Елена Блонди - Инга. Мир

• Название: Инга. Мир
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Современная проза

Вторая книга дилогии

---

— Угу. Давай, — отобрал бутылку и снова заткнул пробкой.

Поворачиваясь к мальчику и одновременно прислушиваясь к тому, что происходило далеко, за их спинами, заговорил негромко:

— Ты сам сказал. Мне. Она была на таблетках.

— Не хочу таблеток, — ясным голосом согласилась Нюха.

— А потом сказал, какая под водкой. Другая. Так? Дай девке выйти нормально, не дергай ее. Утром все по-другому будет, так?

— Леха сказал, они Олежку убьют. Приедут ночью, в долину, все там раздавят байками своими. Палатки пожгут. А его изуродуют. Абрек не станет, он трус. А Леха может. Я потому ушла с ними. Чтоб не трогали.

— Угу, — обиделся спасенный Олежка, — и на столе потому скакала, да?

— Остынь, — посоветовал Горчик, — ты ж сам говорил, знаешь, какая она.

— Он не знает, — засмеялась Нюха, — и вот узнал. Сейчас я вам, мальчики, покажу, что умею, сразу двоим. А после уже утоплюсь. Такое счастье, и никогда старой не буду. Надо только, чтоб тело, это вот, не вынесло, а то буду страшная, раздутая вся. К ногам чего привязать.

В легком голосе звучала озабоченность, от которой продирало морозом горячие спины ее спутников. Но Горчик дальше слушать не стал:

— Не тарахти, — сказал вдруг словами Олеги, — лучше еще раз услышь, моя хорошая. Он уже знал. Давно. И все равно любит.

В полумраке и тишине булькала и журчала вода под сваями. Устало пахли собой травы, что выросли, созрели и высохли, уйдя из весны в август.

— Знал… — она заворочалась, возя руками по песку, — знал? Олежка. Ты знал? Давно?

— Господи, — замученно удивился Олега, — да сразу почти. Ты когда врешь, я ж сразу вижу. Ну и видел тебя, когда в Киеве, а потом в Питере вытаскивал. Я только понять не мог сперва, чо такое с тобой. Думал, врешь, потому что дура совсем. Сперва гуляешь, потом врешь. Потом понял.

— То есть… Мы с тобой, вместе. И ты знал?

Горчик поднялся, отряхивая брюки.

— Нюша, рубашку накинь. Олега, чего она у тебя ревет-то? Пошли, Гордей там волнуется. И жрать хочется, в смерть просто.

Он шел впереди, слушая, как они за спиной шлепают по воде, препираясь шепотом, Нюха язвительно смеется, упрекая, снова плачет и Олега сурово ее утешает. А после шаги умолкали, и он не оглядывался, шел сам, зная — догонят. Сегодня догонят, чтоб вместе к Гордею, там хорошо, там он увидел — старый беленый дом и будка с Кузькой. Там они уйдут и станут отдельно, и им будет уже не до него. Он останется сам. Со стариком.

Горчик резко остановился, и Нюха позади сказала «ой», натыкаясь на него.

— Нормально, — ответил и пошел дальше, чувствуя, как становятся ватными ноги.

И Гордей ему скажет. Когда она была. Он может все спросить у Олеги. Но лучше пусть сперва старик скажет, когда писала. Черт и черт, хорошее знакомство с сыном любимой женщины — набег на чужой дом, угрозы убить суку Абрека, голая девчонка и бутылка водки, из которой ей нужно еще несколько раз выпить свои два глотка.

— А ты не бойся, — сказал за спиной ясный и сердитый голос мальчика.

— Что? — Горчик было замедлил шаги, но отозвалась Нюха:

— Угу. Радоваться, что ли?

— Нет. Или да. Просто не бойся и все.

Он понял, ребята ведут свой разговор и Олега пытается пробиться сквозь эту, развязно-циничную, к своей светлой задумчивой Нюхе. Но тоже кивнул, соглашаясь, ладно, Оум, я не буду бояться.

18

Старый дом на песке светил одним окошком, да под навесом качалась на ночном ветерке тусклая лампочка, таская тени. И сворачивая от воды к сухому песку, мимо черных пляжных зонтов, Горчик понял — устал, как пес.

В кармане Олеги запиликал мобильник. Серега замедлил шаги, насторожившись, и в горле мгновенно пересохло.

— Да мам? — бодрым голосом сказал мальчик, обнимая одной рукой Нюху.

— Где? Мы у Гордея. Ага, сидим вот. Да все в порядке, нашлась, ага. В клозете торчит, живот прихватило. Потом поговорите. Мам, ты спи, не волнуйся. Мы уже чай допиваем и спать. Привет тебе от Гордея. Угу.

И помявшись, с вызовом в голосе добавил:

— Я тебя люблю, мам.

Сунул мобильник в карман шортов. Нюха сдавленно засмеялась.

— Ой, не могу. В клозете, значит.

Они уже подходили к распахнутой калитке. И под плавно качающимися тенями, из-за стола, полузакрытого углом дома, кто-то встал, быстро идя им навстречу.

— Опаньки, — вполголоса сказал Олега и вышел вперед, заслоняя собой голую Нюху в накинутой на плечи рубашке.

