Клод Изнер - Три изысканных детектива (сборник)

• Название: Три изысканных детектива (сборник)
• Автор: Клод Изнер
• Издательство: Аст
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2013

Детективы Клода Изнера так полюбились читателям во всем мире... Обаятельные герои, захватывающий сюжет, интриги, приключения и романтика - и все это проникнуто неуловимо притягательной атмосферой Парижа конца девятнадцатого века, когда дамы все еще носили корсеты, но уже осмеливались ездить на велосипеде, фильмы братьев Люмьер вызывали панику в зрительном зале, а Л а Гулю отплясывала канкан в "Мулен Руж". ...Куда на этот раз неуемное любопытство занесет сыщика-любителя Виктора Легри? В парижские трущобы? В особняки зажиточных буржуа? Что означает череда странных убийств, почему все говорят о леопарде, кто и зачем охотится за экзотической чашей? Виктор и его друг Жозеф начинают расследование - и желательно, чтобы об этом не узнали их жены. В сборник входят три детектива Клода Изнера: "Тайна квартала Анфан-Руж", "Леопард из Батиньоля" и "Талисман из Ла Вилетт".

---

— Какого цвета обои в комнате? — спросила Джина, поглаживая ладонью рулон набивного кретона.

— Слоновая кость, — тихо произнес Кэндзи, как бы невзначай коснулся рулона, провел ладонью по ткани и осторожно накрыл пальцы Джины своими.

— В таком случае, будет правильно выбрать вот этот теплый свежий цвет, — посоветовала Джина. Сердце у нее колотилось, она не могла поверить в собственное безрассудство.

Кэндзи кивнул — со значением, словно собеседница высказала драгоценную истину, — и сделал знак приказчику.

— Мсье предполагает заказать пошив штор? Вы сняли мерки? Два окна? Я позову продавщицу.

Появилась девушка с сантиметром и ножницами, отрезала четыре куска дамаста и аккуратно их сложила.

— А что с подхватами? — спросила она.

— Та же ткань, но однотонная, кольца и штанга медные, — распорядилась Джина, не глядя на Кэндзи: уж слишком прозрачен был тайный смысл этой покупки.

Они прошли за продавщицей к кассе. Замыкал процессию приказчик, подсчитывавший в блокноте цену покупки. Кэндзи заплатил по счету, копию чека накололи на железный штырь. Приказчик упаковал дамаст, сообщил, что все будет готово через два дня, и поинтересовался, по какому адресу доставить пакет.

— Улица Эшель, 6, мсье Кэндзи Мори, второй этаж, слева, — ответил Кэндзи, бросив выразительный взгляд на Джину.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Тот же день, вечером

Эфросинья Пиньо и Айрис помирились и теперь проводили время в доме номер 18 по улице Сен-Пер за шитьем приданого для будущего наследника. Решено было не полагаться на предположения касательно пола ребенка и выбрать белый цвет. Эфросинья неукоснительно следовала всем правилам и предусмотрела мельчайшие детали. Крестным отцом первенца станет дед по материнской линии, крестной матерью — бабушка по отцовской. По поводу имени она пришла к компромиссному решению: Дафна, Эфросинья, Жаннадля девочки и Габен, Виктор, Кэндзидля мальчика.

Покупателей в лавке не было, и Жозеф ничего не продал. Через час он вместе с матерью должен был идти на выставку Таша. Айрис ввиду своего положения не хотела показываться на публике.

Жозеф понуро сидел у прилавка и предавался печальным мыслям. Задачка оказалась слишком сложной. Будет лучше, если он посвятит все свое время жене и перестанет ломать голову над делом, которое, тем не менее, питает его творческое воображение. Вдруг он понял, что больше не в силах сдерживать возбуждение.

6 марта! Еще две недели ожидания! На второй странице «Пасс-парту» будет опубликован «Кубок Туле» Жозефа Пиньо! Он представлял лица домашних: Айрис возгордится, мама скупит почти весь тираж, а мадам Баллю оповестит квартал. Он точно знал, что подумают Виктор и мсье Мори: «Стиль никуда не годится, воображение бедное, автор велеречив, короче, чтение этого опуса — пустая трата времени». Они ставят его творчество ниже дамских романов. Плевать, ведь Оллендорф поставил на него.

Жозеф не рискнул потребовать большой аванс из страха получить отказ и даже согласился кое-что поправить, лишь бы потрафить вкусу Антонена Клюзеля, второго после Бога человека в газете. «Милейший Пиньо, действие вашего романа разворачивается в Трансильвании, но никто не знает, где она находится. Будьте проще, дайте читателям то, что они любят, — сентиментальность и тайны, а описания и психологию сократите».

Ничего, его время придет, и все увидят, что никакая критика не лишит настоящего художника присутствия духа.

Он перелистал блокнот.

Брикар Сильвен, торговец всегда свежим черствым хлебом. Рожь со спорыньей, свеча, процесс…

Злосчастный процесс! Ах, если бы он мог добраться до своих бесценных архивов, так некстати оказавшихся в подвале!

— Прошлое мертво, — мрачно пробормотал он, и тут же в его сознании забрезжил слабый лучик света.

«Что-то ты сегодня плохо соображаешь, старина! У тебя нет подшивок за 1891-й. Ты перестал их собирать, когда поступил на работу в магазин, то есть в 1885-м, несчастный кретин!»

