Николай Атаров - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Николай Атаров
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00188-0

Однотомник избранных произведений известного советского писателя Николая Сергеевича Атарова (1907—1978) представлен лучшими произведениями, написанными им за долгие годы литературной деятельности, — повестями «А я люблю лошадь» и «Повесть о первой любви», рассказами «Начальник малых рек», «Араукария», «Жар-птица», «Погремушка». В книгу включен также цикл рассказов о войне («Неоконченная симфония») и впервые публикуемое автобиографическое эссе «Когда не пишется».

---

— Сына покажешь, вот кого.

— И Афоньку, конечно! И Салаватика — это главный мой сорванец во всем поселке.

Она смеялась, обращаясь то к Мите, то к Оле, и все лицо ее, кроме немного приплюснутого носа, так прелестно и легко менялось, что Оля, забыв о ревности, залюбовалась детской живостью этой взрослой и уже слегка располневшей женщины. Рослова звала Митю и Олю вместе на «день дружбы», который не за горами, и говорила, что летчика Огнева не надо стесняться, — он теперь сам скучает по ребятам, особенно когда лень печку топить зимой.

Митя и Оля вернулись на свои места — на подоконник, и Оля сказала:

— Она, наверно, здорово умеет сдружить ребят.

— А ты не боишься: вдруг тебя назначат старшей вожатой? — спросил Митя, догадываясь, о чем думает Оля.

— Старшим-то будешь ты.

— Трусишь? Между прочим, знаешь, где мускул страха?

Оля вопросительно посмотрела на Митю.

— В ногах, — сказал Митя.

И Оля, улыбнувшись, вспомнила о Казачке, как он нажимал на педали.

В кабинет вошел завотделом Белкин. В комнате стало тихо. Подходя к столу, Белкин поощрительно оглядел всех, сказал:

— Ну, размовляйте же, размовляйте.

Митя с Олей послушно улыбнулись этому приглашению. Из всех работников горкома Оля знала одного лишь Белкина. Он всегда показывал пример жизнерадостности. И сейчас Оля поняла, что это словечко «размовляйте» хорошо придумано, если иметь в виду некоторых комсоргов, которые, сойдясь в горкоме, дичатся друг друга, молчком оглядывают стены.

Все наблюдали, как Мячкин показывает Белкину списки. Мячкин умел внести стремление и порыв в самые бюрократические занятия, лишь бы дело происходило с участием начальства. Белкин поднял голову — перед ним стояла незнакомая девушка, вошедшая в кабинет вслед за ним.

— Ты, дивчина, приходи послезавтра, — ласково сказал он ей и добавил в сторону Мячкина: — Медичка из соседней области, приехала вербовать на курсы. — И снова к девушке: — Послезавтра, дивчина. До того я тебе, кроме ласковых слов, ничем не помогу. А послезавтра займемся.

— Но ведь я в чужом городе, в общежитии остановилась. Мне скучно.

— А ты погуляй, — находчиво посоветовал Белкин. — На Правом берегу была? Как же так! На Червонный остров поезжай… Давай, давай, Мячкин, начнем.

При этом он показал на часы. Они сверкали на солнце.

— Часы-то — золото, — сказал Белкин, и это было шуткой уже для всех находившихся в комнате. Он пожимал руку приезжей, а сам невпопад договаривал: — Спортивный приз, а не часы.

Он заметил у окна Бородина и Кежун и подошел к ним.

— Послушай, Бородин, — сказал он, взяв за локоть Митю, — куда же ты поедешь?

— Не знаю, примут ли. Еду в Москву, в университет.

— А, так это ты географ?

— А что?

— На выпускном директор ваш, Катериночкин читал список, кто куда. Меня заинтересовали Ленинские горы, — сказал Белкин, разглядывая Олю. — А Кежун кем собирается быть?

— Она только в десятый класс перешла, — ответил за Олю Митя и посмотрел на нее, наморщив нос, что могло означать лишь покровительство и одобрение.

— Знаю, — сказал Белкин, довольный тем, что смутил девушку. — А все ж таки не в домохозяйки же, а? Кем хочешь, дивчина?

— Не знаю, может быть, в институт прикладного искусства.

Белкин повел бровями, приглашая всех послушать.

— Она бы, конечно, хотела быть капитаном дальнего плавания, — подмигнул он и рассмеялся. — Если Бородин — географ, как же иначе!

Многие не поняли намека, но Оля покраснела. Вдруг ей все вокруг стало неинтересно. Она потупилась, вытянув на стекле окна загорелую руку и разглядывая на ней освещенный солнцем пушок. Митя сидел рядом, молча удивляясь неостроумной выходке Белкина. Мячкин уже начал распределение. Белкин ставил птички возле фамилий в списке. Комсомольцы, получавшие назначение, выходили из кабинета. А Митя задумался, ничего не замечая вокруг.

— …Тогда, может быть, пойдет в этот лагерь Бородин? — услышал Митя голос Белкина.

