Гор Видал - Вашингтон, округ Колумбия

• Название: Вашингтон, округ Колумбия
• Автор: Гор Видал
• Жанр: Современная проза
• Год: 1967

Политический роман.

---

Инид нуждалась в виски, а он — в еде. Каждый требовал больше, чем нужно нормальному человеку для того, чтобы избежать неприятных последствий. Они могли, конечно, винить во всем Блэза, Фредерику, Вашингтон, жизнь. И Питер винил их время от времени, но без особого энтузиазма, так как уже давно понял, что абсолютных злодеев не существует, каждый есть то, что он есть, и нет зла в вечности.

—    Я хотела бы чего-нибудь выпить,— прошептала Элизабет Клею. Она повернулась к Питеру и поддразнила его своей ослепительной улыбкой.

—     Ваша взяла,— любезно сказал Питер им обоим.

Солнце жгло брезентовую крышу, и, несмотря на громадные вентиляторы, в павильоне было очень жарко. Бэрден нашел спасение рядом с вырезанным из льда лебедем в натуральную величину. Лакеи ходили мимо с уставленными стаканами подносами, и многие гости уже были пьяны. Муссолини и Гитлер низвергнуты, скоро падет Япония, и снова начнется нормальная жизнь.

—    Сенатор Дэй! — Он не узнал эту некрасивую женщину с блестящими глазами, в громадной нелепой шляпе.— Элен Эшли Барбур,— протяжно представилась она, приходя ему на помощь: очевидно, ей не впервой быть неузнанной. Бэрден знал, что она сотрудничает в «Вашингтон Трибюн», где ведет колонку светской хроники, и сказал ей, как он любит ее читать.

—    Ну что вы за прелесть! — экспансивно воскликнула она.— Могу ли я сказать вам, что вы — мой идол! Я, как и вы, демократка джефферсоновского толка! В отличие от моего патрона, который ангел во плоти, а в последнее время превзошел сам себя.— Она показала ему на Блэза, который стоял в дальнем конце павильона под скрещенными американскими флагами.— Но мы с вами — это старыйВашингтон, ведь так? Мой муж был в палате представителей в...— Бэрден вспомнил мистера Барбура, сказав что-то благожелательное в его адрес, и поток ее слов продолжался.

—    Я не могу привыкнуть к тому, как изменился город, а вы? Когда началась война и сюда нахлынули все эти новые люди, стало просто немыслимо достать номер в гостинице, попасть на концерт или даже просто поесть. У Харви, например, битком набито в любой час дня. Это мое любимое место. А муж мой любил ходить в «Оксидентал». У них на стене до сих пор висит его портрет. Нет, нет, наш чудный, изящный южный город наводнен всеми этими...— она широко развела руки, чтобы вобрать всех гостей и разом уничтожить их, но вместо проклятия мудро предпочла тактическую уловку,— очаровательнымилюдьми, которые открыли нам, несчастным, глаза на столько разных новых вещей, до которых мы сами не могли додуматься.

—    Например? — сумел вставить Бэрден, оглядывая павильон. Один из самых неистовых сторонников Нового курса говорил с Блезом, его манеры стали нарочито кроткими с тех пор, как иссяк источник его величия, и ему на смену пришла эта экстраординарная посредственность(другого слова не подберешь), воцарившаяся теперь в Белом доме. Бэрден понимал, что он несправедлив к новому президенту, которого он, пожалуй, даже любил, когда тот был сенатором. Но что поделаешь, Рузвельт и в мести осталсяверен себе. Зная, что не доживет до конца четвертого срока своего президентства, он в смерти своей разметал планы более достойных, как делал это при жизни. Он уничтожил их всех, друзей и врагов, возвысив ничто жество,которое может теперь наслаждаться зрелищем поочередного увядания этих более достойных, по мере того как на арену выходят новые и новые люди. Я буду ненави детьтебя еще сильнее, Франклин, после твоей смерти.

—    Музыка... Черчилль... иностранцы... королева Вильгельмина... дипломаты... театр... одним словом, все!

—   Да,пожалуй, город изменился.— Бэрден попытался остановитьэто словоизвержение.— Что иговорить, он запруженнародом.

—   Где миссис Дэй?

—   Дома. Она не очень-то жалует эти приемы.

—    Обожаю ее! Воплощение истинно великой леди, но в нашей старой южной традиции, в отличие от этих напыщенных жен янки, которых не отличишь от англичанок. А Диана, как поживает эта прелестная девушка?

Сознавая, что все им сказанное войдет в историю, Бэрден ответил, что Диана необычайно счастлива в браке и в данное время занята...

—    Журналом, я знаю! Я едва не лишилась чувств, увидев их первый номер, такой крайнеполитический...

К ним подошла Фредерика.

