Женевьева Шастенэ - Лукреция Борджа

• Название: Лукреция Борджа
• Автор: Женевьева Шастенэ
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02666-7

Лукреция Борджа — «менада, отравительница, вакханка, убийца, кровосмесительница», обвиняемая во всех грехах, — долгое время оставалась излюбленной мишенью многочисленных романистов и поэтов. Вот уже пять веков дочь папы Александра VI подозревают во всяческих низостях, хотя в подтверждение им до сих пор не приведено ни единого доказательства. Для одних — дьявол, для других — ангел, она — олицетворение скандальности, непристойности и соблазна, а может быть, жертва клеветы, цель которой — возбудить любопытство публики… Где же истина?

Ответ на этот вопрос вы найдете в книге, которую держите в руках. Ее автор — историк, правнучка философа и историка Ипполита Тэна, для работы над этой биографией привлекла огромное количество архивных материалов, воспоминаний современников, а также переписку Лукреции с ее отцом, папой Александром VI, которая проливает свет на «эпоху роскоши и варварства, оставившую после себя утонченные произведения искусства и воспоминания о великолепных празднествах, прекрасно сочетавшихся с насилием, предательством и заказными убийствами».

Ouvrage réalisé avec le soutien du Ministère des affaires étrangères français et de l'Ambassade de France en Russie.

Издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России.

---

Однако остается неясным: действительно ли после ухода свидетелей дочь папы и ее муж познали друг друга в ту ночь? Может быть, только для сопровождающих сделали вид, что занимаются любовью? Некоторые указания позволяют так думать. Первая жена Джованни Сфорца ничуть не походила на миниатюрную, хрупкую, почти ангелоподобную Лукрецию, возможно, не отличавшуюся чувственностью. Не оробела ли она перед натиском супруга, торопившегося вбить «золотой гвоздь», не отказала ли ему она? Не счел ли Джованни, привыкший к пышной Маддалене Гонзага, что его вторая спутница жизни — ей было всего тринадцать лет — была недостаточно сексуальна, чтобы соответствовать ему? Не пришел ли он в замешательство, когда оказалось, что ему предстоит сыграть роль Пигмалиона? Как бы то ни было, через несколько дней ему так же не терпелось поскорее ее покинуть, как прежде он сгорал от желания встретиться с ней.

И менее чем через два месяца после свадьбы чума, свирепствовавшая в Риме, дала ему повод вернуться в свои поместья, не взяв с собой новоявленную графиню Пезаро; там он погрузился в серьезные расчеты и в результате констатировал, что римская женитьба обошлась ему слишком дорого. Так что, находясь в дурном расположении духа, он берется за перо, чтобы потребовать от своего тестя выплаты 5 тысяч дукатов, которые позволили бы ему уплатить долги. Александр VI, весьма недовольный тем, что зять его столь непочтителен к Лукреции и столь жаден до денег, уже подумывает о возможности использовать то, что дочь и ее супруг живут отдельно друг от друга, и заключить другой, более выгодный, чем с Миланом, союз. Однако пока он обещает Сфорца не только запрошенную сумму, но добавляет также 30 тысяч дукатов приданого при условии, что он будет выполнять свои супружеские обязанности: «Мы договариваемся о том, что начиная с 10 или 15 октября, когда воздух не будет больше вредным для здоровья, ты вернешься к супруге для выполнения брачного долга». Это письмо, датированное 15 сентября 1493 года, задевает самолюбие обидчивого зятя, поскольку его возвращение не могло бы произойти раньше, чем воздух Рима, очистившийся от миазмов чумы, стал бы более здоровым.

Однако Джованни прибыл лишь 10 ноября, «чтобы засвидетельствовать почтение Его Святейшеству и полностью обосноваться в обществе своей светлейшей супруги». На самом же деле это совместное существование нисколько не изменило привычную жизнь Лукреции. Занимая посты кондотьера Папского престола и Венецианской республики, прекрасно их совмещая, Джованни проводил время в походах по всему Апеннинскому полуострову, чтобы навести порядок в государствах обоих своих хозяев. Недостаточно одаренный для того, чтобы играть роль принца-консорта, разрываемый между двумя враждующими дворами, между опасениями папы и страхами миланских родственников, он избегал жить в Риме. Слишком посредственный дипломат для того, чтобы ловко и спокойно обходить все подводные камни, способный на войне, но совершенно бездарный в интригах, не наделенный ни хитростью, ни тонкостью, он не знал ни минуты покоя из-за Сфорца, которым не терпелось узнать, какую позицию займет Папский престол в случае, если французы решатся вторгнуться в Италию. Его тревожила мысль о сближении Александра VI с Неаполем, и положение, прежде казавшееся блестящим, представлялось ему теперь весьма неустойчивым. Тем не менее, если верить авторам хроник, всегда внимательно следившим за развитием событий, его отношения с супругой упрочились, и молодая жена публично оказывает мужу знаки уважения.

Почувствовав силу благодаря поддержке Лукреции, Джованни Сфорца начал, ко всему прочему, присваивать себе доходные места, использовать свое положение, а то и злоупотреблять им для того, чтобы поддержать кандидатуру своих друзей на различные посты в Папском государстве. Лукреция, в ту пору еще не слишком хорошо разбиравшаяся в тайнах политики, не могла давать ему советы или направлять его. Но она знала, что и он, и она сама были далеко не последними пешками в дипломатической игре, которую вел Александр VI.

