Ольга Покровская - Булочник и Весна

• Название: Булочник и Весна
• Автор: Ольга Покровская
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-373-0563

Второй роман Ольги Покровской «Булочник и Весна» – книга удивительно душевная и неожиданная. С трогательной, порой отчаянной искренностью герой делится с нами историей прорыва из одиночества в мир понимания и любви. Его исповедь не эгоистична – она полна сочувствия к тем, кто, как и он, попал в полосу душевного кризиса. Талантливый музыкант, не добившись признания, уходит в бизнес. Художник от Бога перебивается плотницким трудом. Заботливая мать и жена начинает мечтать о «счастье». Сказочной красоты деревня, куда бежит из города потерявший себя герой, оказывается средоточием вечных вопросов.

Глубокая и человечная, с улыбкой написанная книга зовет нас пройтись по цветущему лугу, заглянуть на правах друга в дом, где пахнет оладьями и звучит столетний рояль, и, не стесняясь, присоединиться к сердечному разговору о самом главном.

---

А вот и кульминация: из машины выходит Кирилл – герой моего горя. Поприветствуем победителя и смиренно покинем двор?

Как в невесомости, я качнулся за Майей и, набирая ход, почувствовал токи прибывающих сил. Нет, ребята, это не жизнь! Будем резать её и править!

В три шага настигнув Майю, я сдёрнул сумку с её плеча. Она вцепилась было в лямку, но не смогла удержать и выпустила. На её лице прорезалось страдание.

– Кирилл, уйди! – крикнула она, страшно на него замахав. – Уйди! Сядь в машину!

– Ты ещё скажи – «запрись»! Что ж ты думаешь, я из машины его не выкурю? – улыбнулся я, перехватывая поудобнее сумку, и вместе с ношей двинулся к «ниве».

Кирилл пошёл мне навстречу. Его походка была лёгкой и какой-то радостной – как будто он и сам давно хотел поговорить, только не предоставлялось случая.

Мы сошлись. Я скинул сумку с плеча и, перемигнувшись с напуганной Лизой, кивнул Кириллу на рощицу, отделённую от двора низкой оградой. Он сделал знак Майе: останьтесь тут! – и первым, не оглядываясь на меня, пошёл в указанном направлении. Снова я отметил про себя его неширокие плечи, прямой и печальный силуэт. Майя побежала было за нами, восклицая что-то про булочную, но вскоре отстала.

Кирилл сел на бортик ограды, и, уперев ладони в колени, посмотрел под ноги, на истоптанную траву. Роща за его спиной уже начала впитывать сумерки. Откуда-то сбоку ветер нёс дымок подожжённой мусорки.

– Вставай, – сказал я, приблизившись. Кирилл поднял взгляд, но остался сидеть. Мне хотелось увидеть в нём какую-нибудь мелочь, дрянь. Но нет, как и тогда, в кабинете, у него было лицо нормального человека. Больше того, оно показалось мне родственным. Наверно, потому, что он любил Майю и она отражалась в нём.

Я сел перед оградкой на корточки и, подняв взгляд, спросил:

– Что чувствуешь? Скажи как на духу.

Я знал: если он скажет какую-нибудь обтекаемую фразу, вроде того что очень жаль, но никто не виноват, потому что жизнь, судьба, всё ещё будет, если такое что-нибудь он смямлит – я протараню его, как вражеский самолёт. В глубину, на самое дно мироздания посыплются наши обломки.

– Чувствую желание тебя не видеть. Чтобы на тебя свалились все блага мира и ты бы о нас забыл, – произнёс он ясно.

– Все блага мира? – улыбнулся я. – Да на кой мне все! Мне тех, что Бог послал, было вполне достаточно. Понимаешь, Кир, если бы ты не влез, мы бы помирились, – сказал я и сдавил ладонью его руку, сжимавшую бортик. – Никуда не делись бы. Ты даже не можешь вообразить, что ты мне сделал. Мне, Лизке. Что мне, убить тебя?

– Можно, – сказал он и вздохнул глубоко, тем самым «гефсиманским» вздохом, который в первую встречу удержал меня от кровопролития.

– Я ничего тут не могу сделать! – прибавил он с искренней тоской. – Я тебе надежды желаю. Вот это самое большее, что могу…

Он мне желает надежды! Это лихо!

Сидя – я на корточках, он на оградке, – мы обменялись ещё несколькими бездонными, ни к чему не ведущими фразами. А потом – краем взгляда – я увидел на небе луну и понял, что пора ехать. Наш фильм, где каждый кадр зашкаливает в вечность, подошёл к концу. Завтра я попрусь на открытие никому не нужной булочной, а Майя с Кириллом проснутся в маленьком городке, или куда они там намылились в отпуск?

Я поднялся и оглядел потемневший двор. Пульс безвыходно колотил в черепушку, никак не мог пробить себе брешь.

– Ну что, поехали? – сказал я Кириллу.

Он встал, и мы зашагали к моей машине. Под ногами хрустела пыль осевшего наземь лета, уже и с палыми листьями. У машины Кирилл отстранил вцепившуюся было в его локоть Майю: «Идите домой!» Удивительно, как беспрекословно она его слушалась.

Пока я ждал за рулём, в мою форточку поскреблась Лизка. Я опустил стекло.

– Папочка, ты только не разгоняйся! – зашептала она, серыми глазами стараясь добраться до сердца. – Бабушка всегда за тебя переживает. Поезжай осторожно! Ради нас с бабушкой!

