Александр Чуманов - Уравнение Бернулли

• Название: Уравнение Бернулли
• Автор: Александр Чуманов
• Жанр: Современная проза

---

Вот и маялся Толян с внуком почти бессменно, только на службе раз в четыре дня и отдыхал от весьма хлопотной, как ни говори, и совершенно не оплачиваемой работы. Но одновременно все отчетливей осознавал он, что если вдруг сейчас его взяли бы и разом отпустили на волю, то могла бы получиться в его жизни такая «черная дыра», в которую не только его самого засосало б, но и остальную семью.

Тут он, конечно, преувеличивал, потому что бездна свободного времени и полное отсутствие навыка заполнения ее могли привести лишь к тому, к чему обычно приводят. К унылой и банальной дружбе с пресловутым «змием». Но такая дружба, начавшаяся в почтенном возрасте, редко принимает крайние формы и, самое большее, потихоньку, без громких эксцессов, несколько раньше сводит в могилу самого несчастного, а на семье сказывается не особо.

Так-то внук Ромка постепенно сделался для мужика не только тяжкой обузой, но смыслом дальнейшего существования и даже надежнейшей защитой от опасностей житейской бессмыслицы. Иначе говоря, стало дедушке Толе на все, кроме внука, наплевать.

И он сравнительно легко примирился с неправильным, по его меркам, образом жизни дочери, явственным и нарастающим отчуждением жены, более того, он даже, хотя и подсознательно, опасаться стал, что, если вдруг дочь возьмет и переменит образ жизни с неправильного на правильный, выйдет по-настоящему замуж и вместе с сыном переберется к мужу, да притом на другой конец города или еще дальше, то для него, дедушки, это будет, пожалуй, катастрофой…

Утром бабы уходили на работу, а Толик с Ромкой приступали к делам, тщательно спланированным накануне. Ромке было два года, а Толику — сорок восемь, и все, ну, почти все их интересы поразительным образом совпадали.

К примеру, выйдя погулять, они, не сговариваясь, направлялись в магазин. Где каждый легко получал свое. Толик — бутылку пивка или, бывало, чекушку, но ни в коем случае не больше, а Ромка — ну, к примеру, «чупа-чупс» или пакетик орехов без скорлупы.

Потом доставали велосипед, который маленький Ромка упорно, хотя и трудно, осваивал, потом, обоюдно утомившись, переходили в песочницу, где, пока Ромка обходился без непосредственного участия дедушки, дедушка имел возможность спокойно почитать газетку либо даже книжку, чтобы после пересказать неграмотному пока еще внуку самое интересное и существенное из прочитанного.

Потом они ели, ложились вместе спать на большую кровать, но перед сном читали еще — на сей раз уже детскую какую-нибудь книжку или дед свою сказку на ходу придумывал, хотя о такой своей творческой способности прежде даже не подозревал. А под эти сказки, между прочим, ребенок лучше всего и засыпал.

Вечером же, когда приходили с работы Рита и Валентина Николаевна, им только удивляться оставалось, как много слов знает Ромка в свои два года, но особенно почему-то любит слово «нормально», хотя и не очень хорошо выговаривает его пока; какой у него поразительно серьезный и покладистый нрав, при котором исключительно редкие капризы являются верными симптомами недомогания, а если все в порядке, то капризы, непослушание и неадекватное поведение совершенно исключены.

И мать с бабушкой изумлялись, а также хвалили дедушку и внука, тихо, чтоб не сглазить, радуясь, что все так замечательно складывается — дедушка от безделья не предается пороку, а если немного предается, то это вполне можно терпеть, а ребенок растет себе и набирается полезных знаний-умений, почти не обременяя и не отвлекая никого от многообразия жизни.

Когда же наступали суббота с воскресеньем и казалось вполне логичным дедушке и внуку друг от друга отдыхать, этого почти никогда не получалось. Потому что Ромка не видел в бабушке с матерью полноценной замены деду и, даже при их полной самоотверженной готовности дать деду Толику толику воли, не умел более или менее продолжительное время обходиться без дедушки. Как и тот без него.

Правда, один, а изредка два раза в неделю Ромку приходилось отводить в соседний подъезд к тете Олесе, таки дождавшейся своего солдата и недавно тоже ставшей матерью, которая, взяв в своем пединституте академический отпуск, не отказывалась немножко подработать нянькой у своей школьной подруги.

И вот в такие дни, вернее, по утрам Ромка только и позволял себе быть таким, каким и должен быть ребенок его возраста. Да и то — полновесных истерик не закатывал, а лишь глядел на деда, как на предателя, беззвучно плакал и по возвращении «предателя» с работы еще некоторое время на него дулся.

