Вера Кауи - Демоны прошлого

• Название: Демоны прошлого
• Автор: Вера Кауи
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009505-8

Юная аристократка Сара Латрел встретила Эда Хардина, храброго американского летчика, в тяжелые дни войны и полюбила на всю жизнь. Судьба оказалась к ним безжалостной: долг перед мужем, тоже летчиком, вернувшимся домой калекой, заставил ее на долгие годы отказаться от любимого. Спустя годы Сара и Эд снова встретились, и теперь ни чувство долга, ни молва не разлучат их — ведь у Сары подрастает сын, как две капли воды похожий на молодого Эда Хардина...

---

Ты должен был так думать, сказал он себе. Ты, тупая скотина, должен был это предвидеть. Если бы ты вообще был способен соображать, ты бы это предвидел. Ведь это Сара, а не какая-нибудь другая женщина. Ты всегда знал, с самого начала, что она одна из миллиона, нет, из десяти миллионов, та единственная, что рождена для тебя. Если бы ты хоть раз дал себе труд задуматься, вместо того чтобы тупо переживать.

Он проклинал ее, обвинял во всех смертных грехах и, завидев женщину, чем-то ее напоминавшую, забывал о проклятиях и понимал, что никогда не избавится от этих колдовских чар. Каждая очередная женщина только заставляла его еще сильнее тосковать о Саре и еще безудержнее ее желать. Лекарства от этого не было. И он приучился жить со своей болью.

Сказать по правде, его недуг был пострашнее того, от которого страдал Джайлз. Как бы там ни было, у Джайлза была Сара. Он делил с ней жизнь, старел вместе с ней, обладал всем богатством ее зрелости. Что с того, что Сара его не любит; есть множество оттенков этого чувства, и что он, Эд Хардин, может знать о том, что испытывает Сара к мужчине, ставшему ее мужем. А ты, Хардин, если и можешь что-нибудь сказать о любви, так это то, как жить без нее.

Он так привык к собственной боли и собственному одиночеству, что не задумывался о том, что чувствует она. Как все одинокие люди, он был поглощен своими бедами и проблемами. Он думал только о том, что она сделала с ним, и никогда не пытался представить, что она сделала со своей жизнью. К тому же он не был знаком с Джайлзом Латрелом. Тот оставался для Эда некой абстракцией, тенью, призраком, который материализовался только сегодня. Обратился в человека, сшитого из кусочков чужой кожи, собранного заново с помощью протезов. Человека с лицом-маской, неходячими ногами и бесчувственным телом. Вот на что обрекла себя Сара.

Бизон Миллер говорил, что Джайлз Латрел живет в аду. Но и Сара живет в аду. Именно Миллер натолкнул его на мысль поехать в эти места, чтобы облечь в плоть и кровь призрак Джайлза. Фантазии Эда были слишком далеки от действительности; то, что ему представлялось высеченным на каменных скрижалях, оказалось написанным на кусочке мыла. Письмена, погруженные в воды памяти, смылись. Теперь он свободен от химер и будет руководствоваться только тем, что видит и слышит. Его поводырем будет Сара. Он будет следовать за Сарой. Да, только за ней. Разве не мечтал он всегда, чтобы она привела его в землю обетованную? Что с ним сталось, когда оборвалась связующая их нить! Он заплутался в бесконечном лабиринте, то и дело попадая в тупики. Ничего, теперь игра начнется заново, и он будет держать ухо востро. Не промахнись на этот раз, Эд.

Надо, однако, иметь в виду, что он недооценил Джайлза Латрела. Он думал — когда еще вообще был способен думать, — что решение остаться с Джайлзом было продиктовано Саре ее кальвинистским мировоззрением и проистекавшим из него чувством вины. Сару так воспитали — в традициях честной игры и долга. Но, видимо, дело было не только в этом. Сара и Джайлз Латрел были из одного теста. Именно это и сыграло решающую роль двадцать лет назад. Ты совсем упустил из виду то, о чем столько раз твердила Сара: они вместе воспитывались, жили одной жизнью, имели общих знакомых, разделяли одни и те же ценности, были близки — так близки, что даже Эд с Дикого Запада не мог встать между ними. В трудной ситуации всегда хочется опереться на человека, хорошо известного, близкого, который наверняка не подведет. А Джайлз как раз и был таким человеком. И Сара предпочла его.

Вместе с ним она выбрала для себя тяжелый жизненный путь, который измотал ее, но не заставил сломиться. Она доблестно несла свой крест. Жертвенность иной раз служит сильным наркотиком, точно так же, как и жалость к самому себе. То и другое притупляет боль, даже создает кайф, только со временем дозу нужно будет увеличивать.

Все это должно было быть тебе давно известно, продолжал корить себя Эд, и давно надо было сюда приехать и увидеть все своими глазами. Ведь ее письмо было достаточно красноречивым; то письмо, которое ты вызубрил наизусть.

* * *

Прошел почти месяц с той поры, как он в последний раз видел Сару. Ее образ преследовал его на каждом шагу, не помогло и перемещение на другую базу. Он сопутствовал Эду в тридцатом вылете. Будь это даже трехсотый, все было бы точно так же. Впрочем, он уже стал привыкать к своему новому состоянию. Ему сделалось все равно. А потом он получил письмо.

