Игорь Курукин - Анна Леопольдовна

• Название: Анна Леопольдовна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03533-1

Дочь немецкого герцога и московской царевны Елизавета Екатерина Христина навсегда покинула родной Мекленбург в трехлетнем возрасте, по воле царственной тетки поменяла веру и имя, став Анной Леопольдовной, и была выдана замуж за нелюбимого брауншвейгского принца. На короткий миг судьба вознесла принцессу на вершину власти. Будучи регентшей при двухмесячном сыне-императоре, она добросовестно старалась вникнуть в государственные дела и управляла огромной страной так милостиво, как никто ранее. Она была романтичной мечтательницей, любила читать, а недоброжелатели создали ей репутацию капризной, вспыльчивой, неряшливой и ленивой особы. Свергнувшая ее «сестрица» Елизавета Петровна постаралась оправдать переворот борьбой с «незаконным правлением» и вычеркнуть из истории имена соперницы и ее сына.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе исследований, мемуаров и архивных документов, восстанавливает историческую справедливость и дает возможность ее героине занять подобающее место в череде знаменитых современниц.

---

Ответного письма принца в деле нет, но едва ли он посмел не исполнить волю государыни. Ему оставалось только скорбеть об уходе единственного пусть не любившего его, но близкого человека, матери его детей.

По получении рапорта о кончине Анны Леопольдовны в Петербурге тотчас начались распоряжения о приеме и погребении тела. Подпоручик Писарев еще в пути получил указ о доставке его в Александро-Невский монастырь, где по распоряжению барона Черкасова были приготовлены особые покои. Сдав свой скорбный груз 18 марта, офицер отправился обратно, а Черкасов доложил «о начатии над телом по осмотре его докторами установленного чтения» и распорядился об «учинении церковной церемонии к погребению принцессы по примеру матери ея, царевны Екатерины Иоанновны». Генерал-прокурор Трубецкой получил распоряжение «о позволении всякому приходить для прощания к телу принцессы», а затем «о написании в объявлениях, что принцесса скончалась огневицею» (горячкой. — И. К.).

Теперь соперница была императрице уже не опасна, и та разрешила ей уйти в мир иной достойно и «по чину». Свергнутая и униженная Елизаветой покойная «сестрица» должна была в последний раз участвовать в торжественной церемонии — высочайших похоронах «благоверной принцессы Анны Брауншвейг-Люнебургской». «…Ежели кто пожелает, по християнскому обычаю, проститься, то б к телу ея ехали в Александро-Невский монастырь; и могут ездить и прощаться до дня погребения ея, т. е. до 22-го числа сего марта» — такие извещения разносили придворным дворцовые лакеи. Но всё же затягивать печальную процедуру и вызывать ненужные воспоминания о «незаконном правлении» не стоило, и похороны перенесли на день раньше — 21 марта.

«Ее императорское величество и ее высочество государыня великая княгиня (Екатерина Алексеевна. — И. К.) изволили шествие иметь в Александро-Невский монастырь, в черном платье, куда следовали и придворные обоего пола в дворцовых каретах на погребение принцессы Анны. И по окончании погребения с принадлежащей церемонией ея и[мператор]ское в[еличест]во изволили того дня обеденное кушанье кушать в доме своего духовника, а ея высочество государыня великая княгиня кушала у камер-юнкера господина Сиверса. Его и[мператорс]кое высочество государь великий князь (Петр Федорович. — И. К.) тогда недомогал», — сообщал камер-фурьерский журнал 1746 года.

По «отпетии» покойной пятью архиереями во главе с санкт-петербургским архиепископом Феодосием Янковским тело предали земле в Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря, рядом с матерью, царевной Екатериной Иоанновной.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Фридрих II Прусский в «Истории моего времени» весьма пристрастно оценил своих современниц и соперниц Анну Леопольдовну и Елизавету Петровну: «Обе эти принцессы были одинаково сластолюбивы. Мекленбургская прикрывала свои склонности скромною завесою, ее изобличали сердечные порывы. Елисавета доводила сластолюбие до крайности. Первая была своенравна и зла; вторая лукава, но обходительна». Королю вторил в своих воспоминаниях фельдмаршал Миних: Анна находилась «в полном подчинении у графа Линара», а Елизавета «была чрезмерно сладострастна и была порождена в сладострастии, и часто говорила своим наперсницам, что она довольна только тогда, когда влюблена; но вместе с тем она была весьма непостоянна и часто меняла фаворитов»499.

В общем, два сапога — пара. Процитированные почтенные государственные мужи явно стремились подчеркнуть дамские слабости обеих правительниц — но не потому ли, что этих особ им приходилось всерьез опасаться? В 1741 году Фридрих не был уверен в том, кому — его державе или ее противнице Австрии — станет помогать русская армия, а 20 лет спустя войска «сластолюбивой» Елизаветы едва не сокрушили прусское величие. Миних же не мог простить Анне своей отставки с поста первого министра; Елизавета те же два десятка лет держала его в сибирской ссылке.