А с трех лет Ромку взяли наконец в детский сад. И еще не известно, кому пришлось труднее — Толику или Ромке. Потому что Ромка к тому моменту сделался еще сдержанней в проявлении чувств, и стало понятно, почему слово «нормально» занимает в его словаре столь видное место, а дед — наоборот.

Сперва, как и полагается, он забирал внука из садика после обеда, чтобы, стало быть, ребенок легче адаптировался к новому образу жизни. Воспитательницы сообщали, что Рома удивительно легко переносит казенное учреждение, совсем не капризничает, с другими детьми не ссорится и просто изумляет невероятным послушанием, а Толик его все равно целую неделю пораньше забирал. И потом под разными предлогами это делал. А если же Ромка с утра его сам о том же просил, то уж — непременно. Во всяком случае, не запомнилось, чтобы отказал хоть раз, если не было очень уж веских причин.

Конечно, некоторый вакуум у деда образовался. И он был довольно мучителен в первое время. Так что даже несколько раз дедушка вечером приходил за Ромкой заметно выпившим. Не настолько, чтобы ему не решились внука отдать, но — предупреждали.

И тогда Толик решил вспомнить увлечение молодости, заброшенное когда-то из-за дальних рейсов и больших заработков, ломающих всякую размеренность жизни, отнимающих возможность чем-либо по-настоящему увлекаться. Он купил резиновую лодку, два дня колдовал в гараже с целой вязанкой своих старых бамбуковых удочек, а потом в сердцах переломал их все через колено, съездил еще раз в рыбацкий магазин и разорился на все новое — пластиковые удилища, японские лески, шведские крючки. Само собой, на устройство новых снастей ушло еще два дня, зато в субботу внук с дедом, провожаемые, будто рекруты на войну, явно фальшивыми причитаниями бабушки и матери, отправились на рыбалку. И вечером привезли чуть не полное ведро маленьких желтеньких карасиков.

А в конце того же самого лета завалили женщин еще одной вековечной для русской женщины морокой — грибами.

Таким образом, уже к первому классу той школы, в которую ходила и Рита, ее сын овладел навыками, в одинаковой степени гарантирующими как маленькие радости, так и невысокий жизненный уровень, о чем совершенно однозначно предупреждает народная мудрость, да только народу, к счастью, все неймется никак.

И в первый класс дедушка Толик привел не маленького перепуганного мальчика, а маленького солидного мужичка, умеющего находить грузди под слоем прелой листвы не хуже, чем специально дрессированная собачка где-нибудь в Швейцарии находит фантастически прибыльные трюфели. А также способного в любой луже, случайно не отравленной фекалиями и химикатами, поймать не только ершика жалкого, но и солидного подлещика.

И теперь уже учительницам, знавшим Риту маленькой девочкой, приходилось удивляться тому, чему ни Рита, ни ее мать уже давно не удивлялись — какой-то совершенно не детской сосредоточенности первоклассника Ромки, его суровой серьезности, лишь очень редко и всегда по очень существенному поводу озаряемой мимолетной, зато чрезвычайно располагающей улыбкой. Но еще большее потрясение испытывали самые разные люди, когда им удавалось-таки вспомнить, где, когда, по какому поводу и кто им улыбался точно так же — Мона Лиза, лопни глаза, Мона Лиза!

Конечно, матери и бабушке было проще всего — они думали, что таким образом повлияло на ребенка дедушкино подавляющее влияние. Как будто дедушка был сам именно таков.

Изумления учителей тоже хватило ненадолго — мало ли какие психические особенности встречаются у практически здоровых детей, может, маленький Денисов, в противовес остальной их породе, всего лишь флегматик, но, как говорится, наособицу, и, если такой ерунде значение придавать, на учебно-воспитательный процесс времени не останется.

И только дедушка, лучше, чем кто-либо, сознававший, что никакого особенного влияния на внука он не оказывал, а скорее, внук его чему-то, не передаваемому словами, научил, как изумился в тот момент, когда увидел Ромку впервые, так и до конца жизни изумлялся, не находя ответа на неотвязный вопрос: «О чем он так сосредоточенно и постоянно думает, этот непостижимый ребенок?»

Впрочем, был один вариант, пришедший в умную голову Риты раньше, чем в иные головы, ибо Рита хоть и редко, но все же время от времени пыталась сосредоточиться на сыне, когда вдруг одолевали ее сомнения — а не слишком ли безоблачно и необременительно протекает ее одинокое материнство?