Сергей Алексеев - Игорь Святославич

• Название: Игорь Святославич
• Автор: Сергей Алексеев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03664-2

Князь Игорь Святославич Новгород-Северский (1151—1201) вошел в историю благодаря единственному событию — неудачному походу против половцев в 1185 году, в результате которого впервые пятеро русских князей оказались в плену на чужбине. Поход этот описан в двух летописных повестях, а главное, в эпической поэме «Слово о полку Игореве». Именно она принесла Игорю славу — едва ли вполне заслуженную, ибо это был лишь один из многих удельных правителей того времени, не самый заметный и не самый выдающийся.

На страницах книги доктора исторических наук Сергея Алексеева действуют не поэтические герои, а исторические персонажи — Игорь и Святослав, «Буй Тур» Всеволод и его тезка Большое Гнездо, Кончак и Ярославна. Это не классическая биография, а портрет персонажа второго плана, проступающий на фоне бурной, насыщенной событиями эпохи междоусобных войн и походов в Степь, благородных деяний и клятвопреступлений. Самый заметный из его поступков, давший русской культуре и истории «Слово о полку Игореве», стал для князя самым злосчастным, но обессмертил его имя.

---

Сергей Алексеев ИГОРЬ СВЯТОСЛАВИЧ

«Молодая гвардия», 2014

ПРЕДИСЛОВИЕ

В истории Древней Руси до монгольского нашествия есть не одно яркое имя, с детства известное нашим современникам. В основном это правители, великие князья: киевские — воитель Святослав, креститель Руси и прототип былинного персонажа Владимир Святой, внук византийского императора Владимир Мономах; ростовские и владимирские — Юрий Долгорукий, Андрей Боголюбский. Когда-то хорошо помнили церковных деятелей — первого русского митрополита Илариона, основателей крупнейшего киевского монастыря Антония и Феодосия Печерских, монаха-летописца Нестора. Но в этом созвездии имен есть одно, не менее известное, принадлежащее не самому выдающемуся и не самому положительному персонажу той эпохи. Игорь Святославич Новгород-Северский, правитель окраинного удельного княжества, «прославился» разве что сварами с другими князьями и кочевниками, а особенно — самым большим поражением в своей жизни, едва не обернувшимся крахом для всей Руси. Пожалуй, его история на слуху не меньше, а возможно, и больше, чем свершения киевского «самовластца» Ярослава Мудрого или Всеволода Большое Гнездо, «царствовавшего» во Владимире. Последний, кстати, жил в одно время с нашим героем — но едва ли не пропадает в его тени.

Причина этой невероятной славы северского князя, показавшейся бы абсурдом любому его современнику, ясна. Чаще всего имя князя упоминается в сочетании «Слово о полку Игореве». Не знающая равных в литературе домонгольской поры, сразу после публикации заворожившая почитателей и обретшая недоброжелателей поэма моментально сделала своего главного персонажа героем большой Истории.

Стоит оговориться, что автор этих строк, как теперь уже большинство ученых в России и за рубежом, считает «Слово» подлинным памятником средневековой литературы, источником для изучения событий XII столетия. В этом качестве оно и будет использоваться на страницах нашей книги. Проблема достоверности «Слова», как и любого источника, стоит — но это не проблема «мистификаций» и «подлогов»…

Средневековое прошлое сделало Игоря героем поэмы, а Новое время — оперы «Князь Игорь». И как «Слово» с момента публикации стремительно превратилось в самый известный памятник литературы Древней Руси, так и опера А. П. Бородина стала, без преувеличения, самым известным творением композиторов-романтиков на древнерусскую тему. Мог ли при этом герой поэмы и оперы оставаться второстепенным персонажем истории? Сам непрекращающийся спор о подлинности «Слова», о «темных» его местах десятилетие за десятилетием возрождал интерес к этой фигуре.

Случайное обстоятельство истории… Игорь не был единственным эпическим героем Древней Руси XII — начала XIII века. «Песнотворцы» слагали сказания и о павших в битве на реке Калке «храбрах»-дружинниках владимирских и киевских князей — но обрывки этих сказаний были записаны в прозе только в начале XV столетия и сейчас известны в основном специалистам. В это же время зарождались сказания о богатырях, героях будущих русских былин, но самые ранние их формы известны нам лишь в искаженных пересказах. Их, видимо, и вовсе не записывали до самого конца Средневековья. Сказывали-пели и о князьях. Уже в «Повести временных лет» есть ритмические фрагменты о Святославе и Владимире, весьма напоминающие «Слово». Среди современников Игоря объединивший юго-западные русские земли Роман Галицкий, политик и полководец с очевидностью более достойный, чем князек из Новгорода-Северского, заслужил похвалу от придворных летописцев своего сына. Но эпических сказаний о Романе Мстиславиче не сохранилось, а «Слово» — песнь о военачальнике, побежденном из-за собственного неразумия, — дожило до Нового времени, пусть и в единственном списке.

