Петр Капица - Когда исчезает страх

• Название: Когда исчезает страх
• Автор: Петр Капица
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

«Когда исчезает страх» — роман русского советского писателя, участника Великой Отечественной войны Петра Иосифовича Капицы (1909–1998) о двух друзьях, который до войны были боксерами, а во время войны стали летчиками.

---

— Может, суденышко еще послужит нам. Авось удастся вернуться сюда и на будущий год. Ты не против? — спросил Ян Ирину.

— Возражений не имею, — ответила она. — Лес и море по мне. Одичать не боюсь.

Когда ребята ушли, Ян обратился к Ирине с просьбой:

— Не перебирайся, пожалуйста, в Ленинграде к себе, живи с мамой. Она любит тебя и ребят. Без вас ей будет скучно.

— Видишь ли, с осени я собираюсь работать. За Димой смотреть некому. Бабка Маша плоха стала. Так что уговаривать меня не придется.

Глава тридцать шестая

«20 августа. Вот я опять в Ленинграде. Яна мы уже проводили. Бетти Ояровна отдала мне его комнату. Я только что вымылась в ванной, сижу за столом в одном халатике.

Ребята уже уснули. В доме тишина. Я наслаждаюсь ею и пишу. В такой час мне кажется, что я разговариваю с Кириллом и даже вижу его вопрошающие глаза.

Иногда мне мерещится, что Кирилл стоит на распутье и мучительно решает вопрос: быть или не быть? Ему не хочется очутиться среди презираемых. Но и я ведь не в лучшем положении. Приезжай, вдвоем мы все перенесем. Я убедилась — человек способен на многое, лишь бы теплилась надежда, что он добьется правды.

Яну сказали, что пленных северян отправляют куда-то за Йошкар-Олу. Там их будут проверять, и тех, кто не скомпрометировал себя, отпустят домой. Я сегодня же пошлю запрос в Москву.

До встречи, Кирилл.

26 августа. Были у нас Валины. Они пока живут в одной комнате, вторую Борису обещали освободить через месяц. Зося злится на него, называет рохлей.

— Другой на твоем месте давно бы отдельную квартиру получил, — укоряет она его. — Поставить себя не умеешь. Как был тюфяком, так и остался. И война ничему не научила.

А Борис оправдывается. Он действительно тюфяк, раз не может одернуть эту «цацу», — правильно назвала ее Бетти Ояровна.

Зося придумала новую игру: она изображает утомленную войной защитницу Родины, которой необходим юг.

— Осточертел север, — сказала она мне. — Я соскучилась по солнцу и Черному морю. Хочется пожить без забот и с комфортом. Муж и ребенок меня раздражают.

А Борис, чудак, готов для нее разбиться в лепешку. Он уже побывал во Дворце Труда и добыл путевку в южный санаторий. Его «страдалица» едва успевает ездить от одной портнихи к другой. Она шьет себе купальники, сарафаны, платья.

— Я совершенно обносилась, — жалуется Зося. — У меня почти ничего не осталось, одно военное.

Игорька она оставит у нас. Мне жаль мальчонку, я по глазам вижу, что он страдает.

1 сентября. Сегодня ребята надели настоящие длинные брюки из черного сукна, новые ботинки и белые рубашки. Борис купил им ранцы, а я — буквари, пеналы, тетрадки.

В школу нас снаряжали Бетти Ояровна и бабка Маша. Они встали очень рано, сходили на базар, купили свежих цветов и приготовили праздничный завтрак.

Игорек и Дима, надев ранцы, зашагали в школу впереди меня. Их еще по-детски пухлые физиономии посерьезнели и слегка побледнели. Шутка ли, сегодня начнется трудовая жизнь!

Итак, мальчишки определены: они попали в первый класс «Б», сидят на одной парте и учатся в первую смену. Непристроенной осталась одна я. Мне тоже пора на работу. Завтра же пойду на разведку. Аэроклуб, наверное, еще не открыт, но существует же гражданская авиация».

* * *

В Областном управлении гражданской авиации Большинцову встретили так, словно ее давно здесь ждали. Начальник отдела кадров усадил в кресло, подвинул пачку папирос «Казбек», сифон с сельтерской водой и сказал:

— Очень хорошо, что вы пришли. Опытные летчики нам нужны… и на инструкторскую работу и в рейсы. В общем, оформляйтесь не размышляя, дело вам найдем.

Но стоило ему узнать, что Большинцова была в плену, как он сразу переменился: голос вдруг стал каким-то тусклым, а лицо холодным и отчужденным. Явно утеряв всякий интерес к летчице, он всё же протянул ей две анкеты и сказал:

— Заполните к… четвергу и передайте в бюро пропусков. О результатах наведайтесь недельки через полторы.

