Рангея Рагхав - Я жду тебя

• Название: Я жду тебя
• Автор: Рангея Рагхав
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0541-1

Это незабываемая история любви — сильной и всепобеждающей, жертвенной и страстной, беспощадной и губительной! Робкие признания, чистые чувства, страстные объятия и неумолимые законы Востока, заставляющие влюбленных скрывать свои чувства.

Встречи и расставания, преданность и предательства, тайны и разоблачения, преступления и наказания подстерегают влюбленных на пути к счастью. Смогут ли они выдержать испытания, уготованные судьбой?

---

— И тебе не стыдно врать?

— А что я могу поделать?

— Не ходи, и все.

— А знаешь, чем это обернется?

— Мы сейчас же уйдем отсюда.

— Нас схватят в другой деревне. Пешком далеко не уйдешь!

Я застонал от собственного бессилия. Неужели мы так слабы и беспомощны? И тут я вспомнил о старой крепости. Я же тхакур, а не нат. А разве жена тхакура может идти к начальнику полиции?

— Никуда ты не пойдешь, — решительно сказал я.

— Но он же тебя и отца исполосует плетьми.

— Пусть бьет.

— Но он все равно заберет меня. Сейчас хоть подарок даст, а тогда прикажет избить.

Я ничего не хотел слушать, у меня словно помутился разум. Я крепко сжал ей руку.

— Лучше смерть, чем позор!

— Помирать из-за такой безделицы? — рассмеялась Пьяри. — Ну уж нет! Женщины из моего племени всегда шли на это. Что тут особенного?

— Ты же знаешь, что ты — жена тхакура! — закричал я.

— О да, мой господин. — Пьяри усмехнулась. — По утрам ко мне приходит служанка и купает меня. Чамарин[21] лепит для меня кизяки. Домни[22] забавляет меня танцами и пением. Телин[23] моет мне ноги. Зеленщица приносит овощи прямо к порогу моего дома, жена ювелира приходит ко мне с драгоценными украшениями, ну а жены сокольничего и кучера…

— Потаскуха! — вне себя от ярости заорал я. На глазах Пьяри навернулись слезы, но тут же высохли.

— Пропади ты пропадом, какой из тебя господин и повелитель! — заговорила она, сверкая глазами. — В тебе нет ни капли сострадания! Ты должен защищать женщину, а ты о себе только и думаешь, о своей чести только и заботишься. Зачем удерживаешь меня? Воображаешь, что защитил меня своим криком? Что, я уже не натни? Подумай сам, ну куда мне деваться? Я пыталась скрыть свою красоту и молодость, а люди все равно все замечают. Разве я могу спрятаться так, чтобы никто меня не видел? Почему я должна стыдиться того, что моя красота бросается всем в глаза! Не хочу я прятать ее от людей!

В отчаянии я обхватил голову руками и застонал. Ярость душила меня.

— Ладно! Иди в шатер! Пойдешь, когда я вернусь! — сказал я, толкнув Пьяри.

Она покорно поплелась назад, а я зашагал в темноту, к деревне. Не знаю, почему, но в этот момент я вспомнил о Махатме Ганди. Некоторые торговцы в деревнях его очень хвалили, потом их за это арестовали. От них я слышал, что Ганди борется за счастье всех бедняков. Но Ганди был далеко, а я шел к дому заминдара. На воротах его дома горел яркий фонарь. У ворот сидел сторож и беседовал с двумя людьми.

— Что случилось? — спросил сторож. — Разве господин тебе ничего не дал?

— Дал, уважаемый, дал.

— Так что тебе еще надо?

— О, почтенный господин!.. — начал я срывающимся голосом.

— Ну?

Гнев и негодование не давали мне говорить. Я вдруг ясно увидел лицо моей Пьяри. Она моя! Я люблю ее! По какому праву кто-то другой должен владеть ею? Только потому, что она слабая женщина? Но разве она виновата в этом? Я, как рыба, открывал и закрывал рот, но слова застряли у меня в горле. Сторож расхохотался.

— Ему надо дать пару тумаков, — сказал он, обращаясь к управляющему имением и его приятелю, — тогда этот ублюдок может быть заговорит.

О, великий боже! У меня помутился разум. Я пришел к этим людям за помощью, а что услышал! Не помня себя, я закричал:

— Не я ублюдок, а ты! Грязный пес! Да к тому же сторожевая дворняга!

Я смутно помню, что за этим последовало. Знаю только, что все трое бросились на меня с криками: «Бей его! Бей его!» Перед глазами мелькнул чей-то кованый ботинок, и скоро мое лицо превратилось в кровавое месиво. Передо мной поплыли черные круги, я потерял сознание и очнулся только в полицейском участке. До меня донесся голос сторожа:

— Господин начальник, этот негодяй пришел воровать. Успел стащить шкуру теленка, да мы поймали его. Хорошенько проучите его, господин, чтобы он запомнил на всю жизнь, кто он и откуда родом. Наглец! Оскорбил пандита[24] Вачандхара, господин. У нас ведь, слава богу, правит раджа, а не эти разбойники наты!

Я хотел сказать, что все это ложь, что я пришел не воровать, а поговорить с самим заминдаром, но слова опять застряли в горле. На глаза навернулись слезы, а полицейские рассмеялись.

