Бернард Шоу - Пьесы

• Название: Пьесы
• Автор: Бернард Шоу
• Жанр: Драматургия
• Год: 2012
• ISBN: 78-5-905720-03-1

Великий ирландский писатель Джордж Бернард Шоу (1856 – 1950) – драматург, прозаик, эссеист, один из реформаторов театра XX века, пропагандист драмы идей, внесший яркий вклад в создание «фундамента» английской драматургии. В истории британского театра лишь несколько драматургов принято называть великими, и Бернард Шоу по праву занимает место в этом ряду. В его биографии много удивительных событий, он даже совершил кругосветное путешествие. Собрание сочинений Бернарда Шоу занимает 36 больших томов. В 1925 г. писателю была присуждена Нобелевская премия по литературе. Самой любимой у поклонников его таланта стала «антиромантическая» комедия «Пигмалион» (1913 г.), написанная для актрисы Патрик Кэмпбелл. Позже по этой пьесе был создан мюзикл «Моя прекрасная леди» и даже фильм-балет с блистательными Е. Максимовой и М. Лиепой.

---

РЭНДЕЛЛ (просыпается с возмущением). Я не сплю. Какая вы жестокая, Ариадна! (Расчувствовавшись.) Но я, кажется, готов простить вас, как всегда. (Подавляет зевоту.)

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД ( Гектору). Ну, грозный воин, вы удовлетворены моим объяснением?..

ГЕКТОР. Когда-нибудь, если вы зайдете слишком далеко, я вас зарежу. Я думал раньше, что вы просто дура.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (смеясь). Все почему-то так думают сначала. Но я не такая дура, как это может показаться с первого взгляда. (Очень довольная, встает.) Ну, Рэнделл, теперь марш спать. И утром вы будете пай-мальчиком.

РЭНДЕЛЛ (слабо сопротивляясь). Я пойду спать, когда мне захочется. Сейчас еще и десяти нет.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Десять уже давно было. Пожалуйста, Гектор, посмотрите, чтобы он сейчас же пошел спать. (Уходит в сад.)

ГЕКТОР. Есть ли на свете рабство более гнусное, чем это рабство мужчин у женщин?

РЭНДЕЛЛ (решительно поднимается). Я завтра не стану с ней разговаривать. Целую неделю не буду с ней говорить. Я ее так проучу… И сейчас пойду спать, не простившись с ней. (Идет к двери в переднюю.)

ГЕКТОР. Околдовали вас, человече. Старик Шотовер продался дьяволу на Занзибаре. И дьявол дал ему за это чернокожую ведьму в жены. Эти две чертовки-дочки – мистический плод сего союза. Я привязан к юбке Гесионы, но я муж ей. И если я даже и совершенно спятил из-за нее, то мы хоть поженились по крайней мере. Но почему вы позволяете, чтобы Ариадна швыряла вас и таскала, как ребенок таскает и колотит игрушечного слоника? Какая вам от этого радость? Вы что, любовник ее, что ли?

РЭНДЕЛЛ. Вы не должны это так дурно понимать. Может быть, в высшем смысле, в платоническом…

ГЕКТОР. Фью-ю… В платоническом! Она держит вас на побегушках. А когда приходит время расплачиваться, она надувает вас. Так это надо понимать?

РЭНДЕЛЛ (вяло). Мне кажется… если я против этого не возражаю… то вам-то до этого какое дело? Кроме того, я же вам сказал, что я проучу ее. Вот увидите. Я знаю, как надо обращаться с женщинами. А правда, я, кажется, совсем засыпаю. Пожелайте миссис Хэшебай от меня покойной ночи, не сочтите за труд. Спокойной ночи. (Поспешно уходит.)

ГЕКТОР. Бедняга! О женщины! Женщины! Женщины! (Поднимает кулаки к небу и потрясает ими, точно произнося заклинание.) Разверзнись! Разверзнись и сокруши! (Уходит в сад.)

Действие третье

Гектор выходит в сад через стеклянную дверь кормовой галлереи. С восточной стороны от эспланады, в свете дугового фонаря, который в своем матовом колпаке похож на луну, леди Эттеруорд томно раскинулась в гамаке; рядом с изголовьем гамака стоит складной стул. С другой стороны флагштока, на длинной садовой скамье, спит капитан Шотовер, рядом с ним сидит Элли, нежно прикорнувшая к его плечу; по левую сторону от них палубный стул. Позади, в темноте, прогуливаются Гесиона с Менгеном. Прекрасная тихая безлунная ночь.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Какая чудесная ночь! Как будто нарочно для нас.

ГЕКТОР. Никакого ей до нас дела нет. Что мы ей? (Угрюмо садится на стул.)

ЭЛЛИ (сонно прижимаясь к капитану). Эта ее красота прямо проникает во все мои жилки: Ночь несет в себе покой для старых и надежду для юных.

ГЕКТОР. Это вы что – сами придумали?

ЭЛЛИ. Нет. Это последняя фраза капитана перед тем, как он заснул.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Я не сплю.

ГЕКТОР. Рэнделл спит. И мистер Мадзини Дэн. И Менген, должно быть, тоже.

МЕНГЕН. А вот и нет.