Горчик шел сзади по узкой тропинке, стараясь не смотреть на длинные ноги и маленькую попу, мелькавшую под светлым коротким подолом. И застыл, сбивая шаг и дыхание, опустил руки — в одной — бутылка водки.

— В клозете, значит, — сказал навстречу им женский голос, полный веселой злости, — живот, значит, прихватило ангелу Нюхе, бедной сиротке.

— Мам, — покаянно сказал Олега, — ну ты чего? Чего принеслась? Я же сказал… мы, знаешь, какие крутые перцы? Ты не греми, ну пошли, мы все расскажем.

— Ой, — озабоченно вспомнила Нюха, — мне же пора, водки! Здрасти, Инга Михална, вы сегодня супер-супер. Вам эта юбочка очень идет, прям японская школьница.

— Мы с Серегой там всех победили, мам, — торопился Олега, сдвигая полуголую Нюху в тень, — ага, познакомься. Это Сергей, он чисто супермен, ты бы слышала, как уроду этому, я говорит тебя убью, щас прям.

Он отступил вбок и толкнул Горчика вперед себя.

В огороде сонно лайнул Кузька. Стало вдруг слышно, как за столом покашливает Гордей, дзынькнув кружкой.

— Мам, — осторожно сказал Олега, — ты чего? Я ж пошутил. Про убью.

— О-о-о! — Нюха вцепилась в руку Олеги и потащила его за собой, обходя молча стоящих мужчину и женщину, проваливаясь босыми ногами в сухие комки земли, — о-о-о…

Обойдя вокруг, как экспонаты в музее, дернула из руки Горчика бутылку, подумала и отдала Олеге.

— Сережа, — сказала Инга.

Он молчал. И она, встав вплотную, быстро оглядела узкое лицо, впалые скулы, покрытые крепким загаром, подняла руку и тронула светлые волосы, откинутые со лба. Он закрыл глаза и пошевелил губами.

— Ну? — подстегнула она его хрипло, — ну? Ты…

— Я… — медленно ответил Горчик. Поднял руки, разводя их в ночном жарком воздухе. И она качнулась ближе, не отводя взгляда от его закрытых глаз. Руки Горчика затряслись, будто они крылья, только ломаные совсем и Инга, ахнув, обхватила валящееся на нее тело.

— Сережа! Да что… Олег!

Олега кинулся, хватая вялого Горчика поперек живота, и мотая головой, чтоб видеть, куда, повел к столу, оступаясь в комки огородной земли.

— Сам, — сказал Горчик медленным голосом и засмеялся смущенно, выпрямляясь и отводя руки мальчика, — вот, черт, сам. Пусти. А…

— Я, — Инга встала рядом и наконец, обняла его, так, что локти заныли, прижала лицо к гремящему за ребрами сердцу.

— Скотина, — сказал туда, ему, что билось неровно, эхом в ее ухо и на весь мир, — ах скотина, козел, балда ты Горчик, Сережа. Ма… ма-а-альчик…

— Да, — согласился Горчик. Обнял ее, встав покрепче и мучаясь стыдом, который сразу же улетел куда-то, за ее волосы, за ее запах, и плечи, за слезы, текущие по его груди, — да. Да-да-да.

Гордей незаметно подойдя, дернул Нюху, и потащил к навесу, а за ней спотыкался, оглядываясь, крепко взятый за руку Олега.

— Идите уже, — заботливо говорил дед, — та пусть их. Бебехи твои где? Э-э-э, тоже мне девка.

На ходу сдернул с веревки ситцевые чистые трусы, сунул Нюхе.

— Сюда. Да сидай уже, Олежка, после увидишь. Дай людям…

Нюха, шепотом повторяя свое «о-о-о», натянула трусы и уселась на лавку, обхватила Олегу, укладываясь головой на его коленки и глядя снизу блестящими глазами.

— Я не понял, — расстроенно сказал Олега, — Гордей, я не понял что-то… Это…

— Это Сережа, да, Гордей? — глядя снизу в лицо мальчика, позвала Нюха, — тот самый, да? Это Сережа Горчик, Олежка, это, может быть, отец твой. Ты сегодня Олега Сергеевич.

Вытянула снизу тонкие руки, перебирая свешенные черные волосы. Засмеялась. Зевнула.

— И мне это нравится-нравится. Олежка, не давай мне спать, ладно? Мне еще надо выпить, чтоб я утром была твоя Нюха, совсем твоя. Чтоб не помнила ничего. Где бутылка?

Олега поднял голову, прислушиваясь. Но за беленым углом стояла тишина, полная, не их тишина, а тех, кто был там, наверное, они говорили молча.

Мальчик положил руку на светлые вьющиеся волосы. Потрогал тонкие красиво изогнутые брови.

— Нюха. Моя-моя Нюха. Ты что, правда, хочешь забыть?

Она нахмурилась. Такая длинная ночь и перед ней такой нехороший день. Всего два последних глотка. Он ее любит. И завтра ей снова — будто только родилась, и вокруг мир, полный радости. Трав, бабочек, песен воды и воздуха без краев. Никакого болотного Абрека, никакого стола, черного скрипящего Лехи. И этих вот мыслей, что ползали в голове, пока не прибежали двое. Украли ее. А потом…