—    Миссис Барбур, какой сюрприз! — Фредерика даже не пыталась притвориться не удивленной, увидев Элен Эшли Барбур среди гостей.

—    О, миссис Сэнфорд, я впервые на таком роскошном приеме! Какой павильон, а сколько необыкновенных встреч!

—    Блэз хочет поговорить с вами, дорогой.— Фредерика повернулась к Бэрдену.— Простите, миссис Барбур.— Она увела Бэрдена, прервав миссис Барбур на полуслове.— Ее не приглашали.

—    Но ведь она работает у Блэза.

—    Ненавижу репортеров светской хроники, даже своих собственных.— В этот неподходящий момент, отделившись от двух адмиралов, к ним подошла Айрин Блок.

—    Дорогая миссис Сэнфорд, какой замечательный fete [51]! Я пришла с адмиралом Чини,— добавила она предусмотрительно.

—    Рада вас видеть.— Фредерика нахмурилась, хотя хотела улыбнуться.— Питер здесь,— добавила она, надев на лицо трагическую маску.

—    Знаю. Я его видела. Какой успех имеет наш журнал! Вы видели журнал, сенатор? Что я говорю, конечно, видели благодаря Диане, une jeune fille tКes Кaffinee [52]. Но не буду отнимать вас у гостей, миссис Сэнфорд.— Она изящно повернулась спиной к адмиралам, словно этот день всецело принадлежал ей, в том числе и победа на западном фронте.

—    Это просто беда,— прошептала Фредерика, крепко сжимая руку Бэрдена,— никомутеперь не запретишь бывать здесь.

—    Конечно, если вы держите открытый дом. Сами виноваты.

—   Это Питер виноват. Я принимаю ее ради него.

—   Мы должны благодарить вас за это. Диана тоже пользуется благодеяниями Айрин... плодами ее богатства и светского честолюбия.

Фредерика вдруг остановилась и посмотрела Бэрдену прямо в глаза:

—   Диана разводится?

—   Я об этом ничего не знаю.— Он говорил чистую правду, но голос его звучал фальшиво.

—   Я слышала, что разводится. Я также слышала...

—   ...что Питер и Диана?

—   ...да. Он слишком молод. А вот и Блэз.

Бэрден вдруг почувствовал себя оскорбленным. Хотела ли она сказать, что Диана недостаточно хороша для Питера? Он выкинул эту мысль из головы. Конечно, она имела в виду только то, что сказала, но даже если так, он стал вдруг таким легкоранимым в последнее время, всюду ему чудилось ущемление его прав и пренебрежение к нему, чего и в помине не было.

Но Блэз, к счастью, и не думал обращаться с ним, как с закатившейся звездой; в худшем случае он, казалось, относится к Бэрдену, как к солнцу во время короткого затмения, ублажая его мыслью о том, что, лишь только пройдет лунная тень, снова наступит свет. Движением руки он отстранил собеседников и притянул к себе Бэрдена. Позади них вентилятор лениво разгонял теплый воздух.

—   ...турне для продажи облигаций военного займа... губернатор... все устроено... а что вы?

Бэрден сказал именно то, что от него и ожидалось:

—   Я там буду, конечно.— Конечно, будет. Он все еще один из боссов политической машины штата. Ни одна звезда не может взойти над ровным горизонтом этого изменчивого района без его благословения, искреннего или притворного. Во всяком случае, он не мог себе позволить, чтобы его игнорировали, хотя выбор кандидатов уже не принадлежит всецело ему, как это было в предвоенные годы, когда слова, брошенного им нескольким боссам, было достаточно, чтобы энергичный (но не слишком энергичный) политикан, на чью безусловную преданность в течение всего срока он мог полностью рассчитывать, получил место в палате представителей.

—   Мы хотим сделать так, чтобы никто не выступил против него на первичных выборах.— Это «мы» прозвучало для Бэрдена как удар ножом в спину. Какое право имеет Блэз, вашингтонский издатель, говорить «мы», когда речь идет о политических делах его родного штата?

—     Но как это можно сделать? — слабо откликнулся Бэрден.— Нынешний конгрессмен захочет сохранить свое место. Это честолюбивый человек, не старый к тому же.

Слово «старый» начинало преследовать Бэрдена. Во время последних выборов его называли старым, хотя для самого себя он оставался точно таким же, каким был, когда впервые приехал в Вашингтон с двумя плетеными чемоданами. Он зарезервировал номер в гостинице на полпути между вокзалом и Капитолием, где в ясный полдень, дрожащий от волнения, он был подведен к сенатской трибуне старшим сенатором штата, уже давно умершим, для принесения присяги, и Китти, в громадной шляпе с птичкой и бумазейном полосатом платье с буфами, с гордостью наблюдала за ним с галереи. Старый!