Святослав Всеволодович Киевский — несомненно, гораздо более значимая фигура в истории Руси, чем его двоюродный брат Игорь. Ему первому со времен Владимира Мономаха удалось продержаться на главном русском престоле дольше десятилетия. Мудрый и по необходимости ловкий политик, успешный воитель, пользовавшийся даже моральным — редкость в ту эпоху! — авторитетом среди князей-сородичей. Именно таким он предстает в «Слове», и ему в уста вкладывает сказитель «златое слово» — собственные мысли о необходимости сплочения князей. Для автора поэмы Святослав — в большей степени герой эпохи, чем Игорь. Но если бы не «Слово», само имя Святослава знали бы сейчас только исследователи удельного периода.

Странный, парадоксальный случай… Из этого парадокса проистекают многие сложности в жизнеописании Игоря Святославича. Ранние летописи, даже при их немногочисленности, вполне позволили бы составить связные биографии их главных персонажей: Всеволода Большое Гнездо, Рюрика Ростиславича, тех же Святослава Всеволодовича или Романа Мстиславича. Однако Игорь — не из их числа. Его биография, как она видна нам, — серия не слишком значимых для всей Руси (или значимых, но не слишком выделяющих самого Игоря) эпизодов. Вот князь участвует в усобице — чаще всего на вторых ролях, — а вот рубится с половцами в своем захолустном порубежье… Событие середины 1180-х годов — большая половецкая война, вылившаяся для Игоря в позорное поражение, — на время поставила его в центр русской истории. Но потом он вновь ушел на свои задворки, и даже его короткое пребывание под конец жизни на великокняжеском престоле в Чернигове прошло почти незаметно.

Какой же будет его биография? Она неизбежно становится описанием жизни не только Игоря. Жизни его крупного, но не всегда заметного вершителям судеб Руси удела. Жизни всей Руси в бурную и трагическую эпоху княжеских распрей и войн со Степью. Жизни дома Рюриковичей, считавших Русь своим общим достоянием — и год за годом раздиравших ее на части. Каждый из тех эпизодов, которые высвечивают роль Игоря в истории, по-своему достоин описания. Все они создают картину той эпохи, которая породила величественный и щемящий пафос «Слова». Может быть, в этом и есть некий смысл того, что в памяти людской остался именно Игорь Святославич Новгород-Северский — амбициозный, неудачливый, безрассудный. Один из тех многих, кто готов был положить голову за свою землю и свою славу, — и тем самым только приближал катастрофу, которая грянула над Древней Русью всего через три с половиной десятка лет после его смерти…

Глава первая. РУСЬ УДЕЛЬНАЯ

XII столетие от Рождества Христова — трагический век для Руси. Единое Киевское государство распалось почти на десяток независимых и враждующих уделов. Войны между Рюриковичами раз за разом охватывали русские земли. Князья «наводили» на родную страну наемных или союзных кочевников. Не раз и не два брат шел на брата, сын выходил из воли отца, а распрям между ближней родней и свойственниками не было числа. Все поучения и призывы мудрых политиков, духовных лиц, провидцев пропадали втуне. Русь будто спешила подготовиться к грядущей угрозе, пришедшей с востока в следующем веке, — но не к противостоянию ей, а к погибельному поражению.

Может быть, именно тогда Русь более всего была схожа с Западной Европой — краем постоянных междоусобных браней, сильных страстей и долгих личных счетов. Как ни странно, западноевропейская история Высокого Средневековья известна российской публике гораздо лучше, чем своя, благодаря, в том числе, десяткам классических романов. Наверное, для русских историков и писателей, сколь угодно романтически настроенных, в удельном периоде было нечто пугающее. «Слово о полку Игореве» — едва ли не единственная тема, касающаяся этих веков, которая удостаивалась постоянного и широкого, то есть не узкоспециального интереса. И в эпоху Российской империи, и в советские годы исследователи как будто старались особо не задерживаться в столетиях потрясения моральных норм и отсутствия цельного государства. Однако именно в такие эпохи, когда спадают цепи условностей, натура отдельных людей и всего народа проявляется ярче всего.

XII век — не только время усобиц. Это время, когда цивилизация Руси обретает собственное «я», перестает быть амальгамой из наследия древней племенной эпохи и облагораживающих византийских влияний. Прежде, в IX—XI столетиях, государство только строилось, зарождалась городская жизнь. Искренняя христианская вера, новая культура, славянская грамотность и книжность оставались принадлежностью крайне узкого слоя правящей элиты, и то поначалу не слишком твердого в восприятии новых начал. Для большинства же населения они оставались чуждыми, заемными, «греческими». В XII столетии Русь — страна уже христианская, при всех чертах двоеверия, столь ярко отразившихся в «Слове о полку Игореве». Православная вера, христианская культура стали своими. Памятники литературы X века нам неизвестны, в XI веке их единицы, в XII столетии только сохранившиеся насчитываются десятками. В едва родившихся городах по вчерашним окраинам строятся монументальные храмы — Успенские соборы во Владимире-на-Клязьме и Галиче, Михайловская церковь в Новгороде-Северском, Борисоглебский и Спасский соборы в Старой Рязани, Борисоглебский храм в Новгородке Литовском… Развивается русская иконопись. Помимо росписей стен соборов, до наших дней сохранились и некоторые иконы XI—XII веков, в основном новгородской и владимиро-суздальской школ: «Богоматерь Знамение», «Спас Нерукотворный», «Спас Златые Власы», ряд икон святого Георгия и др.