Елена Искра - В глубине стекла

• Название: В глубине стекла
• Автор: Елена Искра
• Издательство: Астрель: ACT
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064021-8

Мужчина и женщина. Две линии жизни. Две судьбы. Настолько разные, что почти нет надежды, что эти люди когда-нибудь будут вместе. Общее у них только призвание и выпавшие на их долю испытания.

Но как жить, если впереди — пустота и одиночество? Если все стало чужим и ненужным. Где найти силы сделать первый шаг навстречу любимому человеку? И захочет ли он сделать ответный шаг…

---

Ольга тоже сбросила надоевший за зиму деловой костюм, заношенный ею уже до неприличия, надела белую водолазку и коричневую короткую юбку с пояском.

С деньгами стало легче. Прибавили зарплаты бюджетникам, хотя и немного, но всё же, да и ученики за частные уроки платили исправно, так что она даже смогла наконец отдать долг Викиному отцу и отложить две тысячи для Стаса. Она всё оттягивала возвращение ему долга. Нет, не потому, что денег было жалко, не из-за сцены при последней встрече, в конце концов, каждой женщине приятно, когда от неё теряют голову, а просто почему-то не решалась набрать его номер.

Но однажды, в субботу, выспавшись после рабочей недели, она, как обычно, сходила на рынок, переделала кое-какие домашние дела и устроилась в своём любимом кресле, поджав ноги и обняв плюшевого медвежонка. За окном безумствовало солнце. Мать закрылась в своей комнате. В последнее время она, словно всё дальше и дальше, уходила в какой-то свой, понятный только ей мир. Выглянув из этого странного мира, она с удивлением, не узнавая, смотрела на Ольгу, спрашивала: «А где моя дочь?» Или вдруг начинала рассказывать, какой у неё чудесный муж, вот только он всё время на работе, какая милая дочурка. Дочка, правда, сейчас в школе, но скоро вернётся. Ольга иногда слушала и поддакивала, иногда, устав за день, резко обрывала её, и тогда мать обиженно скрывалась у себя. Последнее Ольгу устраивало даже больше.

Ольга сидела в кресле, трепала за ухо медвежонка и не понимала, что с ней. Хотелось то ли плакать, то ли смеяться, то ли бежать куда-то. Мысли об Олеге она давно научилась загонять в самый дальний уголок своего сознания, отгораживаясь от них, защищая себя и свой покой.

«Надо Стасу деньги отдать, — неожиданно подумала она. — Неудобно, уже почти четыре месяца прошло, а обещала через месяц-два. Нехорошо!» — словно уговаривая кого-то, повторила она и сняла трубку телефона.

У Стаса всё было по-старому. Она хотела отдать деньги и уйти, но почему-то осталась выпить кофе. Кофе был скверный, но полбутылки орехового ликёра спасли положение.

Ольга раскраснелась, громко смеялась над шутками Стаса, часто откидывала голову назад, поправляла волосы, при этом грудь четче прорисовывалась под тонким свитером. Потом она взялась наводить порядок в единственной комнате, помахала немного веником, вымела из-под кровати распечатанную пачку презервативов и, с хохотом размахивая ею, носилась по комнате, пока Стас не поймал её и не повалил на так и не убранную кровать.

Вечером он пошёл провожать её до самого дома, чего раньше никогда не делал. Ольга, успокоенная, умиротворенная, шла рядом, ни о чём особо не задумываясь, просто слушала его лёгкий трёп, вдыхала свежий вечерний воздух и улыбалась чуть-чуть, одними уголками губ.

Возле подъезда они остановились.

— Ну пока, Стасик.

— Когда увидимся?

— Не знаю, звони.

— Может, в следующую субботу?

— Может. Ты позвони.

Она хотела легонько чмокнуть его на прощание, но он сгрёб её в охапку, и они застыли в долгом поцелуе. Только краешком глаза Ольга заметила, как какая-то смутная фигура поднялась с дальней скамейки и растворилась в темноте. Впрочем, она тут же об этом забыла.

На обеде Викуля познакомилась с двумя немцами: Фридрихом, тут же переименованным ею в Федьку, и Томасом. Были они высоки, голенасты, постоянно улыбались, демонстрируя ненатурально белые зубы, и без конца повторяли: «Фройлен Вика, фройлен Ольха». Общались они с Викой на жуткой всеязыковой смеси слов, так как немецкий Вика знала плохо, а с английским у них было не лучше. Впрочем, Ольгу это вполне устраивало, так как английский она вообще знала в школьном объёме, то есть не знала совсем. Но через некоторое время она с удивлением отметила, что начала понимать собеседников и сама научилась худо-бедно излагать свои мысли. Весело болтая, они перебрались в бар, где немцы угостили их кофе. Ольга, слабо понимая, о чём шла речь, только улыбалась поочерёдно то одному, то другому, получая ответные улыбки. «Ну, Викуля, ну даёт!» — восхищалась она подругой, пока та оживлённо тарахтела, так же радостно улыбающимся ей и кивающим в ответ немцам. «Слушай, они нас в ночной клуб приглашают, — бросила Вика Ольге между делом, — пойдём?» Ольга радостно закивала, не рискуя отвечать вслух. Но через пару минут Викуля вдруг как-то поскучнела, стала отвечать менее восторженно, в основном «ja» да «nain» и, в конце концов, вежливо улыбнувшись, поднялась из-за столика, прихватив Ольгу за руку и шепнув той сквозь зубы: «Скажи дядям auf Wiedersehen!». Ничего не понимающая Ольга послушно попрощалась и потянулась за подругой.