Когда управляющий и сторож ушли, приходивший к нам полицейский сказал мне:

— Чего плачешь? Я уже сообщил твоим. Пьяри пойдет к господину начальнику, он будет доволен и завтра утром простит тебя, отпустит на свободу. Перестань реветь!

Я опять впал в какое-то полузабытье, из которого меня вывел голос Пьяри, раздавшийся под окном:

— Где он? — спрашивала она.

— Там. — Полицейский показал на дом заминдара.

Что было дальше, не помню. Остаток ночи я провел в страшном бреду, время остановилось для меня, осталось только безысходное отчаяние.

Утром меня освободили. Когда я шел из участка, у меня подкашивались ноги, я почувствовал, что не дойду до табора. К счастью, меня встретил Исила и помог мне добраться до шатра. Исила был в хорошем настроении, а для меня все погрузилось в беспросветный мрак. Войдя в шатер, я увидал Пьяри. Она молча сидела в углу и слушала, что говорила мать.

— Ты еще дурочка. Пойми, это жизнь. Все так поступают. Посмотришь на женщин из богатого дома, кажется, у них все должно быть честно и благородно. Как бы не так! Вчера отец забрался ночью в дом ростовщика — отец смекнул, что теперь благодаря тебе начальник ничего ему не сделает. Сам ростовщик-то поехал по деревням собирать с должников деньги… Ну так вот, его жена преспокойно спала со своим дружком точильщиком. Все так живут.

— А что добыл отец ночью?

— Четыре серебряных браслета и две связки крупных бус, нанизанных в два ряда.

Пьяри опасливо оглянулась, но, увидев меня, только усмехнулась, плечами повела и ничего не сказала.

— Тебя освободили, мой мальчик, — обрадовалась Сауно. — Чего стоишь у входа? Проходи!

Я молча сел в дальний угол. Голова моя раскалывалась на части.

— Ой, кровь! — вскрикнула Пьяри, глядя на мое лицо. — Посмотри, мама!

— Вижу! Башмаки-то у них, видать, с гвоздями. — Сауно внимательно обследовала мои раны и ссадины. — У твоего отца столько было таких шрамов — и не сосчитать.

Обе женщины спокойно разглядывали мое кровоточащее лицо, а я с трудом сдерживал свой гнев и отчаяние.

— Какие жестокие люди, — только и сказала Пьяри, а потом принесла воды в кувшине и стала вытирать мне лицо концом своей юбки. Сауно вышла из шатра.

— О чем ты все думаешь? — спросила Пьяри.

Я хотел было ответить, но промолчал; тут только Пьяри заглянула мне в глаза и все поняла.

— Знаю, что ты меня любишь. И крепко любишь, — ласково сказала она. — Но я ведь здесь, перед тобой, и не уйду от тебя. Чем я стала хуже после того, что случилось? — Пьяри немного помолчала, затем встала, набила трубку и протянула ее мне.

Я закурил.

— Ты зря сердишься. Женщина не должна стыдиться того, что ей приходится делать по воле мужчин. Ведь вы, мужчины, не стыдитесь своих дел? Мы с тобой любим друг друга. Я тебя не брошу. Ведь я и раньше ходила к канджарам, а тебя все равно не покинула.

Я молчал. Мне казалось, что жизнь для меня кончена.

— Ты все еще считаешь себя тхакуром, сумасшедший? — Пьяри засмеялась.

Весь день я пролежал в углу. Не помню, как уснул. Проснулся ночью. Пьяри лежала рядом, обняв меня за плечи. Гнев мой прошел. Я улыбнулся, погладил Пьяри по щеке, и она улыбнулась мне.

— Принести тебе поесть?

Она дала мне лепешки. Когда я покончил с ними, она принесла воды. Я напился, и тогда Пьяри снова легла рядом.

На другой день Исила сказал мне:

— Пойдем в другие деревни. По дороге сбудем товар. Я знаю одного тхакура, который за полцены купит все.

Мы свернули шатер, уложили его на повозку. Исила повел лошадь. Сауно, я и Пьяри шли за повозкой, а позади нас, замыкая шествие, бежала Бхура.

6

Сукхрам продолжал:

— Мне стукнуло двадцать два года, а Пьяри — девятнадцать. Исила умер, и Сауно привела к себе молодого ната… Да, Исила умер. В одну из холодных ночей он простыл, у него поднялся жар, несколько дней он метался в бреду. Я бегал к лекарю за пилюлями, но они не помогли. Сауно, чтобы согреть мужа и выгнать из него простуду, накормила его горячей просяной кашей, и он вскоре после этого скончался. Мы сожгли его тело. Сауно долго плакала, но потом вытерла слезы и сказала почти спокойно:

— Теперь я одна во всем мире, никого у меня нет.

— А мы? — спросил я.

— У тебя есть своя женщина, ты ее, а не мой.

— Если ты на него будешь заглядываться, я тебе глаза выцарапаю, — набросилась на мать Пьяри. — Не можешь жить одна — найди кого-нибудь.

— Э-эх, дочка! Какой в мужчине прок! Посадить разве в мешок и стеречь, чтобы не убежал! Да! Ушел тот человек, ради которого я жила, теперь я уже никому не нужна, каждый может мною помыкать! Но я еще не так стара, моя милая! У меня еще есть силы. А когда и их не станет, найду себе крепкого старика и как-нибудь прокормлюсь. Все лучше, чем терпеть унижение в доме дочери.