Анна Малышева - Сплошной разврат

• Название: Сплошной разврат
• Автор: Анна Малышева
• Издательство: Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009556-2

Никто не знает ее настоящего имени, никто не знает ее лица. Но она очень популярна, и ее боятся даже самые сильные мира сего. А все потому, что ее профессиональный интерес — супружеские измены ведущих политиков страны. Каждый, кто делает бизнес при помощи замочной скважины и скрытой камеры, должен быть готов к серьезным неприятностям. Но в убийство, о котором предупреждает поступившая в МУР анонимка, не верит никто: ни старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств Василий Коновалов, ни его авантюрная приятельница — журналистка Александра Митина. А зря!..

---

Через десять минут Ольга Алешина неслась по шоссе в сторону Москвы, по лицу ее текли слезы, и она старалась думать только о том, что ее ждет собака Фрося, которую срочно нужно вывести на прогулку.

Глава 5 АЛЕКСАНДРА

Честно говоря, я не верила, что убийство все-таки произойдет. И потому, когда за дверью моего номера раздались торопливые шаги, потом топот многих ног, а потом протяжный женский то ли крик, то ли стон: «Уби-и-ли-и-и…», мне стало так плохо, как давно уже не было. Как будто я кого-то обманула, причем самым подлым образом; как будто твердо пообещала, что все будет хорошо, а вышло хуже некуда.

Конечно, я никому ничего не обещала, да мне бы и в голову не пришло брать на себя такую ответственность. Нет. Я не сотрудник службы охраны и даже не вахтер. И все же я была сама себе противна и чувствовала себя виноватой, потому что знала о планируемом убийстве, но ничего не сделала, чтобы его предотвратить. Потому что расхаживала с самодовольным видом среди всех этих высокопоставленных шишек, среди нашей прославленной журналистской элиты и млела от сознания сопричастности: вот какая я крутая! Нет, конечно, я думала еще и о том, какие они противные и самовлюбленные, а еще прикидывала, на какие предвыборные трюки они способны — оклеветать, залезть к человеку в постель, поставить видеокамеру в сортире… Но не убить же. Они просто пугают, думала я. А зря.

К сожалению, посылая меня сюда, Вася сильно преувеличил степень моей компетентности, но не это самое обидное. Еще до приезда я сделала все, чтобы убедить Васю и лживости присланной анонимки. Я старалась, и Вася поверил. О, господи…

Впрочем, за четыре часа, проведенных здесь, мне удалось кое-что сделать и для Васи. Во всяком случае, я не буду тупо хлопать глазами в ответ на его крики и обвинения в пренебрежении общественными нуждами. В том, что крики будут, я не сомневалась ни минуты. Ладно, пусть орет, мне есть что сказать в ответ.

Я трясущимися руками набрала Васин номер, но толком сказать ничего не успела — он сразу понял, что случилось, после того, как я жалко выдохнула:

— Ой, Вася…

— Уже еду, — коротко ответил он и бросил трубку.

Я вышла в коридор и сразу наткнулась на Людмилу Иратову. Она сидела на полу около двери в свой номер, и по ее бледному лицу струились слезы. Утешать безутешных вдов я не умею и потому предприняла малодушную попытку сбежать. Но стоило мне сделать пару шагов в сторону холла, как Людмила подняла заплаканные глаза и с мольбой простонала:

— Саша, милая, прошу вас, позовите моего мужа.

У меня защемило сердце от жалости — бедная женщина, ничего удивительного, что рассудок у нее помутился. Но что делать? Мне-то что делать?

Я плюхнулась рядом с ней на пол, погладила по плечу и предложила ей свой носовой платок. Она поблагодарила, уткнулась лицом в платок и зарыдала:

— Горе… какое горе… Боже мой…

— Я понимаю, как вам тяжело, — пробормотала я, — но что же делать?

В сущности, ничего глупее сказать было нельзя.

Людмила вытерла лицо платком и опять попросила:

— Вадима позовите, пожалуйста. А то у меня ноги ватные, я двинуться не могу.

— Он… — я судорожно соображала, как лучше с ней разговаривать, — он… вряд ли сможет сейчас подойти.

— Сашенька, попросите его, пожалуйста. Скажите, что он мне сейчас очень-очень нужен.

Я уже сама чуть не плакала, глаза предательски щипало, и сердце болело все сильнее. И тут в конце коридора показался сам убитый. Вадим Сергеевич. Его мертвенная бледность подтверждала тот факт, что он уже минут пять как покойник, но то, что убиенный шел к нам уверенным шагом, заставляло усомниться в реальности происходящего и производило жуткое впечатление.

— Вадим… — благодарно выдохнула Людмила, но, что она сказала дальше, никто не услышал. Потому что я дико заорала. Все-таки ходячий мертвец — зрелище не для слабонервных.

Спустя десять минут я сидела в номере Иратовых и, трясясь крупной дрожью, пила коньяк. Покойник все это время нервно расхаживал по комнате и строго выговаривал мне:

— Чем же это я так сильно вас напугал, милая? Что с того, что я труп обнаружил? Сразу в убийцы записывать? Да на моем месте мог оказаться кто угодно! Вы могли. Люда могла. Любой человек.

— Да нет, просто… — попыталась оправдаться я.

— Не надо! — перебил меня Иратов. — Чего ж вы так заорали, увидев меня? Решили, что я убивать вас иду? Сумасшедший дом, ей-богу.

— А… кого убили? — невпопад спросила я.

Иратов раздраженно отмахнулся:

— Нашли время шутить. Перестаньте.

