Анна Малышева - Сплошной разврат

• Название: Сплошной разврат
• Автор: Анна Малышева
• Издательство: Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009556-2

Никто не знает ее настоящего имени, никто не знает ее лица. Но она очень популярна, и ее боятся даже самые сильные мира сего. А все потому, что ее профессиональный интерес — супружеские измены ведущих политиков страны. Каждый, кто делает бизнес при помощи замочной скважины и скрытой камеры, должен быть готов к серьезным неприятностям. Но в убийство, о котором предупреждает поступившая в МУР анонимка, не верит никто: ни старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств Василий Коновалов, ни его авантюрная приятельница — журналистка Александра Митина. А зря!..

---

— А что, жена Алешина знакома с Григорчук и тоже имеет к ней претензии? — уточнил Леонид.

— Не знаю. Но есть у меня одна идейка, — загадочно протянул Василий. — Проверю кое-что и расскажу.

— А Цензом-мужем ты вообще не собираешься заниматься? — спросил Леонид.

— Почему же. Только не верю я в покушение на Ценза.

— Что значит — не верю. Хлопушку-то взорвали.

— Я думаю, нас пытаются запутать, сбить с пути. Ха-ха. Куда мы, на фиг, с колеи денемся при наших-то дорогах.

— Подожди, Вась, — младший оперуполномоченный не был склонен соглашаться с подобной версией как с единственной. — А вдруг его действительно хотели убить? Но не рассчитали мощность взрывного устройства. И вдруг оба инцидента как-то связаны?

— Да, бывает, что с мощностью ошибаются. Но знаешь, почему-то все время в другую сторону. И вообще, товарищ Манукян! Что вы лезете не в свои дела? Формально следствие идет. Вон следователь Малкин по коридорам шарахается, опрашивает людей. Вот соображения самого Ценза, — Василий потряс стопкой бумаги. — Видишь? Здесь все, кого он подозревает. Ты спросишь — кого из наших фигурантов? Я отвечу тебе: всех. Без исключения. Он, судя по всему, милый, добрый человек и во всех своих знакомых видит потенциальных убийц.

— И собственную жену подозревает?

— Думаю, и ее. Правда, в списки внести постеснялся. А так, поскольку у него мания величия и, соответственно, все вокруг завистники, то он абсолютно уверен: весь мир против него. Не волнуйся ты за Ценза, видишь, как я напряженно работаю, да что я — весь МУР с ног сбился. А ты занимайся тем, что поручено. Давайте, товарищ Гений, мы на вас рассчитываем.

И, нежно обняв подчиненного за талию, капитан Коновалов подвел его к двери и вытолкал в коридор.

Леонид огляделся по сторонам, увидел пару обитателей пансионата, «случайно» прогуливающихся неподалеку от кабинета, тщательно отряхнул пиджак от невидимой пыли, гордо вскинул голову и со словами: «Какое безобразие!», степенно отправился к себе в номер. В холле третьего этажа его внимание привлекла любопытная парочка: Татьяна Эдуардовна Ценз и Александр Дмитриевич Трошкин. Они о чем-то оживленно шептались, но, когда эмоции брали верх над осторожностью, Ценз и Трошкин сбивались с шепота на крик. Леонид Зосимов, он же — политтехнолог Манукян, уверенной походкой прошел мимо них, громко топая, дошел до конца коридора, затем тихо вернулся назад, прижался к стене и прислушался.

— …связь как раз есть, — возбужденно говорила Ценз, — и для меня она очевидна. Знаешь какая? Мы с тобой. Потому что убили ТВОЮ любовницу и чуть не убили МОЕГО мужа.

— Ты намекаешь на то, что в результате удачно проведенной операции мы с тобой стали бы свободными людьми? — раздраженно спросил Трошкин. — И кто же так о нас заботится?

— Ты, — сказала Ценз. — Или я. Логично?

— Нет! — Трошкин опять повысил голос. — Прекрати! Если бы мне мешал твой драгоценный муж, его можно было бы отодвинуть менее кровавым путем.

— А Григорчук? Согласись, с такой мстительной дамочкой бескровными средствами не справишься. Правда? Ведь ты уже дозрел до того, чтобы от нее избавиться?

Трошкин неожиданно сорвался с места и быстро зашагал к лестнице. Леонид вжался в стену, больше всего боясь, что он оглянется. Но, судя по всему, Александру Дмитриевичу совсем не хотелось видеть свою собеседницу, слишком сильно она его разгневала.

А Василий тем временем любовался на осенний пейзаж из окна и грустил. Ему не нравилась ни одна из версий. Он не мог отогнать от себя назойливую мысль, что те, кто приехал в пансионат «Роща» вечером в пятницу, не годятся на роль убийц. То есть исполнителей убийства. Руководители такого ранга уже лет десять не имеют дурной привычки устранять противников собственными руками. И когда им кто-то сильно надоедает, никакого труда не составляет обратиться к специалистам, которые и сделают все качественно, и возьмут недорого. Так зачем же разводить кустарщину? Зачем этот цирк с подушкой? И с хлопушкой?