Но, похоже, народ думал так же. Лейб-компанец Игнатий Меренков по-дружески завидовал приятелю-гренадеру Петру Лахову, который «с ея императорским величеством живет блудно». «Каких де от милостивой государыни, нашей сестры бляди, милостных указов ждать?» — сомневались в сибирском Кузнецке женка Арина Леонтьева с подругами не слишком строгих правил. «Государыню холоп / Подыми ногу гребет», — распевал прямо в тюрьме при Сибирской губернской канцелярии шестнадцатилетний молодец Ваня Носков. В пограничном Селенгинске крестьянин Лука Острецов уверял: «Не только де то делают в богатых домах, но и великая государыня без того (блуда. — И. К.) не живет». Подпоручик Сечихин публично — на паперти Благовещенского собора Московского Кремля — осуждал личную жизнь царицы: «Какая она государыня — она курва, блятка, с Разумовским живет». А в питерской богадельне ту же актуальную тему обсуждала одна из самых пожилых «клиенток» Тайной канцелярии — 102-летняя Марина Федорова. Мнение значительной части дворянского общества выразил в подпитии унтер-экипажмейстер Александр Ляпунов: «Всемилостивейшая-де государыня живет с Алексеем Григорьевичем Разумовским; она-де блядь и российской престол приняла и клялася пред Богом, чтоб ей поступать в правде. А ныне-де возлюбила дьячков и жаловала-де их в лейб-компанию в порутчики и в капитаны, а нас-де дворян не возлюбила и с нами-де совету не предложила. И Алексея-де Григорьевича надлежит повесить, а государыню в ссылку сослать»500. Анна Леопольдовна от подобных суждений была спасена, пожалуй, только слишком коротким сроком правления, успев «засветиться» лишь в истории с красавцем-послом графом Л инаром.

Между принцессами, даже при явной разнице их темпераментов, и вправду было много общего. У обеих было небезупречное с точки зрения праветензий на российский престол происхождение: Анна была дочерью не русского императора, а всего лишь мекленбургского герцога, а Елизавета, «природная» царевна, была рождена до брака родителей. Положение обеих принцесс после смерти Петра I было неопределенным. Обе не обладали политическими наклонностями — не умели много работать и учиться, стратегически мыслить, разыгрывать сложные ходы и комбинации, выдвигать и реализовывать какие-либо программы или реформы. Обеих привели к власти бравые военные — Анне вручил правление Миних с гвардейским отрядом, а Елизавету буквально внесли во дворец Преображенские гренадеры.

Но одна безропотно приняла свою участь и еще при жизни подверглась забвению, другая 20 лет (1741–1761) в целом успешно правила империей. Длительность царствования Елизаветы объясняется отнюдь не только его «национальным» характером: явно уступая как правительница великому отцу, она столь же явно превосходила свою соперницу. Она могла быть жесткой, даже жестокой; умело использовала в своей политике если не дух, то по крайней мере «букву» замыслов Петра I. И, пожалуй, главное — Елизавета была способна трезво оценивать своих советников, выбирать среди них наиболее умных и компетентных и лавировать среди соперничавших группировок, не давая никому исключительных прав и преимуществ.

Удача (или талант?) Елизаветы проявилась в сочетании никогда не покидавшего ее «чувства власти» (по определению Е. В. Анисимова) с невмешательством в повседневную работу государственной машины. Последнее обеспечивало спокойное течение дел, в то же время исключая непредсказуемое воздействие на верховную власть некомпетентных лиц или слишком заинтересованных «партий». За это Елизавету обычно критикуют; но именно этот баланс в сочетании с известной децентрализацией управления (сосуществование Конференции при высочайшем дворе и Сената, раздробление военного ведомства, восстановление Кабинета ее величества с неопределенными полномочиями) делал невозможным появление мятежных групп и «переворотных» ситуаций на протяжении ее долгого царствования.

Анна Леопольдовна, вероятно, пришлась бы к месту в качестве английской королевы, как ее тезка, правившая в 1702–1714 годах — при ожесточенной борьбе партий тори и вигов, но в иной, более устойчивой политической системе. Но роль правительницы России оказалась молодой принцессе не по плечу Несомненно, на отношении к ней сказались патриотические чувства — недовольство «засильем» немцев, хотя, как нам кажется, степень их распространения несколько преувеличена, начиная с историографической традиции XIX века. На деле неизвестно, так ли уж сильна была неприязнь к правлению Иоанна III и его матери у чиновников, офицеров, купцов и прочих обывателей.

И все же доброй правительнице не помогли ни лавры избавительницы от злодея Бирона, ни победа над шведами. Успех переворота 1741 года объясняется, конечно, не только тем, что простодушную регентшу удалось обмануть. Она оказалась непригодной для созданного Петром I политического режима, в котором все рычаги были замкнуты на ключевую фигуру императора без какого-либо разделения им прав и обязанностей с другими институтами власти. Юная правительница «не подошла» сложившейся системе управления не вследствие своего легкомыслия — Анна Иоанновна и Елизавета были не более компетентными; но она допустила такой уровень дезорганизации высших эшелонов власти (непредсказуемость решений, появление «нового Бирона», склоки среди главных министров), который представлялся опасным для стабильного функционирования самой государственной машины.