Олег Тихонов - Операция в зоне «Вакуум»

• Название: Операция в зоне «Вакуум»
• Автор: Олег Тихонов
• Издательство: Карелия
• Жанр: О войне
• Год: 1971

---

Обеды стряпали на костре. Спали на хвое, устланной парашютным шелком. Шелковым пологом завешивали вход.

Стоял шалаш, жила в шалаше Сильва, и Павел был вполне доволен. Имелось и поприще, на котором он преуспевал: два-три раза в день требовалось поднять на пятнадцатиметровую высоту антенну рации — он лез на ель, и в его зубах гудели волны Большой земли.

Сильва вела оживленные переговоры.

Сильва Паасо

27/VIII — 13.00

«Егору»

Передайте Гайдину, чтобы разведал побережье озера для приема груза и радистов. Координаты сообщите. Тучина пошлите Петрозаводск задачей разведки, установления связей и подготовки явок.

Власов.

28/VIII — 19.00

Власову

Радисток выбросьте северная часть Матболота, координаты 92—18, груз — 92—22, старое место. Время выброски радисток сообщите.

«Егор»

29/VIII — 13.00

Изотову

В ботинках работать невозможно. Шлите сапоги.

Гайдин.

72

6/IX — 12.30

«Егору»

Нас интересует возможность доставки радиста и груза по озеру. Сообщите координаты для безопасного причала.

Власов.

— Странные люди! — горячился Горбачев. — Далось им это озеро, оно же у черта на куличках.

Власову

Радистку и груз на берег принять невозможно. Идет сокращение гарнизонов в тылу и укрепление берега. Бросайте координаты 92—22, сигнал огонь. Продукты на исходе, присылайте срочно.

«Егор».

7/IX — 18.30

«Егору»

Продукты и радиста выбросим дней через пять.

Власов.

7/IX — 18.35

Власову

В поселке Уорд большие военные госпитали. В Ропручье — гарнизон до батальона. Электростанция работает — бомбите.

«Егор».

9/IX — 12.45

«Егору»

Наши войска очистили Донбасс. Италия сдалась на милость победителя. Сообщите населению.

Власов.

14/IX — 13.00

Власову

Получена телеграмма из Петрозаводска. Коменданту Саастомойнену приказано эвакуировать сельхозинвентарь. Идет подготовка машин.

«Егор».

Это была последняя радиограмма, которую Сильва передала с затерянной в дебрях высотки. В полдень Горбачев и Асанов вернулись от Тучина. Промокший до нитки Дмитрий Михайлович присел к костру и, заходясь тяжелым кашлем, попросил радистку передать материал об эвакуации сельхозинвентаря. Уходя, Сильва слышала, как Горбачев сказал:

— Все, ребята, операция «шалаш» закончена.

— Что-нибудь случилось? — спросил Павел.

— Случилось: осень. За осенью обычно бывает зима. Надо менять квартиру.

Всем показалось, что Горбачев не договаривает чего-то, а он, вроде, ничего не скрывал, кроме своей давней и вдруг воспрянувшей болезни.

Он повел их к урочищу Мундукса.

На пятом часу хода по бесконечным болотам возник лесистый остров тверди. Они подошли к нему с запада, и было хорошо видно, как на юго-восток тянется от высоты хвост каменистой гряды.

Тяжело опустившись на землю, Горбачев подозвал Сильву:

— О чем я тебя попрошу, товарищ Сима… Сообщи, пожалуйста, Центру, чтобы сдвинули часы связи, на часик-полтора, в любую сторону.

Так вот почему после осени зима — рация запеленгована. Очевидно, предупредил об этом Тучин.

— Да, вот такая маленькая просьба.

— Хорошо, на часик-полтора. И резервное время тоже?

— И резервное.

Ребята разбрелись осматривать высоту. Павел приволок ржавую винтовку. За ним шел Июдин, удивленно вертел в руках простреленную ушанку. Вывернув ее наизнанку, подбежал к Горбачеву:

— Смотрите-ка, написано: «Яшков».

Вернувшийся Асанов добавил озабоченно:

— Тут метрах в двухстах два трупа, одежда да кости, нашим ремнем подпоясаны, брезентовым.

Горбачев долго рассматривал шапку, насупленно выдохнул: «Значит, Яшков…»

— Вы его знали? — спросил Июдин.

— Здесь три месяца стоял партизанский отряд «Шелтозерец»… с августа по октябрь сорок первого года. По девятое октября…

— А девятого?

— Ранним утром девятого октября были сняты посты, затем выстрелами убиты часовые у штаба… А Яшков, вот этот самый, шофер Яшков, как раз понес часовым хлеб. С тех пор о нем ничего не известно, кое-кто даже поговаривал, не смотался ли он к финнам. А он вот он — шапка навылет.

