Анна Малышева - Сплошной разврат

• Название: Сплошной разврат
• Автор: Анна Малышева
• Издательство: Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009556-2

Никто не знает ее настоящего имени, никто не знает ее лица. Но она очень популярна, и ее боятся даже самые сильные мира сего. А все потому, что ее профессиональный интерес — супружеские измены ведущих политиков страны. Каждый, кто делает бизнес при помощи замочной скважины и скрытой камеры, должен быть готов к серьезным неприятностям. Но в убийство, о котором предупреждает поступившая в МУР анонимка, не верит никто: ни старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств Василий Коновалов, ни его авантюрная приятельница — журналистка Александра Митина. А зря!..

---

С чего он взял, что меня привлекает карьера? Но, когда Валера начинал каркать и пророчить мне вечную нищету, я обижалась. Сейчас мне представился случай щелкнуть его по носу и разом опровергнуть все его дурацкие пророчества, и грех было этим не воспользоваться. Пусть поздновато, но, возможно, он меньше крови попортит следующей своей возлюбленной.

— А где ты работаешь? — якобы безо всякого интереса спросил он.

— По-прежнему в «Курьере», — сказала я таким тоном, чтобы он сразу догадался: я что-то скрываю. — Меня повысили, ты слышал?

Синявский кивнул.

— Я теперь обозреватель.

— Не хочешь же ты сказать, что «Курьер» возит своих обозревателей на «Мерседесах» с водителями? — уличил меня умный Валера. — Ну? Не вешай мне лапшу на уши.

Я смущенно потупилась, немножко поломалась и, наконец, призналась:

— Еще я… только ты никому не говори, это левые дела, понимаешь? Халтура. Так вот, я — руководитель аналитической группы фонда «Наша демократия» и одновременно глава избирательного штаба Трошкина.

— Ты?! — в ужасе ахнул Синявский. — Ты?!

Бедный Валера. Он столько раз говорил мне, что кроме бойкого пера у меня ничего нет и что особые трудности у меня с аналитикой: «Ты пишешь не думая, потому что думать ты не умеешь».

— Я понимаю, ты вряд ли одобришь мой выбор. Есть места и получше. Но они так долго меня упрашивали… — Я вздохнула и посмотрела на Синявского виновато. — Ладно, хватит о делах. У нас сегодня интимная дата, давай праздновать.

Ужин прошел в гнетущей атмосфере. Синявский молчал, бросал на меня мрачные взгляды, в которых читалось только одно: «Как же так? А где же справедливость?» — и обиженно сопел. Поэтому когда через два часа Трошкин бодро посигналил под окном, я с облегчением попрощалась с Валерой и со словами: «Не провожай меня, не надо, только лишние переживания» — помчалась к машине.

На обратном пути Трошкин продолжил рассказ о русском народе и его нуждах, а я с некоторым содроганием думала о том, что же Синявский теперь наплетет нашим общим знакомым, и терзалась угрызениями совести: за что я так Валеру? Он ведь, в сущности, неплохой, просто зануда и эгоист, но не убийца же, в самом деле.

Перед въездом на территорию пансионата я привычно спряталась под шикарную куртку Трошкина, и рассказ о страданиях родной страны дослушивала из-под нее в несколько приглушенном варианте. На самом интересном месте (кажется, речь шла о социальном обеспечении сельских жителей) Трошкин вдруг прервался на полуслове, машина резко затормозила, и я больно ударилась ухом о спинку переднего сиденья. Высунув нос наружу, я вежливо спросила, можно ли мне уже выходить из подполья. Ответил мне не вежливый галантерейный Трошкин, а грубый Коновалов:

— Можно, гражданка, можно.

— Незаметно удрать не получилось, — мрачно крякнул Трошкин. — Хотели как лучше, а получилось, что я вас подвел, Саша.

— Вы-то здесь при чем? Я же сама попросила вас… то есть пожаловалась вам… ну, в смысле, что это была моя инициатива.

— Иными словами, вы не сердитесь на меня? — бодро поинтересовался Трошкин. — Нет?

— Нет.

— Тогда, как только закончите с неприятными делами, — Трошкин выразительно посмотрел на Васю, — приходите в бар на чашечку кофе. Жду вас там.

Я вылезла из машины, поблагодарила за приятную прогулку и побрела на заклание. Вася, само собой, сопровождал меня, корча свирепые рожи.

Как только мы вошли в холл, Вася кровожадно облизнулся и громко спросил:

— Где вы были, гражданка?

Со всех сторон на нас смотрели любопытные. Куда ни плюнь, всюду глаза, глаза, глаза. Нужно будет предложить какому-нибудь молодому дизайнеру оформительскую идею: стены, состоящие из глаз — маленьких, больших, круглых, раскосых, голубых, карих, но все должны быть напряженно-любопытными. Панно может называться: «Я не одинок».

Вася никогда меня не щадил и на публике всегда вел себя особенно безобразно.

— Вам, милая моя, запретили покидать территорию пансионата, — констатировал он. — Где вы были?

— Уезжала по делам, — высоко подняв голову, ответила я. — По срочным.

