Юлия Леонова - Звезда Любви

• Название: Звезда Любви
• Автор: Юлия Леонова
• Жанр: Исторические любовные романы

Казалось, они совершенно не пара: сиятельный князь и внебрачная дочь уездного помещика. Но случилось так, что влюбившись в его сиятельство и в душе лелея мечту, когда-нибудь стать достойной его, девушка отправляется в блистательный Петербург. Под покровом ночи, сбежав из дома, спасаясь от ненавистного брака, Жюли не могла и подумать, что встреча, о которой она так долго мечтала, состоится совсем скоро. Но вот чем обернется для нее эта встреча? Вспомнит ли князь скромную провинциальную соседку? Или позабыл ее, как только покинул уездные владения? Сможет ли долгая разлука охладить вспыхнувшее чувство? Или оно будет сиять вечно, как волшебная звезда, проведя героев через все испытания, что уготовила им судьба навстречу друг другу?

---

— Вы правы, Долли! Возможно, так действительно будет лучше. Ваши родители, да и мои тоже, устроив наше будущее, наконец-то вздохнут с облегчением, а у нас обоих будет время, чтобы обо всем подумать, — согласился Шеховской. Пусть будет так, как Вы хотите. Завтра я сообщу о нашем с Вами решении. Ну, а теперь, коли Вы еще не передумали что-нибудь почитать, я Вас оставлю. Доброй ночи!

— Доброй ночи, Павел Николаевич, — глядя ему вслед пробормотала Долли и рухнула в кресло.

Она так боялась этого разговора, а все оказалось настолько просто! Он так быстро согласился. Неужели она ждала, что он станет уговаривать ее? — поморщилась Даша. Но отчего тогда в душе что-то словно подтачивает ее изнутри? Неужели и в самом деле ей не чуждо тщеславие и хотелось бы видеть его у своих ног? Полно! — усмехнулась она своим мыслям. — Шеховской у чьих-то ног — совершенно невероятная картина.

Оставив свою невесту в библиотеке, Павел отправился к себе. После разговора с mademoiselle Балашовой он впервые задумался о том, чего, собственно, он ждет от этого союза. И так ли это просто — подчинить чувства, свои и чужие, велению разума, а не сердца?

С Жюли для него все было ясно с момента первой встречи. Он ожидал легкой победы, но встретив сопротивление с ее стороны, увлекся не на шутку. Что греха таить, чем сильнее она сопротивлялась и ему, и своим чувствам к нему, тем сильнее его влекло к ней, тем сильнее хотелось заполучить в свое полное и безраздельное владение и тело ее, и душу, и сердце. Вот только кто же ждал, что взамен придется отдать и свою душу, и сердце, и свободу, а вернуть их не будет никакой возможности? Безусловно, ныне он — во всяком случае, формально — свободен, вот только не желал он этой свободы такой ценой. Ни душа его, ни сердце ему так и не принадлежат. Три года прошло, а он все еще помнит каждую ее черту: милую ямочку на щеке, когда она улыбалась, мягкий черный шелк кудрявых прядей, что так любил он пропускать между пальцами, и тонкий аромат фиалки, которым пахла ее кожа. Ничему этому не суждено более повториться, и, конечно же, Долли не заменит ее, да он и не ищет в лице mademoiselle Балашовой замену Жюли. Но что же тогда толкнуло его сделать предложение именно ей? Какая-то доля истины в словах Долли, несомненно, есть. Все, что ему нужно от нее, — это ширма, респектабельный фасад, укрывшись за которым он сможет спокойно жить дальше в ожидании конца, который когда-нибудь непременно наступит. Пока жив отец, он не оставит мысли о продолжении рода, что же до него самого, то по большому счету ему все равно, прервется этот род на нем или продолжится после его смерти. Как жить, когда душа мертва? Не способна ни возлюбить, ни воспарить. Холодно, пусто в сердце, и ничто не способно эту пустоту заполнить. За время службы у Муравьева, когда все его дни были наполнены делами, не было времени предаваться воспоминаниям и грустить о прошлом. Вернувшись в столицу, он вновь будто бы окунулся в это прошлое с головой. Не нужно было приезжать сюда. Да, он устал, иногда казалось, что нет больше сил, но что эта усталость в сравнении с той тоской, что не давала вздохнуть полной грудью?!

В сердцах швырнув на стол томик Диккенса, Павел затушил свечу и улегся в постель. Постель, которую он делил с женой. Когда они жили в Павлово те недолгие три месяца, они все ночи проводили вместе, в этой самой комнате. Он потому и сбежал отсюда в библиотеку, как делал это каждый вечер, а каждое утро, едва рассветало, возвращался в свои покои, и никто, кроме Прохора, не знал о том, что князь проводит ночи вне стен своей спальни. Но сегодня, после того, как его уединение было нарушено, у него, похоже, нет выбора.