В то же время Василий был абсолютно уверен, что кто-то из присутствующих здесь шишек — убийца.

Старший оперуполномоченный понимал, что поймать преступника по горячим следам уже не получится, а значит, надо отсюда выбираться и наблюдать за фигурантами в их естественной среде, время от времени помещая их в естественную среду капитана Коновалова, то есть приглашая в МУР на душевные беседы. Василий знал, что ничто так не будоражит фантазию, не тонизирует нервную систему и не толкает к незапланированным действиям, как милицейские повестки. Они сродни контрастному душу — и полезны, и эффективны. Главное, соблюдать чувство меры. Семь повесток в неделю — много. Одна — мало. А вот две — в самый раз. Пусть волнуются, возмущаются, заучивают свои предыдущие показания, ошибаются, пробалтываются. Не пробалтывается только тот, у кого совесть чиста. А таких людей, это Василий знал точно, на свете не существует.

Глава 11 АЛЕКСАНДРА

Выписать мне командировку на целых две недели (немыслимый срок!) мог только главный редактор. Поэтому я с утра договорилась с секретаршей Мохова о том, что она позвонит мне в отдел, как только главный появится, после чего тихой мышью пробралась на свое рабочее место, уселась за компьютер и принялась записывать все, что я помнила о вечере убийства: кто что говорил, кто с кем шептался.

После того как в течение последних месяцев из «Курьера» уволились более полутора десятков журналистов, отдел политики съежился до Вали Груздя, Германа Сусекина и меня. Поначалу такой смехотворный (и по количеству, и по качеству) состав элитного подразделения редакции воспринимался как катастрофа, но, после того как Серебряный произнес на редколлегии странную фразу: «Сколько там у нас штук в политике? Три? Более чем достаточно. Если вообще этот отдел нужен газете…», все дружно затихли.

Валя Груздь — здоровенный детина тридцати двух лет с огромными мохнатыми бровями — неожиданно для себя совершил головокружительную карьеру, взлетев из корреспондентов в начальники отдела. Его назначили на новую должность за неимением иных кандидатур, и, по-моему, он до сих пор переваривал невиданную удачу и размышлял о том, за что Фортуна одарила его таким счастьем.

Над тем же вопросом бился и Герман Сусекин, который как был корреспондентом, так им и остался. Он чаще других вопрошал: «За что Груздю такое?» — и, не получив ответа, погружался в меланхолию.

Дело в том, что Груздь и Сусекин давно и упорно ненавидели друг друга, и перспектива оказаться вдвоем в одной лодке (я не в счет, меня они за человека не считали) страшила обоих. В светлый день своего назначения начальником Груздь пошел к Серебряному и потребовал убрать Сусекина из отдела. Серебряный отказал. В тот же день Сусекин побывал у ответсека Володи Бороденкова и, заламывая руки, заявил, что «работать с этой падлой» не будет. Бороденков вяло сказал: «Увольняйся». В результате оба остались на своих местах, но перестали здороваться и вообще замечать друг друга. Необходимую для работы отдела информацию, а также иные свои соображения они передавали друг другу через меня.

— Скажи своему начальнику, что я уезжаю на пресс-конференцию в Думу, — говорил мне Сусекин. — Вернусь часам к шести.

Груздь разворачивался на стуле, окидывал Германа презрительным взглядом и, обращаясь опять же ко мне, спрашивал:

— Ты не знаешь, что такого потрясающего случилось в Думе? Фуршет? Или деньги раздают по предъявлении журналистских удостоверений? Явно что-то такое, раз твой ленивый коллега аж поработать решил? Вместо того чтобы шляться по редакции и орошать слезами коридоры.

Сусекин действительно ходил по отделам и распускал грязные слухи о Грузде. Груздь, в свою очередь, придумывал Сусекину обидные прозвища, типа Поскребышев, Колобков или Бабкин-Дедкин.

— Поняла? — грозно спрашивал меня Сусекин, игнорируя хамскую реплику Груздя. — Если кто-то из ПРИЛИЧНЫХ людей будет меня спрашивать, то пусть заходят в шесть. Остальных, если начнут интересоваться, что за пресс-конференция да зачем пресс-конференция, посылай в задницу.

— Но-но-но, — говорил мне Груздь, — не хами.

Примечательно, что на протяжении всех их заочных бесед я всегда молчала как рыба, но всегда в итоге получалось, что обоих я смертельно оскорбила.

— Пресс-конференция посвящена эпидемии ящура, — докладывал зачем-то мне Сусекин.

— Подумать только, какие сложные слова! — восклицал Груздь. — Никогда бы не подумал, что некоторые твои туповатые коллеги знают, что такое ящур. С ума сойти.

— Ящур — это предок, — злобно шутил Сусекин, — и убедительно прошу тебя впредь так не умничать.

Сусекин уходил, хлопнув дверью, а Груздь еще минут двадцать ругал меня за непочтительное отношение к начальству.