голов страна производит 52 тысячи тонн молока. Иными словами, надои с одной иньямбо не превышают пол-литра в день.