Ясности прибавилось, и природный оптимизм Жозефа взял верх над самоуничижением. Для него это расследование — дело чести, и он найдет способ вытащить ответ из глубин своего мозга, даже если придется применить акушерские щипцы. Итак…

Жозеф нахмурился и склонился над своими заметками.

19 февраля. Виктор отправился без меня на улицу Варенн, и я зол на него, как черт. Он встретил Исидора Гувье, когда выходил от мадам де Лагурне. Гувье собирается писать статью о…

— Будь я неладен! — воскликнул Жозеф.

Он выскочил и кинулся к телефону.

— Алло, мадемуазель, я хочу поговорить с мсье Исидором Гувье, он репортер «Пасс-парту», улица Гранж-Башельер, 40.

После десятиминутного разговора он занялся ставнями и закрыл магазин.

Два смежных выставочных зала в «Ревю бланш» были невелики по размеру, но Таша удалось развесить картины именно так, как она хотела. В первом зале парижские крыши соседствовали с натюрмортами и мужскими ню (не было только портрета Виктора), второй был отдан современным сюжетам, написанным под влиянием Николя Пуссена, и сценам ярмарочных праздников. Рядом висели фотографии Виктора, навеявшие эти сюжеты.

Тема бродячих акробатов позволила Таша обрести яркую индивидуальность, свой неуловимый стиль, в котором смешивались мечта и реальность.

Среди посетителей выставки было много художников — никому не известных и прославленных, снисходительно-спесивых и нарочито-доброжелательных. Эдуар Вюйар и Морис Дени наперебой хвалили чувство ритма и богатый колорит композиций. Лотрек, вернувшийся накануне из Бельгии и Голландии, где они с Анкетеном воздали должное пиву и насладились походами по музеям, был более сдержан.

— Слишком слащаво, — шепнул он карикатуристу Морису Донне, но тот упрекнул его в излишней суровости.

— Ничего не поделаешь, я только что получил блестящие уроки от великих учителей — Рембрандта и Хальса, — прогнусавил Лотрек. Тем не менее, он сказал Таша несколько теплых слов, надеясь если не соблазнить ее, то хотя бы уговорить ему попозировать.

Появился Пьер Боннар и принес печальную весть: три дня назад Гюстав Кайботт простудился в собственном саду, и врачи не оставляют ему надежды на выздоровление.

— Такой сердечный, милый, самоотверженный человек… И такой молодой — ему всего сорок шесть! Воистину, судьба ополчилась на искусство. Папашу Танги мы уже потеряли, — посетовал Лотрек.

— Что будет с коллекциями, если Кайботт не поправится? — спросил из-за спины Боннара Морис Ломье.

— Собрание Танги наверняка продадут. [336]Что до Кайботта, то ходят слухи, что он назначил своим душеприказчиком Ренуара…

Таша поискала глазами Виктора: она была разочарована тем, что его снимки вызвали всего лишь вежливый интерес. Ее муж разговаривал с Жозефом, потом тот исчез в толпе, а ему на смену явились расфуфыренные, в воланах и перьях, Эфросинья Пиньо и Мишлин Баллю. Публика встретила их тихими смешками и еще больше развеселилась при виде Хельги Беккер в шевиотовом костюме, шотландской пелерине и шляпе, украшенной гроздью винограда. Элегантные Матильда де Флавиньоль и Рафаэль де Гувелин щеголяли модными юбками в серебристых пайетках. Они отошли в сторону, чтобы вволю посплетничать.

— Вы слышали, дорогая, какая ужасная история произошла с полковником де Реовилем? Вчера утром он свалился в воду в Кийбёфе, куда они с Адальбертой отправились полюбоваться волнами! — прошелестела Матильда де Флавиньоль.

— Он утонул? — поинтересовалась Рафаэль де Гувелин.

— Нет, только нахлебался воды и заработал насморк.

Взволнованная Хельга Беккер наблюдала за Лотреком.

— Я аккуратненько сняла его рекламный плакат Мулен-Руж с колонны Морриса. Как вы думаете, он согласится дать мне автограф? Я коллекционирую все его афиши, какие удается достать, у меня их уже шестьдесят, — шепотом сообщила она Матильде де Флавиньоль. Та не спускала глаз с Виктора, чья обезоруживающая улыбка пробуждала в ней странное волнение.

Виктор переходил от одной группы посетителей к другой, чтобы послушать разные мнения. Он остановился рядом с картиной, на которой были изображены женщины за столом в кабачке.

— Боже, какая вульгарность! А цвета… Чудовищно!

Виктор заметил графиню де Салиньяк с племянником, Бони де Пон-Жубером. Он предполагал, что их все в этой картине шокирует. Они не чувствовали скрытой мощи произведения и не понимали, что именно вульгарность определяет силу ее воздействия.

— О, снова этот человек. Наглец! Получить развод и красоваться на публике!

— О ком вы говорите? — шепнула Хельга Беккер.

— Об Анатоле Франсе, романисте. В прошлом году [337]он расстался с женой — она устала терпеть его связь с Леонтиной де Кайаве. Суд, естественно, принял ее сторону! Теперь романист живет на Вилле Саид, что на улице Перголезе, но бывает там только по утрам. Во второй половине дня он творит на авеню Ош, у любовницы, она устроила ему кабинет на третьем этаже своего особняка. Потом они вместе обедают.