И то, что произошло в следующие две-три минуты, точно клин, вбитый обухом топора, вошло и застряло в жизни Мити и Оли на долгое время. Митя осведомился, что за лагерь ему предлагают, он прослушал. По тону Мячкина он догадался, что дело плохо. Было похоже на предательство. Мячкин с ненужными подробностями объяснил Мите, как он найдет свой лагерь, — это был совсем не лагерь строителей. Значит, врозь? Отдельно от Оли?

— Там ты увидишь на воротах огромную стрелку, она путь указывает, — объяснил Мячкин. — Но это фантазия. А ты иди как раз наоборот, в противоположную сторону, к водокачке.

— Ну, с этим делом покончили, — небрежно сказал Белкин.

— Нет, товарищ Белкин, — тихо возразил Бородин и пояснил смысл своего возражения. — Я бы хотел с Кежун.

— Ну, так с этим делом покончили, — как будто не расслышав возражения, повторил завотделом.

— Не выйдет это дело, Бородин, — распустив веснушки, улыбнулся Мячкин.

— Есть уважительная причина, почему я прошу, — проговорил Бородин.

Мячкин что-то хотел возразить, но Белкин придержал его за руку и спросил Митю:

— А почему, объясни нам, ты хочешь, чтобы вместе с Кежун?

При этих словах все умолкли в ожидании ответа. Ольга оцепенела при мысли, что Митя может начать плести про маму никому не нужное, она ничего не видела вокруг и только почему-то ясно видела, как по лицу Мячкина, зарывшегося в бумагах, расползалась на рыжих веснушках ехидная улыбка.

— Мы всегда вместе, — после раздумья и паузы ответил Митя.

Не дав себе ни секунды на размышление, Белкин воскликнул:

— Да уж не любовь ли у вас, товарищи?

— А что ты думаешь! — хохотнул Мячкин.

— Да уж не любовь ли у вас? — повторил Белкин.

Ольга не шелохнулась, слезы выступили на ее глазах. Митя соскочил с подоконника, скрестил руки на груди.

Белкин продолжал с интересом смотреть на Митю, словно ожидая его разъяснений насчет любви. Потом, поводя красивыми бровями, как конь ушами, неспешно продолжил свою мысль:

— Значит, так скажем — на звезды глядите? Звезды вам дороже грешной земли? Не научно это, хлопцы, не научно!

— Это у них не любовь, а дружба, товарищ Белкин, — давясь от смеха, сострил Мячкин.

Кое-кто еще принимал все в шутку. Но многие поняли, что тут не до смеха, а иные сообразили, что неспроста Белкин, только что войдя в кабинет, заинтересовался именно Бородиным и Кежун: видно, имеется сигнал в горкоме. И в самом деле, вдруг посчитав, что сдобренные шутками первые замечания подготовили серьезный разговор, Белкин стал сух и жестковат.

— Что это за дружба одиночек? — спросил он собравшихся и помолчал, словно давая время ответить кому-нибудь.

Ответ действительно последовал. Веточка Рослова крикнула с места:

— Это разговор несерьезный, Белкин! Такие разговоры ведут наедине, да и то если умеют. — И чтобы сгладить резкость своего замечания, она добавила: — Давайте решать, кому куда. Не поняла я, почему надо разлучать Бородина и эту девочку.

Белкин поглядел на Рослову, но оставил ее слова без внимания.

— Всем коллективом надо дружить, товарищи, — сказал он тем же тоном подведения итогов. — Плохие у вас коллективы в классах, а вы разбредаетесь под ручку по плотине. Комсомол и дружбу вы разделяете.

Митя поднял голову.

— Вот что, — сказал он, — по расписанию я никогда не дружил. И не буду.

— А это что за разговор? — ленивым голосом спросил Белкин и подпер рукой затылок, чтобы удобнее, что ли, было разглядеть крикуна: — Что за слово такое: «не буду»? Что мы тебе, хлопец, локтем причесаться велим? Ты не забывай, где находишься. — Белкин встал, желая сформулировать самое важное, что должны были собравшиеся извлечь из этого разговора. — Надо сдерживать в себе… Сдерживать… — Ему не хватало слов, он досказывал руками, скрючив пальцы.

— А нечего мне сдерживать! Я и так сдержанный, — твердо сказал Бородин, защищая уже не себя, а Олю, ее одну. — Нехорошо так, товарищ Белкин.

— С кем разговариваешь? — нахмурился завотделом.

Видно было, что вмешательство Рословой смутило его, но упрямство брало верх, и он мрачно косился в тот угол, где сидела Веточка — самая популярная в городе вожатая. Все заметили эту неловкость.

Веточка Рослова быстро подошла к столу Белкина, но, раздумав, ничего не сказала и вышла из кабинета. Дмитрий Бородин выдержал взгляд Белкина. Тут не нужно запальчивости, если чувствуешь себя правым.

— Как работнику горкома я вам ничего не скажу, а как товарищу — стыдно, по-моему! — проговорил он. — Не разобрались, а сплетни собираете.

Белкин поглядел по сторонам, как бы ища подсказки у стен своего кабинета, затем показал на дверь.

— Ты, Бородин, выйди, проветрись. А ты, Кежун, останься.