Эд узнал на конверте почерк сэра Джорджа и вскрыл его, предполагая увидеть дружеское послание. Но там лежал другой конверт, на котором его имя было надписано рукой Сары. Это было как удар ниже пояса. Он страшился читать письмо, которое сулило причинить ему новую боль. Эд осушил почти полную бутылку виски, прежде чем решился взяться за письмо.

«Наверно, пытается оправдаться», — думал он. Что-нибудь в том роде, что она писала Джайлзу, собираясь с духом несколько месяцев. На сей раз она управилась быстрее, если иметь в виду, что письмо странствовало за адресатом по всей Англии. Виски не помогало; письмо действовало как холодный отрезвляющий душ.

Наконец он дрожащими руками разорвал конверт. Письмо было коротким. Без всякого обращения и без приветственных слов, написанное жирными буквами, как будто Сара вдавливала перо в бумагу, чтобы унять дрожь в руке. Его боль словно эхом отозвалась ее болью. Сначала он быстро пробежал письмо глазами, потом стал перечитывать снова и снова.

«Я не могу встретиться с тобой, Эд. У меня не хватает духу. Я думала, что ты погиб. И мне сказали, что Джайлз на пороге смерти. Я дала обет, что, если Джайлз выживет, я останусь с ним. Дала обет, понимаешь? И Джайлз будет жить. Я не могу опять нарушить свое слово, Эд. Пожалуйста, попытайся понять. Попытайся простить. Я всегда буду тебя любить.

Сара».

Он пошел в бар, напился до бесчувствия и пил еще два дня. Поскольку на его счету было уже тридцать вылетов и все знали, что ему дали отставку, на это смотрели сквозь пальцы. Эда с головой поглотила жалость к самому себе.

* * *

Сара обрекла его на жизнь в аду, но где же она сама обреталась все эти двадцать лет? Привязанная к человеку, в котором не осталось почти ничего живого, которому нужна была сиделка, а не жена, силы которого, и без того скудные, подрывали бесконечные операции. Она была нянькой, ангелом-хранителем, щедро расточающим ласку, заботу, внимание, а что получающим взамен? Благодарность? Любовь? Скорее всего ни то, ни другое. Сара, целовавшая его сегодня, была похожа на голодного, которому бросили кусок хлеба. Сара изголодалась по ласке. Он вернулся вовремя. Она нуждается в нем, а он наконец обрел цель в жизни. Его вело провидение. Да, иначе не скажешь. Теперь он готов отдать ей все, на что способен. «Прильни ко мне, Сара. Я буду тебе опорой. Я крепко задолжал тебе за двадцать лет и намерен вернуть долг сполна».

Господи! Если бы можно было повернуть время вспять! Сколько раз он собирался вернуться в Англию, но обуздывал порыв, боясь, что не удержится, поедет к ней и, увидев ее, не сможет с собой сладить. Он всячески избегал приезда в эту страну, страшась открыть ящик Пандоры, грозящий новыми бедствиями.

Внешне Сара почти не изменилась. Повзрослела, вот и все. Прическа стала другая — уже не копна коротких волос, а стрижка до подбородка. Взмах щетки — и пепельное облако мягкой волной ложится вокруг головы. Если и есть седина, то ее не заметно. Изменилась соответственно моде и одежда. Платье короткое, но не мини, едва прикрывающее колени, в пастельных тонах, легкое, из тончайшего шелка. А лицо прежнее, изящно вылепленное, с безупречной чистой кожей, с профилем античной камеи, с яркими глазами, обрамленными густыми черными ресницами — более густыми и черными, чем ему запомнилось. У нее была все та же нежная кожа, напоминающая английский фарфор, почти без косметики.

Она казалась тем, чем была: прекрасной женщиной, отважно вступающей в средний возраст. Она даже не пыталась скрыть года — свои сорок четыре. Да это и не требовалось. Ей и возраст был к лицу. Она, как всегда, была покоряющей и по-настоящему женственной; не стыдилась своей женской природы и не выставляла ее напоказ. Оставалась особенной, ни на кого не похожей, уверенной в себе и не прибегающей к каким-то специфически женским уловкам, потому что в них не было нужды.

Его пронзило давно изведанное желание раствориться в этом источнике женственности. Вот оно, что он тщетно искал у других женщин. Но ведь и в нем сохранилось все то, что искала она. Очевидно, жизнь с Джайлзом Латрелом рождала в ней неудовлетворенность. Они с Эдом видели друг в друге свою вторую половину. Правда, — и в этом-то состоит одно важное «но» — то, что видела сейчас перед собой Сара, было только внешней оболочкой Эда Хардина, удачливого полковника военно-воздушных сил, без пяти минут генерала.

Но существовал еще один, другой Эд Хардин, застывший, как муха в янтаре, не способный выйти из клетки, в которую сам себя засадил, чтобы спастись от гибели, от опасности попасть в плен другой женщине. Это была настоящая шизофрения, двойная жизнь, вернее, с одной стороны — подлинная жизнь, с другой — прозябание. Он встречался с женщинами, использовал их, не переходя границ секса, не желая вступать в серьезные отношения и теряя способность чувствовать, радоваться, наслаждаться. Сколько бы женщин ни встречалось ему на пути, он зорко следил за тем, чтобы не увлечься, не потерять контроль над собой и не получить с их стороны новый удар. Даже свою жену он не допускал к своему внутреннему «я». Он был ей плохим мужем; слава богу, после развода она вышла за другого и, как он слышал, счастлива в новом браке.