— Но вы же говорили, что вам срочно требуются опытные летчики? — изумившись, напомнила Большинцова.

— Ничего не попишешь, порядок такой, — смутился он. — Не мы устанавливали, не нам изменять. Авиация — дело серьезное.

Говоря это, он избегал смотреть в глаза; Ирина поняла: работы для нее здесь не будет. Дома она всё же заполнила анкеты и в четверг отнесла в бюро пропусков.

Через неделю Большинцова вновь пришла в управление, но ей теперь не выписали пропуска в отдел кадров, а лишь по телефону связали с заместителем начальника. Выслушав ее, тот сказал:

— К сожалению, вы нам не подойдете. Мы будем набирать только демобилизованных из армии.

— Но ведь и я была в армии, — возражала Ирина.

— Были, но… попали в плен и, нужно полагать, дисквалифицировались.

— Так вы испытайте меня.

— Видите ли, я думаю, что это вам не поможет, — сухо ответил заместитель начальника. — Не будем отнимать друг у друга время.

И он повесил трубку.

Ирина была ошеломлена. С ней не хотят разговаривать! Она еще не понимала, по какой причине. Неужели потому, что была в плену? Нет, не может быть.

Что же теперь делать? Нельзя жить без работы. А почему обязательно надо быть летчицей? У нее ведь действительно нервы и здоровье не те, что были прежде. Не пойти ли в районо? Она же умеет работать с ребятами. В Германии у нее неплохо получалось.

Разыскивая районо, Большинцова наткнулась на объявление о том, что трудрезервам нужны воспитатели для общежитий. Почему бы не попробовать?

«Пойду», — решила Ирина.

В тот же день в Управлении трудрезервов она заполнила в отделе кадров анкеты и приколола к ним две фотокарточки. Здесь срок ожидания был короче. «Придете через три дня», — сказали ей.

Через три дня в назначенный час Большинцова пришла за ответом.

— Вам отказано. Анкета с дефектом, — откровенно объяснил ей развязный мужчина в вельветовой толстовке. — Тех, кто побывал в плену, в воспитатели не берем.

— Куда же мне теперь?

— Подсказать не могу. Обращайтесь к тем, кто уполномочен решать подобные вопросы.

«Надо идти в районный комитет партии», — решила Ирина.

В райкоме ее задержал милиционер. Он пропускал только по партбилету, а у Большинцовой его не было. Лишь после настойчивых требований милиционер, с кем-то созвонившись, пропустил ее в отдел учета.

В отделе учета, конечно, спросили, где ее партийный билет. Ирина стала объяснять, рассказала, куда посылала запросы.

— Дело запутанное, — установила заведующая отделом. — Пишите заявление, разберемся.

Заявление Большинцова писала более часа. Оно у нее получилось длинным и не очень вразумительным.

— Мне хотелось бы устно переговорить с кем-нибудь из секретарей райкома, — попросила она.

— У нас предварительно говорят с инструкторами. Они разбираются и докладывают секретарям. Вы где работаете?

— Мне бы хотелось в детдоме… — начала было Большинцова, но заведующая прервала ее.

— К Галкиной — инструктору по школам, — сказала она. — Анечка, проведи пожалуйста.

Техработник Анечка — худенькая комсомолка с косичками — повела Большинцову в инструкторский отдел и там познакомила с высокой и строгой женщиной средних лет, одетой в темное платье с белым воротничком.

Пригласив Ирину сесть, Галкина выжидательно уставилась на нее какими-то строго официальными глазами.

Без вопросов Ирина начала выкладывать всё, что накипело в ней за эти дни. Она не выбирала мягких выражений, и это порой пугало Галкину, она останавливала посетительницу, укоризненно качала головой и поправляла. Инструкторша держалась с Большинцовой как поучающая наставница с нашкодившей неразумной школьницей.

Все же какой-то частью рассказа Ирина проняла ее, раза два инструкторша даже ахнула, пораженная изощренной жестокостью гестаповцев, но потом опять строго сомкнула тонкие губы и продолжала слушать с некоторой тревогой и сомнением.

Ирина чувствовала, что Галкину заботят не ее мытарства, а, скорее, поведение и тон разговора. И она не ошиблась. Инструкторша не знала, как ей быть. Пришла какая-то летчица с весьма подозрительной биографией, требует направить на ответственную работу и кроме того — приструнить перестраховщиков. А они вовсе не перестраховщики, а люди, действующие соответственно указаниям.

— У вас странные суждения, — заметила Галкина. — И к тому же все так запутано, что я, право, теряюсь, — призналась она. — Пройдем к третьему секретарю. Кадрами он занимается.

Третьим секретарем оказался кудлатый парень в полувоенной одежде с простецкой фамилией Машкин. Он держался со всеми запанибрата и незнакомым людям говорил «ты».