Глава VI ХУАН И ГОФФРЕДО — ПЕШКИ В ИГРЕ ПАПЫ

Дни во дворце Санта-Мария-ин-Портику были четко распланированы. Чаще всего жизнь протекала в парадных залах, где раздавался голос Помпония Лета, декламировавшего отрывки из «Каталептона», серии эпиграмм, приписываемых Вергилию, или голос знаменитого певца Тромбончино, которому аккомпанировала на лютне Лукреция, всегда находившаяся в окружении своих собачек, персидских кошек и карликов.

Стоило опуститься ночи, как актеров сменяли вельможи и прелаты, начинался пир, сопровождаемый танцами, и, как писал современник, «большинство из тех, кто хочет добиться милости папы, проходят через этот дворец». Адриана, Джулия и Лукреция живут в дружбе и согласии и, не соперничая друг с другом, пользуются расположением папы, и в ящиках их письменных столов лежит великое множество прошений. Однако для того, чтобы добиться благосклонности Александра VI, «нет посредника умнее и осведомленнее, чем Хуан», — писал Карло Канале маркизу Гонзага. Он занимает первое место в отцовском сердце и может рассчитывать на самое блестящее будущее, после того как унаследовал после смерти своего сводного брата герцогство Гандия и невесту покойного, Марию Энрикес, дочь графа Леонского и донны Марии де Луна, двоюродной сестры испанского короля. К несчастью, он не создан для того, чтобы быть доблестным кондотьером. Он красив и молод, единственное его желание — наслаждаться подарками судьбы. Ему, постоянному гостю куртизанок, нравилось также соблазнять деву шек и дам из римского высшего общества: так у него создавалась иллюзия, что он выигрывает битвы в той единственной войне, что ему пришлась по вкусу. Фантастически тщеславный, готовый на все, чтобы блистать, он подражает во всем принцу Джеме, в котором его привлекает сочетание беспечности и силы.

Римляне больше забавлялись, чем возмущались, наблюдая за проездом папской процессии через город. Во главе гарцуют на одинаковых лошадях турецкий принц и новый герцог Гандийский, оба одетые по-восточному и в тюрбанах, какие носят враги христианства; следом появляется кардинал Асканио, несущий большой крест, и, наконец, Александр VI. Толпа очарована этим зрелищем, где экзотические наряды соседствуют с церковными облачениями, люди улыбаются шестнадцатилетнему Хуану, который изображает испуг при виде неверного и склоняется, чтобы принять папское благословение.

Благодаря браку с племянницей испанского короля Хуан породнится с одним из царствующих домов, что оправдает щедрый кредит, который папа открыл для него у лучших ювелиров. «В мастерской, находящейся в нижнем этаже моего дома, — писал Андреа Боккаччо, — живет необыкновенный ювелир, который вот уже несколько месяцев только и делает, что вставляет драгоценные камни в кольца и ожерелья. У него огромное количество крупных жемчужин и превосходных рубинов, бриллиантов, изумрудов, сапфиров». Парча, бархат, мех рыси и горностая, ковры и гобелены, предназначенные для будущей невестки Его Святейшества, складывают в расписанные сундуки, на которых изображены рай и падение Адама и Евы.

Однако отеческая нежность не умаляет трезвости ума. Александр VI приставляет к сыну в качестве секретаря епископа Ористано (на Сардинии), каноника Карфагена дона Генеса Фира, а его казначеем делает Хайме де Пертуза. Под угрозой отлучения от Церкви они должны следить за герцогом Гандийским и сообщать о предпринимаемых им действиях.

4 августа в Чивитавеккья Хуан всходит на борт испанской галеры. 24-го числа семья Энрикес и наследник короны Хуан Арагонский принимают сына римского папы. Двумя месяцами позже до Рима доносятся тревожные слухи о его поведении. Совершенно равнодушный к супруге — брак этот так и остался фиктивным, — он играет ночи напролет и проиграл уже более двух тысяч дукатов и, говорят, даже посягнул на доходы своего герцогства, чтобы выплатить долги.

Такие новости вызывают возмущение Александра VI, а также опасения, как бы не разгневался король Испании. Он упрекает сына настолько же сурово, насколько глубоки его разочарование и раздражение. Он просит Чезаре, недавно провозглашенного кардиналом, призвать Хуана к порядку. «Радость моя по поводу получения кардинальского сана не так велика, как горечь от известий, полученных из донесения папе, о вашем плохом поведении, — писал Чезаре своему брату. — В Барселоне вы проводите ночи, носясь по улицам, убивая собак и кошек, посещая бордели, играя по-крупному, вместо того чтобы повиноваться вашему тестю и с почтением относиться к донне Марии… Его Святейшество, глубочайшим образом огорченный, пребывает в меланхолии»1.

Хуан остается глух к этим словам. Поселившись в Гандии по приказанию отца, он совершенно не заботится о своей жене и бросает ее ради охоты на кабана. Словом, любимый сын Александра VI скучает до смерти и опровергает обвинения, обращаясь к своей семье: «Меня особенно удручает то, что Ваше Святейшество поверило утверждениям, в которых нет и тени правдоподобия». Семья собирается на совет, чтобы обсудить его дела, и Лукреция, вероятно, весьма сдержанно высказывает свое мнение. У нее уже достаточно проблем с мужем, чтобы еще обременять себя братом — расточительным, мелочным, эгоистичным и тщеславным. Живя при Ватиканском дворе, где на каждом шагу западня, она начинает понимать, что необходимо открыть глаза на собирающиеся тучи. Хотя по-настоящему нежно она любит только отца, ее начинает беспокоить положение Чезаре, приговоренного к церковной карьере, нелюбимого, обласканного гораздо меньше, чем посредственный Хуан.