ГЕКТОР. Ах, вы здесь? Я думал, Гесиона уже отправила вас спать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (подходит сзади к скамье и появляется в круге света вместе с Менгеном). Да, пожалуй, пора. Менген без конца повторяет мне, что у него предчувствие, будто он умрет. В жизни не видела человека, который бы с такой жадностью добивался, чтобы его пожалели.

МЕНГЕН (жалобно). Но у меня правда такое предчувствие. Правда же. А вы не хотите слушать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Я слушала что-то другое. Тут было какое-то чудесное жужжанье в небе. Никто не слышал? Откуда-то донеслось издалека, а потом замерло.

МЕНГЕН. Я же вам сказал, что это поезд.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. А я вам говорю, Альф, что в эти часы никакого поезда нет. Последний приходит в девять сорок пять.

МЕНГЕН. Может быть, какой-нибудь товарный.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. По нашей маленькой ветке они не ходят. Просто прицепляют к пассажирскому один товарный вагон. Что бы это такое могло быть, Гектор?

ГЕКТОР. Это грозное рычанье неба, знаменующее его отвращение к нам, жалким, бесполезным тварям. (Исступленно.) Я вам говорю, вот увидите, что-нибудь случится. Одно из двух – или из тьмы выйдет какое-то новое существо на смену нам, как мы пришли на смену животным, или небосвод с грохотом обрушится и уничтожит нас.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (хладнокровно, поучительным тоном, укладываясь поуютнее в своем гамаке). Вовсе мы не приходили на смену животным, Гектор. Почему вы призываете небо обрушиться на этот дом, в котором можно было бы устроить такую уютную жизнь, если бы только Гесиона имела хоть малейшее представление о том, как надо жить. Разве вы не понимаете, в чем главный недостаток этого дома?

ГЕКТОР. Мы – главный недостаток. Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Глупости! Гастингс в первый же день, как только приехал сюда, – это было тому назад года двадцать четыре, кажется, – сразу же сказал мне, какой у нас недостаток.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Что? Чурбан сказал, что в моем доме какой-то недостаток?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Я сказала, что это Гастингс сказал, а он вовсе не чурбан.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Какой же это недостаток в моем доме?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Такой же, как и на корабле, папа. Разве не тонко было со стороны Гастингса подметить это?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Дурак он. Какой может быть недостаток на корабле? Там все на месте.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Нет, не все.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну, а что же такое? Да не тяни ты, Эдди.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Угадайте.

ГЕКТОР. Дьяволицы, дщери ведьмы занзибарской! Дьяволицы!

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. А вот и нет. Уверяю вас, все, что нужно, чтобы сделать этот дом разумным, здоровым, приятным, чтобы у всех был хороший аппетит и здоровый сон, – это лошади.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Лошади! Какая чушь!

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Да, лошади. Почему мы никогда не могли сдать этот дом внаймы? Потому что тут нет конюшен. Поезжайте куда угодно в Англии, где живут нормальные, здоровые, довольные и настоящие, порядочные англичане, и вы увидите, что главный стержень всего дома – это конюшни; а если кому-нибудь из гостей вздумается побренчать на рояле, так, прежде чем открыть его, надо всю комнату перевернуть вверх дном – чего-чего только не навалено на крышке. Я до тех пор не почувствовала, что существую, пока не научилась ездить верхом. Но я никогда по-настоящему, как следует, ездить не буду, потому что меня с детства этому не учили. Настоящее английское общество делится на два круга: это круг лошадников и круг невротиков. И это вовсе не условность. Всякому ясно, что люди, которые занимаются охотой, – это порядочные люди, а те, кто не охотится, – это не настоящие люди.

КАПИТАН ШОТОВЕР. В этом есть доля правды. Мужчину из меня сделал мой корабль, а корабль – это конь морской.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Вот именно поэтому-то, как мне Гастингс объяснял, ты и джентльмен.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Не так уж глупо для чурбана. Можешь его привезти в следующий раз. Надо поговорить с ним.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Почему Рэнделл такой слюнтяй? Воспитывали его хорошо, был в колледже и университете, работал в министерстве иностранных дел, всю жизнь вращался в лучшем обществе. А почему он какой-то такой недоделанный, никчемный? Почему ни один слуга не уживается у него больше, чем два-три месяца? Потому что он слишком ленив и слишком падок на всякие развлечения и поэтому не может быть ни охотником, ни стрелком. Он бренчит на рояле, рисует, волочится за замужними женщинами, читает беллетристику, стихи. Он даже на флейте играет. Но я никогда ему не позволяла являться с ней ко мне в дом. Посмел бы он только… (Ее прерывают меланхолические звуки флейты, доносящиеся из открытого окна сверху. Она в негодовании приподнимается в гамаке.) Рэнделл! Вы до сих пор не легли спать? Вы, что же, подслушиваете?

Флейта задорно отвечает.

Боже, какая пошлость! Сейчас же в кровать, Рэнделл! Как вы смеете!

Окно со стуком закрывается.

(Снова укладывается в гамак.) Ну кто может заинтересоваться таким ничтожеством?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Эдди, как ты думаешь, следует Элли выйти замуж за бедного Альфреда только из-за его денег?

МЕНГЕН (в ужасном смятении). Ну что же это такое? Миссис Хэшебай, неужели вы будете обсуждать мои дела вот так, перед всеми?