Федор Достоевский - Детям (сборник)

• Название: Детям (сборник)
• Автор: Федор Достоевский
• Жанр: Детская проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-08-004526-4

В сборник вошли отрывки и отдельные главы из произведений великого русского писателя Ф. М. Достоевского.

Для среднего школьного возраста.

---

– Я люблю наблюдать реализм, Смуров, – заговорил вдруг Коля. – Заметил ты, как собаки встречаются и обнюхиваются? Тут какой-то общий у них закон природы.

– Да, какой-то смешной.

– То есть не смешной, это ты неправильно. В природе ничего нет смешного, как бы там ни казалось человеку с его предрассудками. Если бы собаки могли рассуждать и критиковать, то наверно бы нашли столько же для себя смешного, если не гораздо больше, в социальных отношениях между собой людей… Ты еще не дорос до этого, тебе рано. Холодно, однако.

– Да. Двенадцать градусов. Давеча отец смотрел на термометре.

– И заметил ты, Смуров, что в средине зимы, если градусов пятнадцать или даже восемнадцать, то кажется не так холодно, как, например, теперь, в начале зимы, когда вдруг нечаянно ударит мороз, как теперь, в двенадцать градусов, да еще когда снегу мало. Это значит, люди еще не привыкли. У людей все привычка, даже в государственных и в политических отношениях. Привычка – главный двигатель. Какой смешной, однако, мужик.

Коля указал на рослого мужика в тулупе, с добродушною физиономией, который у своего воза похлопывал от холода ладонями в рукавицах. Длинная русая борода его вся заиндевела от мороза.

– У мужика борода замерзла! – громко и задирчиво крикнул Коля, проходя мимо него.

– У многих замерзла, – спокойно и сентенциозно[43] промолвил в ответ мужик.

– Не задирай его, – заметил Смуров.

– Ничего, не осердится, он хороший. Прощай, Матвей.

– Прощай.

– А ты разве Матвей?

– Матвей. А ты не знал?

– Не знал; я наугад сказал.

– Ишь ведь. В школьниках небось?

– В школьниках.

– Что ж тебя, порют?

– Не то чтобы, а так.

– Больно?

– Не без того!

– Эх, жисть! – вздохнул мужик от всего сердца.

– Прощай, Матвей.

– Прощай. Парнишка ты милый, вот что.

Мальчики пошли дальше.

– Это хороший мужик, – заговорил Коля Смурову. – Я люблю поговорить с народом и всегда рад отдать ему справедливость.

– Зачем ты ему соврал, что у нас секут? – спросил Смуров.

– Надо же было его утешить?

– Чем это?

– Видишь, Смуров, не люблю я, когда переспрашивают, если не понимают с первого слова. Иного и растолковать нельзя. По идее мужика, школьника порют и должны пороть: что, дескать, за школьник, если его не порют? И вдруг я скажу ему, что у нас не порют, ведь он этим огорчится. А впрочем, ты этого не понимаешь. С народом надо умеючи говорить.

– Только не задирай, пожалуйста, а то опять выйдет история, как тогда с этим гусем.

– А ты боишься?

– Не смейся, Коля, ей-богу боюсь. Отец ужасно рассердится. Мне строго запрещено ходить с тобой.

– Не беспокойся, нынешний раз ничего не произойдет. Здравствуй, Наташа, – крикнул он одной из торговок под навесом.

– Какая я тебе Наташа, я Марья, – крикливо ответила торговка, далеко еще не старая женщина.

– Это хорошо, что Марья, прощай.

– Ах ты постреленок, от земли не видать, а туда же!

– Некогда, некогда мне с тобой, в будущее воскресенье расскажешь, – замахал руками Коля, точно она к нему приставала, а не он к ней.

– А что мне тебе рассказывать в воскресенье? Сам привязался, а не я к тебе, озорник, – раскричалась Марья, – выпороть тебя, вот что, обидчик ты известный, вот что!

Между другими торговками, торговавшими на своих лотках рядом с Марьей, раздался смех, как вдруг из-под аркады городских лавок выскочил ни с того ни с сего один раздраженный человек вроде купеческого приказчика, и не наш торговец, а из приезжих, в длиннополом синем кафтане, в фуражке с козырьком, еще молодой, в темно-русых кудрях и с длинным, бледным, рябоватым лицом. Он был в каком-то глупом волнении и тотчас принялся грозить Коле кулаком.

– Я тебя знаю, – восклицал он раздраженно, – я тебя знаю!

Коля пристально поглядел на него. Он что-то не мог припомнить, когда он с этим человеком мог иметь какую-нибудь схватку. Но мало ли у него было схваток на улицах, всех и припомнить было нельзя.

– Знаешь? – иронически спросил он его.

– Я тебя знаю! Я тебя знаю! – наладил как дурак мещанин.

– Тебе же лучше. Ну некогда мне, прощай!

– Чего озорничаешь? – закричал мещанин. – Ты опять озорничать? Я тебя знаю! Ты опять озорничать?

– Это, брат, не твое теперь дело, что я озорничаю, – произнес Коля, остановясь и продолжая его разглядывать.

– Как не мое?

– Так, не твое.

– А чье же? Чье же? Ну, чье же?

– Это, брат, теперь Трифона Никитича дело, а не твое.