— Кто-то предал? — спросил Павел. Павел старательно выбивал камнем винтовочный затвор.

— Если б я знал, кто эта сволочь и где она находится!

— А Тучин, он что — уже был в то время старостой, или как? — все так же, между делом, поинтересовался Павел.

Горбачев повернул к нему голову и с минуту смотрел, как Павел корежил раствор, но взгляда его не дождался, ответил спокойно, с нотками усталости:

— Тучина, Павел, не тронь. Тучина надо знать, а ты знаешь о нем не больше, чем я о вавилонском царе Навуходоносоре.

— Все это верно, — миролюбиво согласился Павел. Отбросил винтовку и присел на корточки рядом с Горбачевым. У него была выжидающая поза мальчишки, которому должны выбросить из костра печеную картофелину. Он еще не вышел из возраста, когда важны только истины, прокаленные на огне. — Верно, — повторил Павел, — но ведь, насколько я знаю историю, Маннергейм Навуходоносору медали не вручал. А Тучину вручил. За что?

— Это он сам объяснит.

— Здесь?

— Нет, сюда он не придет.

— Почему?

— Я назначил ему встречу у сосны, в километре от деревни.

— Вот-вот, — воскликнул Павел. — Вы не решаетесь раскрыть ему базу, значит, сами не верите ему.

— Неправда! — отрезал Горбачев. — Неправда. Когда собака будет нюхать наши следы, я не хочу, чтобы они пахли сапогами Тучина. Без Тучина мы — ничто.

Впрочем, железной уверенности в голосе Горбачева не было. Он понимал, что Павел почувствовал, подловил его настороженность.

— А отряд? С отрядом что? — напомнил Июдин.

— Я уже говорил, что нападение было внезапным. Пятнадцать-двадцать добровольцев залегли и остались сдерживать финнов, остальные беспорядочно отступали. Когда болото осталось позади, командир отряда Залесский приказал разделить бойцов надвое — так было надежнее. Одна группа должна была пробираться к своим через Свирь, остальные полсотни человек — на Вехручей, чтобы раздобыть лодки и переправиться через Онежское озеро… До сих пор не известно, что стало с теми, кто пошел на Свирь, а вот те пятьдесят шесть благополучно прошли берегом от Вехручья до Янигубы, нашли лодки сплавщиков, подремонтировали и переправились на остров Гольцы, а это уже нейтральная зона… С Гольцов дошли на веслах до Стеклянного. В Пудоже как раз формировалась новая партизанская бригада, туда они и вошли…

Горбачев рывком встал, оглядел высоту:

— Пора окапываться. Будем надеяться, что дважды в одну воронку снаряды не падают…

2

14 сентября шанцевые лопатки дружно скребнули грунт. Земля не поддавалась. Камень. С трудом пробились на метр и с удовольствием приняли предложение Миши Асанова наростить высоту бревнами. С этой минуты Михаил стал архитектором и прорабом. По его указке валили бревна, таскали мох, готовили тесовины для пола. Стука топоров не боялись — с Волховского фронта, из-за Свири, в эти дни незатихающим громом докатывалась артиллерийская перебранка.

Топором Асанов владел виртуозно. Он обладал самым большим, пожалуй, человеческим счастьем — умением творить руками. От рук в нем все, думал Горбачев, — медвежья сила, спокойная внимательность, развитое чувство красоты. И даже ровный характер знающего себе цену человека.

Вглядываясь в его увлеченное, внушительно красивое лицо — скуластое, с тонкими губами, с бобриком густых волос над открытым лбом, Горбачев все чаще ловил себя на мысли, как это, черт побери, бесхозяйственно — не выводить таких людей в конструкторы, инженеры, академики или что-нибудь в этом роде.

А Миша не доучился.

Родился он в маленькой карельской деревне Торосозеро Медвежьегорского района. Рано освоил карельский, русский, финский, но больше на колхозном поле, чем за партой.

Служба в армии, завклубом, мастер леса, председатель сельского Совета в Мяндусельге, финская война, которую он прошел насквозь, — немного и спиц в колесе, да все, за какую ни возьмись, — прочные.

— Михаил Федотыч, — подошел как-то Горбачев, — ты скажи, сделай милость, что строишь-то? Угол, смотрю, в замок, венцы на паз — Кижский собор али землянку?

— Неужели плохо? — удивился Асанов.

Да нет, куда с добром. Но, по-моему, даже у мастера должны быть свои времянки, иначе на шедевры-то и пороху не хватит.