— Хотелось бы узнать — по каким делам? По каким таким делам втихаря удирают те, кого подозревают в убийстве? Рассказывайте, гражданочка.

— Здесь? — Я гордо оглядела прячущихся по углам зрителей. — При всех?

— А что? — Вася мерзко прищурился. — Ваши дела не слишком приличны?

— Мне нужно было срочно ограбить банк, — громко сообщила я всем. — Наручники надевать будете? Нет? Тогда куда прикажете проследовать?

Как только дверь кабинета директора пансионата закрылась за нами, Вася расслабленно плюхнулся в кресло и радостно спросил:

— У меня получается?

— Что? — не поняла я.

— Быть злым ментом? Не любить тебя? Придираться?

— Можно подумать, у тебя хоть раз получалось быть добрым ментом и не придираться ко мне, — горько вздохнула я. — Так ты все это делаешь специально?

— Конечно! — Вася принялся почесывать пузо, что всегда свидетельствовало о его хорошем настроении. — Конечно. Пусть все думают, что я тебя обижаю и что ты у меня — главный подозреваемый. Давай, рассказывай про своего Трошкина. Что ты из него вытянула?

Только я раскрыла рот с намерением рассказать о любви Трошкина к народу, как за дверью послышались крики, топот и прочие тревожные звуки. А через пару секунд дверь распахнулась, и в комнату ввалился Леонид.

— Убили кого? — безжизненным голосом спросил Вася.

— Принимаю ставки! — радостно выкрикнул Леонид. — Кого?

— Иратова? — Я медленно опустилась на стул.

— Нет!

— Трошкина? — предположил, как мне показалось, с надеждой добрый Вася.

— Нет!

— А кого?! — спросили мы хором.

— А никого! — Леонид расхохотался и почему-то погрозил нам пальцем.

— Дурак! — Вася разозлился. — Что ты мне здесь нервы треплешь? Не хватало только второго убийства прямо у нас под носом. Нашел повод для шуток!

— Не убили, но пытались, — объяснил Леонид. — И вам ни в жизнь не догадаться, на кого покушались. Ставлю сто против одного.

— На кого?! — требовательно крикнул Вася, направляясь к двери.

— Подсказываю — довольно противный тип.

— Тоже мне подсказка! — возмутился Вася. — Здесь других нет, в кого ни стрельни, попадешь в противного.

— Ранили?! — вмешалась я.

— Бог с тобой! — Леонид посмотрел на меня сердито. — Даже не задели.

— В кого? В кого стреляли?

— Не стреляли, а пытались взорвать. Счастливая жертва — некто Ценз Дмитрий Семенович. — И Леонид опять расхохотался.

Я вздохнула:

— Действительно, противный. Кому только он мог понадобиться?

— Сиди здесь и жди, — приказал Вася. — Мы быстренько метнемся на место происшествия, а затем продолжим разговор.

— Нет! — Я вцепилась Васе в руку. — Я тоже хочу посмотреть.

— Ладно, но только из толпы, — сжалился он.

Осмотр места происшествия занял у оперативников около часа. Собственно, осматривать там было почти нечего, если не считать треснувшего зеркала и нескольких разбитых бутылок в баре. Причем по одной версии бутылки смело взрывной волной, а по другой, более правдоподобной, их сбил бармен, испугавшись взрыва. Нет, не взрыва — взрывчика.

Действительно, сработало самодельное взрывное устройство очень малой мощности, как пошутил Гоша, — грамма полтора в тротиловом эквиваленте. Ценз уверял, что его спасла массивная дубовая скамейка, под которую неизвестные злоумышленники спрятали сумку с бомбой. Скамейка приняла весь удар на себя, и Цензу уже ничего не досталось, если не считать панического страха и тяжких моральных страданий. Впрочем, Гоша сказал, что если бы Ценз сидел на картонной коробке, то и в этом случае ему ничего бы не перепало. Хлопушка! Легкий поплавочный фугас.

Ценз зашел в ресторан, где в гордом одиночестве ужинал Трошкин. Ценз подсел к столику политолога, заказал себе супчик, а Трошкин любезно предложил выпить по рюмашке. Бабахнуло тогда, когда Трошкин встал и подошел к бару.

Осмотрев слегка поврежденный ресторан, мы опять спустились в Васины апартаменты.

— Ценз… — вслух размышлял Вася. — Хотели напугать чувачка, ежу понятно. Удалось. Кстати, что ты про него знаешь?

— Он муж Татьяны Эдуардовны.

— И все?

— Нет. Еще он надутый козел, дурак и циник. И главный редактор вздорной газетки «Слово и дело». Дрянь редкая.

— Газетка-то вздорная, — возразил он мне, — но все ее читают.

— Не все! — Я возмутилась совершенно искренне. — Не все! Я не читаю. И мама моя не читает.

— Вот вас таких двое, — посчитал Вася, загибая пальцы. — Все остальные — читают.

— Да, — я вынуждена была согласиться, — тираж действительно очень большой.

— А чем тебе не нравится газета Ценза? — На пороге кабинета стоял Гоша. В отличие от Васи он выглядел усталым и несчастным.