— Нет, серьезно. Я-то думала, что убили вас.

— Почему? — Иратов уставился на меня пронизывающим взглядом. — Почему вы так подумали?

— Не знаю, — покраснела я. — Слышу крики: «убили, убили», выхожу, вижу — Люда плачет. Ну вот…

— Да? — Иратов, по-моему, не поверил. — Убили Свету Григорчук. Задушили.

Людмила опять зарыдала, и я, извинившись, тихо смылась. Надо было осмыслить все происходящее и бежать встречать Васю. Голова раскалывалась, и я ничего не понимали. Ровным счетом ничего.

Выйдя от Иратовых, я поспешила смешаться с толпой у номера Григорчук — надо же послушать, что люди говорят. Говорили всякую чушь: что спьяну Григорчук заснула, лицом в подушку, и задохнулась; что к ней приезжал ее любовник и задушил; что Иратов поругался с ней и просто в гневе бросил в нее подушкой, а она возьми да и умри.

— Иратов? — я заинтересовалась. — А почему вы думаете, что он?

— Потому что он ее нашел, — пояснила мне горничная.

— Нашел? Где? — Я прикинулась, что слышу об этом впервые.

— В ее номере.

Глупо было спрашивать у горничной, что Иратов делал в номере Григорчук после (а может, и до?) ее смерти. Но у кого-то спросить надо, а то я лопну от любопытства. Я огляделась по сторонам и заметила интересную парочку: Татьяну Эдуардовну Ценз и Элеонору Генриховну Симкину. Они стояли особняком, чуть в стороне от растревоженной толпы, и взирали на суетящихся людей с досадой. Ни та, ни другая не заламывали рук, не всхлипывали и не стенали. Они деловито обменивались короткими репликами. Я протиснулась поближе и замерла на таком расстоянии, чтобы и их не насторожить, в надежде, что удастся расслышать хоть что-нибудь. Сначала мне показалось, что зря я к ним продиралась — обе молчали и на глазах погружались в меланхолию.

— Вадим выкрутится, — вдруг сказала Ценз. — А вот мы — вряд ли.

— Но сейчас уже ничего не поделать, — отозвалась Симкина. — Все равно нам придется объясняться. Одно утешение — не только нам.

— Но НАМ особенно, — с горечью сказала Ценз. — Пойдем ко мне, поговорим?

В этот момент в конце коридора появился Вася.

— Убедительно прошу всех разойтись по своим номерам. Все — по номерам. У нас будут к вам вопросы. Повторяю…

Ему не нужно было повторять. В чем Васе невозможно отказать, так это в убедительности. Народ так и брызнул по комнатам.

— Я позвоню тебе, — сказала Ценз Симкиной, уходя. — Поговорить нам нужно сегодня.

Глава 6 ВАСИЛИЙ

Тяжелая поступь и свирепая физиономия капитана Коновалова пугала обитателей пансионата, и они, как тараканы, разбегались по номерам, хотя до приезда Василия их никакими силами невозможно было вытурить из коридора третьего этажа. Каждый так и норовил протиснуться поближе к номеру триста шестому, в котором произошло убийство. За Коноваловым мелко семенил следователь прокуратуры Георгий Малкин и злобно шипел в широкую спину капитана:

— Помедленнее, ирод, ты не на беговой дорожке.

— А ты не на прогулке в парке, — огрызался Коновалов. — Шибче шевели оглоблями.

— При чем здесь шибкость? — Малкин укоризненно качал головой. — Я немного уступаю тебе в длине конечностей.

Следователь явно преуменьшал степень своих различий со старшим опером. Если Василий Коновалов с легкостью мог претендовать на звание «человек-гора», то Григория Малкина (коллеги называли его просто Гоша) можно было сравнить максимум с холмиком. Василий, пришедший в МУР из ОМОНа, был высок, катастрофически широк в плечах, мускулист и тяжел — как говорил он сам: «Одного лишнего веса — тридцать кило, а уж сколько необходимого». Гоша Малкин был совсем невысок, плечи имел узкие и сутулые, мускулатуры — практически никакой и весил раза в два меньше Коновалова, хотя худобой не страдал и к своим тридцати пяти годам успел отрастить хорошо заметный глазу живот.

Продолжая сравнения названных представителей правоохранительных органов с выпуклостями ландшафта, в утешение Гоше Малкину придется признать, что он был симпатичным холмиком, поросшим хоть и пожухлой, бледно-желтой, но все же травкой, в то время как Василий Коновалов являл собой нечто настолько антиплодородное, на чем растительность не выживает. В народе говорят, что и на камнях растут деревья. Правильно, круглая голова Коновалова тоже имела все шансы обрасти шевелюрой, но Василий последовательно боролся с этим, как он уверял, атавизмом. Его совсем не банальное понимание эволюции земных существ базировалось на том, что «человек так и останется грубым животным ровно до тех пор, пока у него не выпадут все волосы на голове». Василий говорил, что все попытки научить обезьян говорить и решать задачки с иксами потому и проваливаются, что ученые начинают эксперимент не с того конца: «Вот если обезьяну хорошенько побрить, а лучше — повыдергивать волосы с помощью эпилятора, то у нее сразу появится шанс заговорить и вообще поумнеть». Видимо, руководствуясь этой непреложной истиной, раз в неделю Коновалов посещал парикмахерскую, расположенную на первом этаже МУРа, где ему безжалостно состригали все, что выросло за семь дней, оставляя лишь агрессивный ежик миллиметра три высотой.