Бессонная ночь наложила свой отпечаток. Поутру Шеховской поднялся не в самом лучшем расположении духа. После завтрака он, как и обещал Долли, довольно сухо сообщил родителям о принятом решении. Ангелина Леонтьевна уловила в тоне князя недовольство, но, не зная, чем оно вызвано, списала все на отсрочку его планов относительно Дарьи. Поднявшись после ужина в спальню и не застав дочь на месте, madam Балашова встревожилась и уже даже намеревалась послать горничную разыскать mademoiselle, как виновница ее беспокойства явилась перед ней собственной персоной. Разглядев в руках дочери какую-то толстенную книгу, Ангелина Леонтьевна перевела дух и принялась строить планы относительно будущего Долли, однако заметив, что Даша не разделяет ее радости по этому поводу и отвечает невпопад, оставила дочь в покое. Как оказалось, ее опасения были не напрасными, и книга была лишь предлогом. Видимо, Дарья все же говорила с его сиятельством и попросила отсрочить свадьбу, иначе с чего бы ему быть таким сумрачным поутру?

После обеда из Павлова стали разъезжаться последние гости. Проводив чету Балашовых с дочерью, Шеховской, не отдавая себе отчета в том, куда идет, дошел до семейного кладбища. Вот она, могила, перед ним. Отчего же он по сей день не в силах поверить в то, что здесь упокоилась с миром его жена? Отчего так больно думать о том, что те прекрасные черты, которые он бережно хранит в памяти, ныне обратились в прах и тлен? Все оттого, что не видел собственными глазами, — шептал внутренний голос, оттого и мучают по сей день сомнения. Но неужели столь ничтожно мало его доверие к своим родным, ведь даже Полин уверена в том, что сестра ее погибла? Он сам, своими глазами видел то злополучное ожерелье. Павел тяжело вздохнул, не в силах отогнать сомнения, что одолевали его всякий раз, когда он приходил сюда. Довольно воспоминаний! Довольно сомнений, как яд, отравляющих каждую мысль о ней! Повернувшись спиной к захоронению, он зашагал к усадьбе.

К началу Великого поста Шеховские вернулись в Петербург. Светская жизнь столицы замерла: конечно, ходили в гости, устраивали литературные и музыкальные вечера, но не было шумных и пышных празднеств. Светский сезон близился к своему завершению.

Балашовы покинули столицу в числе первых. Павел, дабы соблюсти приличия, накануне отъезда Долли и ее родителей зашел проститься и оставить ей адрес, по которому ему можно было бы писать в Иркутск.

Дела его в столице были завершены и, не дожидаясь Пасхальных празднеств, которые теперь навсегда были связаны для него с исчезновением жены, Шеховской отправился обратно в Сибирь.

* * *

В то время, как в Петербурге весна только-только робко вступала в свои права, в Неаполе уже царило лето. Прошел год с тех пор, как Василий Андреевич и Анна приехали в Италию. Николка подрос, темные кудри и смуглая кожа, позолоченная жарким неаполитанским солнышком, делали его похожим на маленького итальянца. В свои три года он уже довольно сносно говорил на итальянском, впрочем, как и сама Аннет.

За прошедший год она на диво похорошела. Кожа ее от частого пребывания на воздухе приобрела золотистый оттенок, в глазах появился задорный блеск, болезненная худоба сменилась прелестными округлыми формами. Несдержанные в проявлении своих эмоций итальянцы, встречая ее на улицах города, довольно часто осыпали молодую синьору цветистыми комплиментами, но, наткнувшись на ледяной взгляд Закревского, тут же умолкали, спеша удалиться на почтительное расстояние от внушающего невольный страх представительного графа. Саму Анну забавляло столь живо проявляемое к ней внимание, и часто, одарив очередного ценителя женской красоты насмешливым взглядом, она удалялась прочь под руку с папенькой, не в силах скрыть улыбки, что неизменно появлялась на губах.

Анна влюбилась в Неаполь с первого дня своего пребывания в городе. И если на вилле Rosa Bianca время текло лениво и неспешно, то стоило только покинуть это уютное прибежище, и все вокруг наполнялось шумом и суетой. Казалось, этот город пребывал в вечном движении. Аннет полюбила пешие прогулки и, взяв с собой горничную, если Василий Андреевич не мог составить ей компанию, могла подолгу бродить по зеленым улицам, заглядывая в лавки торговцев или просто любуясь фасадами старинных зданий.

В один из таких дней, возвращаясь вместе с Закревским к месту, где они оставили легкую коляску, Анна застыла перед распахнутыми дверями собора Святого Януария, услышав дивное пение во время вечерней мессы.

— Бог мой, как это прекрасно! — прошептала она, обернувшись к Василию Андреевичу. — Кажется, душа готова воспарить вместе с этим голосом к небесам, — продолжила она, вслушиваясь, как неведомый ей певец виртуозно пел Ave Maria.

Растрогавшись до слез, она вполголоса подпела невидимому исполнителю.

— Bravo, signora! Eccezionale! (Браво синьора! Великолепно! (итал.)), — услышала она за спиной.

— Mi scusi se impedito. (Простите, если помешала. (итл.)), — обернулась к говорившему Аннет.

— О, синьора иностранка, — перешел на французский мужчина, уловив в ее словах легкий акцент и продолжая удивленно взирать на Анну, но тотчас смутился, поняв, что допустил оплошность. — Прошу прощения! Я не представился, — вновь заговорил он. — Мое имя Франческо Ламперти, я преподаватель вокального искусства в Миланской консерватории. Синьора, я благодарю небо за то, что волею судеб оказался в Неаполе и встретил Вас! Вы непременно должны поехать со мной в Милан. Ваш голос… О, я давно не слышал ничего подобного!