– Елизавета Константиновна, а почему, если я тебе дорог, ты не со мной?

Лиза сморщила бровки и, крепясь от плача, проговорила:

– Папочка, я же с мамой!

– Уйди из-под колёс! – рявкнул я и газанул так, что постылый двор наполнился адским свистом.

Густо-сумеречные улицы разматывались перед нами, как в триллере, я рвался к окраине, ещё не зная, какова моя цель. На пустынных дорогах разгонялся, и машину вело вправо – меня магнитили фонарные столбы.

– У тебя, похоже, колесо спускает, – заметил Кирилл.

– Да какое колесо! Об столб тебя хочу размазать! – сказал я и включил наугад Петину музыку. Рулетка назначила нам «Страсти по Матфею».

– Это что? – спросил Кирилл, затревожившись. – Что это такое у тебя? Бах?

– Ага. Месса. Тебя провожаю в последний путь, – объяснил я и погнал на голубоватый свет, озарявший льдину ночной платформы. Гнущийся под тяжестью горя, спелый, как осень, голос Марии Магдалины напрасно пытался меня вразумить.

Я подрулил на зады железнодорожной станции и, с хрустом вписавшись на битые кирпичи, заглушил мотор. Приехали!

В пятидесяти метрах от нас, на взгорье, знакомым с детства дракончиком пронёсся товарный поезд. Мы прошли через тёмную, пахнущую недавно пролитым пивом рощу и по боковой лестнице поднялись на платформу.

Бетонный заборчик, ограждавший плиты перрона, приютил нас. Присев, я оглянулся. За краем платформы, вплотную к нашим спинам, стояла тьма – метра два глубиной, заросшая невидимыми сорняками.

– Ну что, Кир, говори, я слушаю! Сделай так, чтобы на меня свалились «все блага»!

Он вздохнул терпеливо и не отозвался. Молчание меня разожгло.

– Ты считаешь себя порядочным человеком. Добрым, честным. Так? Так вот, ты должен был поправить ей зрение – и больше ничего. А если сердце застучало – то как порядочный человек ты должен был в отпуск уйти, заболеть – что угодно. Но только не то, что сделал ты.

Кирилл достал из кармана ветровки пару монет, пропуск и пустой пакетик из-под бумажных платков – такие всегда покупала Майя. Взглянул и убрал.

– Когда речь идёт о некоем злодее, которого даже не видел, не всегда возникает мысль… – проговорил он и осёкся.

– Это Майя тебе злодея расписала? А ты, наверно, маленький, не знаешь, как в жизни бывает? Не знаешь, что бывают провалы в бездну и что из них люди вместе выбираются, и продолжают жить, и любят. А ты типа спас муху-цокотуху!

Я отчитывал его, как ребёнка.

– Липами пахнет! – неожиданно произнёс он и обернулся во тьму за краем платформы.

Я тоже посмотрел. И правда, за нашими спинами тёмным строем стояли высокие липовые стволы. Давно облетели золотые пушинки, листва пропиталась пылью и первой осенью, но что-то осталось – след цветения.

Я вспомнил, как давным-давно, только узнав, что у нас будет Лизка, мы с Майей поехали на недельку в дом отдыха, затерянный среди старинных дач. Там на тёмных аллеях, обмирая от аромата, мы рвали липовый цвет и складывали его почему-то в наволочку.

– Ты понимаешь – целая наволочка этой дрёмы! Вот и как теперь жить? – докладывал я своему врагу.

Кирилл слушал задушевно, как будто я просветлял в памяти его собственную юность, любовь.

– И я не вижу другого выхода, Кир. Буду сдвигать за горой гору, откапывать нашу реку. Я завалил – я и откопаю!

В какой-то момент мне почудилось, что Кирилл не возражает. Он понял меня и всецело согласен уйти с моего пути. Чувство лёгкого спасения бабочкой защекотало грудь.

– Ничего не выйдет у тебя, – внезапно проговорил он и посмотрел мне в глаза – довольно лихо для врача-окулиста. – Ты не созидатель. Тебе нужны страсти. Есть такие люди. И нормальному человеку очень трудно с этим соседствовать. Поэтому Майя решила так, как решила. И ты ничего не сделаешь с этим. Просто ничего! – повторил он в упоении, и его грустное лицо прожёг азарт.

Сброшенный в пекло, я улыбнулся. Вот и славно – ты принял вызов! А то как бить пацифиста?

– Я перед тобой виноват, это правда, – продолжал он окрепшим голосом. – Но Майя – нет, ни секунды! Разве это по совести – измучить человека и потом ещё требовать от него преданности? И вот что, – заключил он, совершенно освободившись. – Ты больше не будешь тянуть ей душу! Ясно?

Ясно ли мне? Или требуются уточнения? Разве разберёшь в этом бешеном клокотании жизни!

Я вздохнул и, приобняв Кирилла за плечи, подался назад, за край платформы. Ограда кувыркнулась, пальцы, повинуясь инстинкту, растопырились, желая ухватиться за край.

Должно быть, я всё же рассчитывал, что пристанционные кусты обернутся бездной. Но нет – бездна стукнула в плечо утрамбованной землёй тропинки.

Я не собирался ни убивать его, ни калечить, мне только хотелось проверить его реакцию, устойчив ли он к боли, может ли дать отпор. Мне страстно хотелось узнать, насколько боеспособен человек, занявший моё место. Конечно, это было дурацкое любопытство, но я не мог устоять и получил ответ немедленно. Кирилл высвободился и с силой отпихнул меня:

– Всё!