– Какого такого Трифона Никитича? – с дурацким удивлением, хотя все так же горячась, уставился на Колю парень. Коля обмерил его взглядом.

– К Вознесенью ходил? – строго и настойчиво вдруг спросил он его.

– К какому Вознесенью? Зачем? Нет, не ходил, – опешил немного парень.

– Сабанеева знаешь? – еще настойчивее и еще строже продолжал Коля.

– Какого те Сабанеева? Нет, не знаю.

– Ну и черт с тобой после этого! – отрезал вдруг Коля и, круто повернув направо, быстро зашагал своею дорогой, как будто и говорить презирая с таким олухом, который Сабанеева даже не знает.

– Стой ты, эй! Какого те Сабанеева? – опомнился парень, весь опять заволновавшись. – Это он чего такого говорил? – повернулся он вдруг к торговкам, глупо смотря на них.

Бабы рассмеялись.

– Мудреный мальчишка, – проговорила одна.

– Какого, какого это он Сабанеева? – все неистово повторял парень, махая правою рукой.

– А это, надоть быть, Сабанеева, который у Кузьмичевых служил, вот как, надоть быть, – догадалась вдруг одна баба.

Парень дико на нее уставился.

– Кузь-ми-чева? – переговорила другая баба, – да какой он Трифон? Тот Кузьма, а не Трифон, а парнишка Трифоном Никитичем называл, стало, не он.

– Это, вишь, не Трифон и не Сабанеев, это Чижов, – подхватила вдруг третья баба, доселе молчавшая и серьезно слушавшая, – Алексей Иванычем звать его. Чижов, Алексей Иванович.

– Это так и есть, что Чижов, – настойчиво подтвердила четвертая баба.

Ошеломленный парень глядел то на ту, то на другую.

– Да зачем он спрашивал, спрашивал-то он зачем, люди добрые! – восклицал он уже почти в отчаянии, – «Сабанеева знаешь?» А черт его знает, какой он есть таков Сабанеев?

– Бестолковый ты человек, говорят те – не Сабанеев, а Чижов, Алексей Иванович Чижов, вот кто! – внушительно крикнула ему одна торговка.

– Какой Чижов? Ну, какой? Говори, коли знаешь.

– А длинный, возгривый[44], летось[45] на базаре сидел.

– А на кой ляд мне твово Чижова, люди добрые, а?

– А я почем знаю, на кой те ляд Чижова.

– А кто тебя знает, на что он тебе, – подхватила другая, – сам должен знать, на что его тебе надо, коли галдишь. Ведь он тебе говорил, а не нам, глупый ты человек. Аль вправду не знаешь?

– Кого?

– Чижова.

– А черт его дери, Чижова, с тобой вместе! Отколочу его, вот что! Смеялся он надо мной!

– Чижова-то отколотишь? Либо он тебя! Дурак ты, вот что!

– Не Чижова, не Чижова, баба ты злая, вредная, мальчишку отколочу, вот что! Давайте его, давайте его сюда, смеялся он надо мной!

Бабы хохотали. А Коля шагал уже далеко с победоносным выражением в лице. Смуров шел подле, оглядываясь на кричащую вдали группу. Ему тоже было очень весело, хотя он все еще опасался, как бы не попасть с Колей в историю.

– Про какого ты его спросил Сабанеева? – спросил он Колю, предчувствуя ответ.

– А почем я знаю, про какого? Теперь у них до вечера крику будет. Я люблю расшевелить дураков во всех слоях общества. Вот и еще стоит олух, вот этот мужик. Заметь себе, говорят: «Ничего нет глупее глупого француза», но и русская физиономия выдает себя. Ну не написано ль у того на лице, что он дурак, вот у этого мужика, а?

– Оставь его, Коля, пройдем мимо.

– Ни за что не оставлю, я теперь поехал. Эй! здравствуй, мужик!

Дюжий мужик, медленно проходивший мимо и уже, должно быть, выпивший, с круглым простоватым лицом и с бородой с проседью, поднял голову и посмотрел на парнишку.

– Ну, здравствуй, коли не шутишь, – неторопливо проговорил он в ответ.

– А коль шучу? – засмеялся Коля.

– А шутишь, так и шути, бог с тобой. Ничего, это можно. Это всегда возможно, чтоб пошутить.

– Виноват, брат, пошутил.

– Ну и Бог те прости.

– Ты-то прощаешь ли?

– Оченно прощаю. Ступай.

– Вишь ведь ты, да ты, пожалуй, мужик умный.

– Умней тебя, – неожиданно и по-прежнему важно ответил мужик.

– Вряд ли, – опешил несколько Коля.

– Верно говорю.

– А пожалуй, что и так.

– То-то, брат.

– Прощай, мужик.

– Прощай.

– Мужики бывают разные, – заметил Коля Смурову после некоторого молчания. – Почем же я знал, что нарвусь на умника. Я всегда готов признать ум в народе.

Вдали на соборных часах пробило половину двенадцатого. Мальчики заспешили и остальной довольно еще длинный путь до жилища штабс-капитана Снегирева прошли быстро и почти уже не разговаривая. За двадцать шагов до дома Коля остановился и велел Смурову пойти вперед и вызвать ему сюда Карамазова.