— Что случилось? Они что-то неприличное предложили? А?

— Если бы! — Вика подняла руки к небу, словно взывая к нему в мольбе. — Если бы!

— А что же тогда? Ну в клуб-то мы могли бы с ними сходить.

— Ага, могли бы! Эти козлы меня заранее предупредили, что у них принято, когда каждый платит сам за себя. Иначе, мол, это унижает женщину. Что они не хотели бы ставить нас в неловкое положение. Придурки! Жадные, скупые козлы! А потом вообще заявили, что у них что-то вроде свадебного путешествия.

— А жёны их где?

— Да они и есть муж и жена.

— ???????

— Ну ты тупая! «Голубые» они! Гомики!

Ольга несколько секунд поражённо смотрела на Вику, а потом, словно переломившись пополам, сложилась в приступе безудержного хохота.

— Ох, не могу! Ох, держите меня! — заходилась она. — Ну сняли мальчиков! Ну познакомились! Ох, не могу!

Вика, сначала недоумённо и даже обиженно смотревшая на Ольгу, заразившись её хохотом, тоже начала смеяться.

— Знаешь, Вик, — Ольга отсмеялась и успокоилась. — Ну их к чёрту! Всего два дня осталось! Давай отдохнём спокойно!

— Да ну, что это за отдых! — заканючила Вика, но, взглянув на подругу, вдруг неожиданно легко согласилась: — Ладно, давай! Больше никаких мужиков! Только, если Олег твой вернётся.

— Ох, и язва ты! Ладно, если вернётся, посмотрим. Если вернётся.

Глава 24

Олег сидел в Дахабе, в баре отеля под открытым небом и смотрел местную развлекательную программу для туристов. Исполнялся танец живота.

Тягучая мелодия, странным образом сочетающая в себе вязкую лень неги и зажигательный ритм страсти, поплыла из динамиков. Женщины, сидящие за столиками, почувствовали в ней нечто, проникающее в их самую глубинную суть, отвечающее скрытым потребностям души и задвигали кто плечиком, кто бёдрами, кто руками, интуитивно улавливая нужные движения. Чувствовалось, что им хочется, покоряясь этой мелодии, отодвинуть бокалы, наполненные коктейлями, сбросить лишние, казавшиеся до этого такими элегантными европейские одежды, и выскочить на середину площадки. И там, в перекрестье жадных взглядов мужчин и завистливых взглядов женщин, раскрыться в танце. Только они не знали, как это сделать. Привычные танцевальные движения были явно неуместны, чужды этой музыке, а иных они не знали.

Как вдруг в центр, на свободное от столиков пространство, выбежала, легко семеня босыми ногами, танцовщица. Выскочила и замерла на несколько мгновений изящной, отливающей бронзой загара статуэткой, вскинув в ожидании руки и выгнув тело, улавливая нужный для вступления такт.

Была она явно не восточного происхождения: длинные светлые волосы, круглое лицо с чуть курносым носиком, говорило скорее о славянских корнях. Ей было лет двадцать. На ней был лишь светло-коричневый купальник, создававший иллюзию обнажённости, да повязанный на бёдрах невесомый кисейный платок — парео, он чуть позванивал нашитыми по краям цепочками монет.

И вот, улучив мгновение, девушка притопнула босой ножкой, обвитой по щиколотке тонкой золотой цепочкой, вильнула по-змеиному своим, кажущимся невозможно гибким телом, и, не затанцевала, нет, а просто зажила танцем.

В движениях её сочетались яростный жар палящего солнца, истома южной ночи, гибкая пластика хищника, шелестящее скольжение змеи и страстный вызов женщины. Женщины, такой слабой и изящной, такой беззащитной и такой опасной, так жаждущей любви и так безжалостно её лишенной, женщины, чьим оружием в этом жестоком мире мужчин является лишь собственная красота, собственное тело.

Бёдра её резко и уверенно двигались из стороны в сторону, торопящийся, но не поспевающий за ними парео делал их, казалось, ещё выпуклее, выразительнее. Плоский твёрдый живот вдруг приобрёл зовущую мягкость, задрожал, будто в истоме, заколыхался вдогонку за движениями бёдер, в такт позвякиванию монет. Руки то взлетали вверх, подчёркивая выразительность небольшой тугой груди, то страстно, словно лаская себя, пробегали ладошками по бокам, талии, бёдрам.

Танцовщица не исполняла заученный, отработанный танец, она жила этой музыкой, этими движениями, и не было, казалось, им ни начала, ни конца, были они будто сама жизнь, непрерывны и вечны. Но вдруг последний яростный аккорд, словно взмах восточной сабли, словно удар судьбы или кара богов, единым махом оборвал жизнь танца…